На крыльце стоял Стас, по позвоночнику тут же пробежали мурашки, приподнялись волоски на затылке, горло сковало холодом.
Мальчишка выглядел взволнованным и напуганным. Взгляд зеленых глаз несколько раз нервно переместился с меня на Волкова за моей спиной.
Я растерялась в первые мгновения, рассматривала призрака перед собой и даже улыбки выдавить не могла.
Стас пришел в отель.
Сам.
Черт!
— Мара... — голос прозвучал придушенно. Парень снова уставился на Гада. — Я... Нам надо поговорить.
— Проходи, — посторонилась я, наконец совладав с собой. Теплые ладони Яра чуть сжали талию и отпустили. Мужчина слегка отстранился, внимательно рассматривая гостя.
— Нет, — парень дернул головой, слишком нервно, слишком резко, так, что волосы упали на глаза. — Нам... Пойдем со мной, там... наверное, у тебя новый постоялец.
Постоялец?
Быстрый взгляд через плечо на стойку подтвердил слова мальчишки. В ключнице появился пятый номер.
Я перевела взгляд на Волкова.
— Наберешь меня, если что, — Змеев вложил мне в руки мобильник, немного сощурившись, оценивая, видимо, варианты.
— Наберу. Это Стас... постоялец, — провела рукой по волосам, косясь на ключ, — он вреда мне не причинит. Расскажу все, когда вернусь, хорошо?
— Да, — Гад быстро поцеловал меня в кончик носа, — я присмотрю за домашними.
Я коротко кивнула и выскочила на улицу. Стас уже успел спуститься с крыльца.
— Кто это? — спросил мальчишка.
— Знакомый, — дернула плечом. — Что случилось?
— Ты должна это увидеть, — тихо ответил парень. — Я нашел ее... Господи, я не знаю... Это... С ней что-то не так, понимаешь? Со всеми нами что-то не так, конечно, — махнул он рукой, прерывая сам себя. Его речь была сбивчивой, быстрой, — но с ней совсем не так. Она не говорит, не так, словно не может, а так, словно не умеет, понимаешь? И выглядит... Будто ее убили, а потом убили еще раз. Она не цельная.
Мы обогнули "Калифорнию". Стас шел быстро, широко шагая, размахивая руками, сжатыми в кулаки, то и дело на меня оглядываясь, облизывая губы. Странно пересохшие и бледные губы.
— Не цельная? — переспросила, ускоряя шаг вслед за призраком. Над головой сомкнули пушистые ветки сосны. Стало темнее и прохладнее.
— Да. Это... — Стас снова обернулся. — Я, Кит, даже близнецы — цельные. Душа полностью, а она... Словно она потеряла какие-то части, словно ее разорвали. Мерцает странно, как кадры в черно-белом фильме, рябит.
— Ты говоришь, что нашел ее...
— Наткнулся, — снова нервное движение головы, снова волосы, упавшие на глаза. — Бродила вдоль дороги как потерянная, как будто... Как будто ее наркотой накачали. Какой-то специальной наркотой. Не уверен, что она понимает, где вообще находится.
— Почему ты сразу не пришел ко мне? Почему не привел ее с собой? — Мы углублялись все дальше в лес, но шум с дороги еще был отчетливо слышен. Стас уверенно петлял между деревьями, сворачивая то на одну, то на другую тропинку.
"Следуй за белым кроликом", — промелькнуло в голове дурацкое. Дурацкое и тоже какое-то нервное.
Я отмахнулась от глупой мысли. А мой провожатый хранил молчание, словно и не услышал вопроса.
— Ты сначала должна ее увидеть, — наконец-то ответил призрак. — Может, в отеле ей не место.
— Ключ был на стойке.
— Ну и что? — почти зло спросил мальчишка. — Мой тоже был на стойке, — прозвучало со злобной иронией, издевательски. Призрак обернулся, остановился на миг, сверкая глазами, кривя губы.
— Стас...
— Речь сейчас не обо мне, в любом случае, — он снова уверенно зашагал вперед. — Если бы в отеле никого не было... Возможно, я бы привел ее к тебе, но...
