За то время, что мы не виделись, Эли подстриглась и сменила цвет волос. Прическа теперь была ассиметричной, под мальчика, искусственная седина на удивление шла девушке.
Она двигалась быстро, широко шагала и размахивала руками, резкая и порывистая, как всегда.
— Что там у тебя?
— Если вкратце, то задница, — улыбнулась, пропуская собирательницу в дом.
— Очень содержательно, — фыркнула гостья. — Рассказывай.
— Лучше покажу, — вздохнула я, жестом прося девушку следовать за мной, поднимаясь на второй этаж.
Призрак все еще спала. Такая же изуродованная и несчастная, как и была с утра. Ее красный туман заполнил собой всю комнату, но сейчас был бледнее, чем тогда, когда я пришла за ней. Ее раны все еще кровоточили. А у меня на руке болтался браслет мертвой.
— Срань господня, — застыла Эли на пороге, нервно одергивая рукава джинсовой короткой куртки, во все глаза рассматривая убитую.
Первые несколько мгновений мне казалось, что Элисте придется ущипнуть, чтобы привести в чувство, но уже секунд через десять она сделала осторожный шаг внутрь, подошла вплотную к кровати и склонилась над мертвой.
— Она...
— Под японской дурью, — ответила, не дожидаясь самого вопроса, и удостоилась удивленного взгляда. — Она кричала практически без остановки, — пояснила, передергивая плечами, и Эли снова отвернулась к убитой.
— Сделай мне чаю, — попросила собирательница через несколько минут полной тишины, отходя от кровати. — Без сахара, с мятой.
Ее взгляд ничего хорошего не обещал, слишком резко ушла оттуда вся обычная бесшабашность.
Когда я вошла в зал ресторана с подносом и чашками, Эли сидела за дальним столиком и гипнотизировала тонкую струйку дыма от сигареты.
Я поставила поднос на стол, молча вытащила из пачки длинную "палочку здоровья" и щелкнула зажигалкой.
— Это еще не все, — дым кошачьей лапой царапнул горло, продрал легкие. Эли предпочитала на редкость крепкий табак.
— Да я уже поняла. Еще километра за три до отеля понимать начала, — скривилась собирательница, махнув рукой в сторону залитого дождем окна, за которым на ветках деревьев все так же сидели вороны. — Ирз не заставит себя ждать.
— Пусть, — вздохнула, крутя за ручку пустую чашку. Китайский зеленый с мятой еще не заварился, а портить напиток не хотелось. Я еще раз глубоко затянулась и начала рассказывать Элисте о том, что случилось. В том числе и про Стаса.
Где-то в середине моего рассказа девушка разлила по чашкам чай. Сигаретный дым, витающий в кафе, странно будоражил, хотя, по идее, должен был успокоить. Я старалась не обращать на это внимания и не думать о том, что наверху меня ждет дурацкое черное платье.
— Милая, — Эли отставила чуть тронутый чай в сторону, внимательно взглянув на меня, — ты же понимаешь, что случилось с душой.
— Он нефилим, — отрицательно покачала я головой.
— Ты в этом уверена?
— Я видела то, что видела перед смертью убитая, как я могу быть не уверена?
— А ты уверена, — девушка откинулась на спинку стула, — что то, что видела она — правда?
— В каком...
— Измученная, почти сошедшая с ума от боли, болезни, гнилой крови... Сознание так часто играет с нами в игры даже в повседневной жизни, так чего ты ждешь от умирающей девушки?
— Я видела крылья, Эли. Всего сотую долю секунды, может быть, но видела отчетливо. И эти крылья еще темнее моих, — чай приятно согревал, мята проясняла мысли.
— Думаю, цвет он обеспечил себе сам. И даже если придурок нефилим, одно не исключает другого. Ты знаешь, что маньяк сделал с душой.
— Но...
— Знаешь, Мара, — тверже, жестче проговорила собирательница.