— Там близнецы, — закончила за парня.
— Да, — подтвердил он мои предположения. — Там близнецы и теть Роза. А я сильно сомневаюсь, что после записи в книгу девушка станет нормальной. Такое... ни один отель не исправит. Ни один ключ. Какой, кстати, номер?
— Пятый, — пожала плечами.
— Пятый... — протянул парень задумчиво. — Пятый...
Я не помнила каких-то особых косяков за пятым номером. Последний раз лет двадцать назад в этом номере жила Алевтина — девушка, погибшая во время семейной ссоры. Муж толкнул ее, и Аля ударилась виском о тумбочку. Умерла моментально. Непреднамеренное убийство.
Муж скончался в камере. Повесился после визита Алевтины.
Но...
Стас мог знать больше о пятом номере.
— Стас? Есть что-то, чего...
— Пятый нестабильный, — пробормотал мальчишка. — Очень нестабильный. Он как... вариативность, как случайность.
— Случайность? — переспросила. Стаса иногда непросто было понять. Непросто, но не значит, что невозможно.
— Судьба.
Мы снова свернули на какую-то тропинку, деревья немного поредели, слышался шум воды где-то слева, запахло сыростью. Руки снова покрылись мурашками, словно маленькие электрические разряды закололи затылок.
И еще один поворот, звук воды стал ближе. Мы шли к старым мосткам на другой стороне озера.
Тихо плескалась вода, продолжала пружинить под ногами земля, только уже сильнее, водная гладь отражала лучи солнца и рябила от легкого ветра, а в пяти метрах от меня, на тех самых старых, почерневших от времени и воды, полусгнивших мостках сидела она — неправильная душа. Я зажала рот ладонями, чтобы сдержать то ли крик, то ли хрип, за спиной распахнулись крылья.
Она была ужасна. По-настоящему ужасна. Вызывала почти паническое желание развернуться и уйти, забыть о том, что я видела.
Стас правильно сказал: ее как будто не было, словно от тела отгрызли целые куски.
Она была как туман, и, если слегка повернуть голову, под лучами утреннего яркого солнца стала бы почти невидимой. Вот только туман багряным не бывает. Ржаво-багряным, как старые детские качели во дворе хрущевки.
Девушка просто сидела, повернув голову к воде.
Правая рука... ампутирована сантиметров на десять выше локтя, скорее просто оторвана, и кровь... кровь, которой уже нет, все равно продолжает течь. Неровной тонкой струйкой. Она видна в застывшем воздухе, но на землю не попадает, не пачкает, растворяется почти незаметно.
Левая нога сломана. Правая... правая будто тряпка, словно была в тисках. Раздроблена до колена.
Одежды на девушке практически нет. Только нижнее белье. Грязное, в крови, моче. На запястье след от веревки или наручников, на теле — раны. Везде. Глубокие дыры, кожа будто вдавлена внутрь вместе с мясом.
Девушка красная. Вся красная. И мерцает, словно в старом черно-белом фильме, барахлит, как допотопный транзисторный радиоприемник. Красный то насыщенный, то совсем бледный. Промежутки проявления и исчезновения неравные, нет закономерности.
Ее рот разрезан, скорее всего от уха до уха, волос на голове нет.
Я делаю несколько шагов ближе, подхожу, убирая крылья, и очередной крик стоит в горле, давит на губы изнутри, распирает. Но в итоге раздается только тихое шипение, свист, как последний выдох ракового больного в хосписе.
Вся спина... На спине нет кожи. Мышцы проступают из красных сгустков запекшейся крови. Правого глаза тоже нет. Там дыра такая же красная, и кровь тоже будто все еще течет. Струйка тянется вниз, к щеке, пересекает разрез, к подбородку и у шеи начинает бледнеть, совсем исчезает возле ключиц. Эти струйки крови пульсируют будто в такт биения живого сердца.
Но сердца нет, ничего нет, крови тоже не должно быть. Девушка мертва.
И воздух вокруг мертвой тоже словно пульсирует все тем же красным. Только на этот раз мерзким — серо-красным, как гнилое мясо. В нос из-за поднявшегося легкого ветерка ударил запах земляных червей, затхлости, пепла, оставляя металлический привкус на языке.