— Ладно, знаю. Убийца ее извлек, как это делаешь ты. Я просто не понимаю, как это возможно, — отрицательно покачала головой. — И почему он не закончил начатое.
— Он неопытен в этом деле. Судя по всему, самоучка. Не из наших, официальных. Мы бы заметили. Отвлекся, не успел, в конце концов "рука соскользнула". Так что причин может быть тысяча.
— Убийца мучает только "ведьм", — нахмурилась, все еще сомневаясь. Точнее, желая сомневаться.
— А кто говорил, что он нормальный? — посмотрела на меня собирательница, как на несмышленого ребенка.
— Все равно... Ублюдок не настолько силен, чтобы быть собирателем, судя по все тем же крыльям. Они жалкие, Эли, словно недоразвитые.
Девушка молча отхлебнула из чашки, не сводя с меня внимательного, слишком проницательного взгляда. Она все еще выглядела юной и прекрасной, только в глазах отражался реальный возраст. Эли была младше на двадцать три года, но, в отличие от меня, с самого рождения жила среди людей. Я все еще не знала, как это расценивать: как везение или, наоборот, неудачу. Элисте не знала тоже.
— Даже если так. Для того, чтобы вытащить душу из умирающего человека, много сил не требуется. Много сил требуется, чтобы удержать. И вот тут начинается самое интересное: что он с ними делает потом... — собирательница снова замолчала, улыбка едва тронула уголки губ девушки. — Но ты позвала меня не за этим. Ты позвала меня, чтобы я нашла Стаса. И я найду. И останусь в отеле еще как минимум дня на два. Кита с близнецами нет, тебе завтра надо быть на похоронах, и не на кого оставить "Калифорнию".
— Да.
— Что до остального, — девушка достала из пачки новую сигарету, неспешно подкурила. — Арт изменился сразу после того, как ты... показала ему другую свою сторону, — неопределенно крутанула она рукой в воздухе. — Стал ниже травы, тише воды. Бухал по-черному, девок почти перестал трахать. Но как он узнал про отель, я не знаю. Похоже на какое-то сумасшествие.
— Бывшая Волкова тоже сумасшедшая? — усмехнулась я.
— Может, это заразно, — меланхолично пожала Эли плечами. Что-то царапнуло меня в словах собирательницы, но я не успела ухватить мысль за хвост. Даже не мысль, намек, какое-то ощущение. — К тому же все-таки это она принесла тебе коробку. Коробку с проклятым содержимым.
Сумасшествие... Сумасшествие, которое заразно... Или одержимость...
— Твою ж... — скрипнула зубами, сжав кулаки, — Ирз, — прошипела сквозь стиснутые зубы. — Сраный Ирзамир, — я вскочила со стула, метнувшись в холл, где оставила свой телефон.
— Мара? — крикнула девушка мне в спину, заставив застыть на миг в дверях.
— Сейчас. Надо позвонить Ярославу.
Гад будто только моего звонка и ждал, ответил на втором же гудке. Услышав в трубке его низкое "алло", я заметно успокоилась, сосредоточилась.
— Яр, послушай, я не сказала тебе раньше, потому что не была уверена... В общем, наш нефилим не просто нефилим, а...
— ...недоделанный собиратель. Знаю уже, — вздохнул Волков. — Саныч просветил сегодня, буквально минут пятнадцать назад матом меня крыть закончил.
— Почему он крыл тебя матом? — задала я поистине "гениальный" вопрос. Иногда собственная тупость меня поражала.
— Потому что Саныч дружит с математикой. Он сложил два и два и понял, как именно я узнал про нефилима. Погоди, он и тебе наверняка позвонит.
— Ну, технически, я не нарушала соглашение, — пробормотала, прислоняясь к стойке. На ту сторону не уходила. А остальное — это мелочи. Поорет и угомонится.
— Примерно тоже я ему и сказал. Кажется, Санычу это не очень понравилось.
— Переживет, — кивнула уверенно. — Ярослав, это еще не все.
— Говори.
Я набрала в грудь побольше воздуха.
— Твоя бывшая и му...жик, которого ты отправил сегодня домой — оба были под влиянием Ирза. Может и не Ирза, но одержимы точно.
— В каком...— начал было Гад.
— В прямом. Сам подумай, их поведение ведь действительно смахивает на одержимость. Я ничего не знаю о твоей подружке, но знаю Арта... — дождь за окном усилился. — Скажи мне, разве упорство Ники не выглядит подозрительным? Разве ее поведение не слишком?
В трубке повисла тишина. Я ждала, не торопила Змеева, давая ему возможность все хорошо обдумать. В конце концов, я была бы совсем не против ошибиться.
— Бля, — выдал емкое и меткое в итоге Яр. — Я ведь действительно что-то такое почувствовал у обоих, когда выпроваживал из отеля. Только списал это безумие на ревность. Чертов урод, надо было его добить в прошлый раз.
— Добьем в этот, — пообещала, продолжая смотреть в окно. Волков хотел было что-то сказать, но я ему не дала. — А еще я узнала, куда делась та коробка, которую принесла Ника, и что в ней было.
— И?
— Проклятье. Настоящее проклятье, Яр, — я знала, что Змеев поймет, куда я клоню. Еще одно подтверждение в пользу теории об одержимости. — И кто-то следил за мной. Есть фото, на котором я возле своей квартиры в день, когда нашли тело Ольги. Скорее всего, это тоже дело руки Ники, но проверить не помешает. Я попросила близнецов.
— Ты решила, что...
— Да. Через час они и Кит уедут в "Барселону", — снова перебила я Змеева.
— И тогда ты успокоишься? — прозвучал то ли вопрос, то ли утверждение.
— Да. И тогда я успокоюсь. Возможно, попрошу по дороге заехать к теть Розе и захватить ее с собой. Так мне будет еще спокойнее.
— Что с падальщиками?
— М-м-м, — задумалась я на несколько секунд, не зная, что рассказать мужчине.
— Шелес-с-стова...
— Не шипи. Тут они. Сидят, жрут, — вздохнула, подходя к окну. — Скоро сожрут все и уберутся. Как ты? Чье тело нашли?
— Я нормально, — задумчиво, отстраненно проговорил Гад. — По телу пока не понятно, — через динамик я слышала какой-то легкий, едва уловимый глухой звук. Это Волков барабанил пальцами по столу. Я так четко видела эту картинку, словно он стоял напротив меня.
О чем ты думаешь?
— Знаешь, о чем я думаю? — Яр снова прочитал мои мысли.
— Скажи мне.
— О том, зачем все это Ирзу? Понятно, он хочет получить "Калифорнию", близнецов, наказать тебя... Но Ника и этот немощный кретин с поросячьими глазками?.. — стук прекратился, послышался легкий шорох: Волков встал из-за стола. — Зачем?
— Не знаю.
— Ты не почувствовала проклятье на коробке, когда Ника только привезла ее?
— Нет, — нахмурилась я.
А ведь Гад был прав. Я ничего не ощутила, хотя должна была. Ни легких мурашек, ни едва заметного зуда... Почему? Почему, если проклятье было направлено на меня? Неужели оно такое слабое?
— А если проклятье такое слабое, — Волков как будто сидел у меня в голове, — что ты его не почувствовала даже, зачем оно вообще понадобилось?
— Может, оно ненаправленное? — предположила я.
Иногда ведьмы просят бесов создавать ненаправленные проклятья — чтобы сложнее было отследить, чтобы труднее снять. Особенно, когда не хватает личных деталей. Единственная моя личная деталь — фото. Кривой, косой, зернистый снимок.
— И все равно...
— Что?
— Слишком много мороки, Мара, — попытался объяснить Ярослав. — Овчинка выделки не стоит, понимаешь? Взять под контроль Нику, доходягу из клуба, внушить им желания и мысли, привести мою бывшую к ведьме. И не к любой, а к нужной... Слишком много телодвижений ради ненаправленного, а поэтому слишком слабого проклятья.