Я не хотела больше смотреть, на сегодня достаточного и этого. Отвернулась, схватила Стаса за руку и потащила назад к лесу.
Девушка меня не увидела, не заметила, а даже если бы и заметила...
— Я не могу привести ее в отель. Сначала уберу оттуда близнецов и теть Розу, — я прислонилась спиной к дереву, задрала голову вверх, глядя на синее-синее небо, ленивые сегодня облака, рассматривая пылинки, зависшие в воздухе. — Но и оставить ее здесь тоже не могу. Она хоть как-то пыталась с тобой контактировать? Что-то спросить? Хоть какой-то звук?
— Нет.
— Нарисовать?
— Нет. Девушка будто во сне. Я просто подумал, что лучше ее увести с дороги, и увел.
— И никакого сопротивления?
— Нет, — снова угрюмо покачал головой Стас, — ей все равно.
— Как ты ее увел, она же... — я бросила короткий взгляд на призрак, все еще сидящий на помосте.
— К этому тоже надо подготовиться, — пробормотал под нос парень. — Выглядит еще хуже, чем звучит, но она действительно ходит. И эта дрянь... эта кровь... моргает сильнее, она вся моргает сильнее. Мара, — позвал Стас, и мне пришлось посмотреть на него. — Разве призрак может страдать? Чувствовать физическую боль?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что мне кажется, ей все еще больно. Ей всегда больно.
— Нет, — покачала головой отрицательно. — Это просто память о боли, больше ничего.
— Ты уверена?
— Абсолютно...
...нет.
Но это "нет" так и не прозвучало. Стасу совсем не обязательно знать, что я все еще давлю в себе крики и дикий, почти животный ужас. Почти такой же, какой возник тогда, когда я видела развоплощение души.
— Хорошо. А момент смерти? Считаешь, его она помнит? Осознает?
— Это ты мне скажи. Ты же говорил, что она словно во сне.
— Я говорю "Эй", — Стас опустился на землю, согнул ноги, подтянув их к подбородку, — говорю громко, в самое ее ухо, и тогда она поворачивает голову. А так все время на воду смотрит. И не дышит.
Не дышит...
Призраки обычно дышат. Не потому, что им это необходимо, а потому, что это просто привычка. Рефлекс. Особенно ставшие призраками недавно. А эта смерть именно такой и была, совсем-совсем свежей. Не удивлюсь, если вчерашней. Но девушка не дышала...
— Куда ты отправишь близнецов? — спросил Стас.
— Сначала в квартиру, если с ней, — кивок в сторону девушки, — после выдачи ключа не произойдет изменений, то в Зелик, в "Барселону". Устрою им внеплановый экскурс вместе с Китом. Теть Роза пока побудет дома.
— Дальше не получится?
— Нет, — отрицательно покачала головой. — В прошлый раз мы тормознули ровно на середине пути между Питером и Москвой. Зелик подойдет. Я бы оставила их в квартире, но Ирз приходил уже несколько раз. В отеле будет безопаснее.
Стас поднялся на ноги, повернулся ко мне.
— Когда ты вернешься?
— К вечеру, часам к восьми точно, — мне не нравилось бледное лицо парня и дрожащие губы. Но выхода нет.
— Не опаздывай, пожалуйста, — тихо проговорил он, разглядывая траву и ягоды черники у себя под ногами. — Не думаю, что продержусь с ней дольше.
— Обещаю, — я порывисто обняла Стаса и, развернувшись, быстро зашагала к "Калифорнии". Красная. Она вся красная. И все еще течет.
Собирались долго. Даже, пожалуй, слишком: очередные суровые дядьки почти закончили ставить очередную суровую дверь. Мелкие все внимание уделили своим гаджетам, покидав в сумку лишь пару футболок, поэтому вещами более приземленными, такими как носки-трусы-зубные-щетки, заниматься пришлось мне и теть Розе. Кит, слава Богу, собрался сам.
Не то чтобы идея отправлять близнецов из отеля была блестящей и особо мне нравилась. Я волновалась. Даже обещание Сан Саныча присмотреть за моими домашними не особо помогло. Хотя причин сомневаться в компетентности нелюдей большого брата у меня не было. Совет трепетно относится к своим инвестициям.
Я оглядела чемоданы, встревоженных домашних и вздохнула.
Ладно, возможно это не надолго.
— Мара, — Ксенька сжала мою руку привлекая внимание, — не переживай, — она лучезарно улыбнулась и тряхнула все еще зелеными волосами.
— Не могу, — просто пожала плечами.
Еще через сорок минут в отеле остались только я, Крюгер и дядьки, заканчивающие устанавливать дверь. Ярославу надо было в морг и в отделение.
Я устроилась в холле, открыла ноутбук и поставила трубку на автодозвон Элли. Душу она может и не забирала, но подсказать могла. Вот только к телефону собирательница, как всегда, не подходила.
Почтовый ящик порадовал сообщениями от юриста о том, что он все держит под контролем, и от Анатолия. Похороны Ольги были назначены на пятницу. Сначала официальная часть, которую мне просто до зубного скрежета хотелось пропустить, потом кремация. Потом — все остальное. Я сначала не собиралась устраивать поминки, не было этого и в завещании Ольги, но ради дражайшего семейства все-таки сняла какой-то зал. Подготовкой помещения, составлением меню, а главное, закупкой алкоголя в нужном качестве и количестве также занимался Анатолий. Все-таки слоган своей компании иной отрабатывал сполна. Само собой на поминки я тоже идти не собиралась. Нечего мне там делать, да и желания нет.
Мужики закончили с дверью часам к шести, быстро собрались и ускакали, близнецы и Кит отзвонились ещё в половине четвертого, теть Роза — в четыре, а Саныч набрал меня в четыре пятнадцать, чтобы сообщить, что семейство "взято под наблюдение". Последняя фраза вырвала из меня то ли нервный, то ли издевательский смешок, и я поспешила повесить трубку. Нервировала даже не сама ситуация, а ажиотаж и суета вокруг нее. Как будто Ирз впервые появляется, как будто Ирз впервые угрожает, как будто Ирз впервые тянет свои кривые трехпалые лапы к тому, что ему не принадлежит и никогда принадлежать не будет. Суета меня нервировала всегда...
После звонка Саныча я сама набрала Виктора, хозяина "Барселоны", и предупредила, что, возможно, скоро у него появятся новые постояльцы. Ведьмак лишних вопросов задавать не стал, пробасил короткое "сочтемся" и повесил трубку.
Я засунула в задний карман новый комплект ключей, повернулась к Крюгеру:
— Остаешься за главного, малыш, — потрепала собаку по голове.
Неутомимый двигатель крутанул попой, вильнул хвостом и коротко тявкнул.
— Видимо, это должно означать, что ты меня понял, — я еще раз улыбнулась и спустилась с крыльца.
Надо поторопиться. Не люблю, когда "Калифорния" надолго остается одна, не люблю, когда призраки смотрят на меня так, как смотрел сегодня Стас.
Может, под шумок получится и мальчишку затащить в отель? Было бы неплохо.
Я закрыла дверь, включила сигнализацию, прислушиваясь к звукам и шорохам в опустившихся уже сумерках.
Шорох колес на подъездной дорожке заставил чертыхнуться.
Ну какого ж хрена, а?
Я села на ступеньки, Крюгер просунул морду в дверцу, сверкая любопытными глазками-бусинками.
— Вот значит какой из тебя защитник, да?
Пес проскользнул на улицу и посадил свою тощую попу рядом.
— Морда бесстыжая.
Мини Купер тем временем окончательно остановился, в лучах закатного солнца его краска слишком сильно напоминала кровь. Красный туман... Везет мне сегодня, как утопленнику.
Я не могла уйти, пока незваный визитер не уберется восвояси. Обязанность любого смотрителя любого отеля подобного моему — оказывать помощь. Даже если это всего лишь заблудившийся автомобилист. Двери "Калифорнии" всегда открыты.