— У меня нет идей, — вздохнула, прислоняясь лбом к холодному оконному стеклу.
— У меня пока тоже. Но будут.
Я молчала, разглядывала, пузырящийся в лужах дождь, а в голове, кроме его шума, ничего не было.
— Мара... — позвал Ярослав.
— Да?
— Не ходи завтра на похороны, — он просил. Просто просил почти в отчаянье, зная наперед, каким будет мой ответ.
— Не могу, — отчего-то прошептала я.
В трубке снова повисла тишина. Тишина, которую нужно, просто необходимо было заполнить словами. Какими-то очень важными словами. Но ни я, ни Гад так ничего и не сказали.
На том конце провода, в кабинете парней, что-то скрипнуло. Дверь. Казенная, оббитая дерматином дверь. Только ее петли могут издавать этот мерзкий звук. Потом до меня донеслись голоса. Кажется, Славка и Сухарев.
— Я перезвоню тебе, — выдохнул Волков почти раздосадовано. — Не делай глупостей. — Хорошо, — кивнула, отходя от окна и нажимая отбой, неуверенная, на что именно ответила "хорошо".
Эли стояла за конторкой. Смотрела на меня. Пристально смотрела, даже не моргая.
— Как я вижу, у вас все серьезно, — не вопрос, не утверждение — констатация факта. — Ты ему доверяешь?
Я не спешила с ответом. Да и по большей части не считала нужным отвечать, не понимая, зачем собирательница вообще задала этот вопрос. Тех, кому я не доверяла, те, кто вызывал у меня хоть малейшее сомнение, никогда не переступали порога отеля.
— Ясно, — едва дернула уголком губ девушка. — А он знает, кто твой отец?
Вот этот вопрос был мне более понятен и более уместен в данной конкретной ситуации.
— В общих чертах, — кивнула. — Имени я не называла.
— Специально? — девушка сощурилась.
— Просто как-то... к месту не пришлось. Я давно не видела отца и надеюсь, что не увижу еще столько же.
— Хм... Надежда — бесполезное чувство, — пожала Эли плечами, — и ты знаешь это не хуже меня.
— Не тогда, когда она оправдана.
— В одном случае на миллион? — выгнула бровь Элисте. — Ладно, — она обошла стойку, — я сейчас съезжу за кое-какими вещами и вернусь. Начнем поиски твоей пропащей души, — тряхнула девушка головой, снова превращаясь в "глупенькую, беззаботную" певичку странного жанра. — Кстати, я считаю, что Волков твой прав: лучше тебе не идти на похороны, — сказала она прежде, чем скрылась за дверью.
Через несколько минут я снова услышала визг шин. Она когда-нибудь точно убьется.
Улыбка скользнула на губы, а потом взгляд уперся в лестницу.
Черт!
Я вздохнула и поплелась наверх, разбираться с платьем и оставшейся кучей одежды. Призрак все еще спала.
Я закрывала дверцы шкафа, когда на кровати зазвонил мобильник. На улице продолжал накрапывать дождь, небо было хмурым, а Эли еще не вернулась. Зато падальщики наконец-то убрались. По большей части, по крайней мере.
На экране высветился номер Кита.
— Да?
— Мара, — голос Кости звучал самодовольно. Ребенок собой гордился, — камера передает в соседний дом, проверяй почту, там все данные. Мы покопались в том, что она засняла, ничего подозрительного не нашли. Что делать с нашими снимками и вообще с камерой?
— Ты можешь сказать: их уже видели?
— Могу ли я? Ты смеешься?
— Костенька...
— Нет, не просматривали, — улыбка в голосе мальчишки слышалась теперь еще явственнее.
— Тогда удаляй, — я потерла кончик носа.
— Я могу сделать так, что она все время будет фотографировать пустую площадку, надо?
— Нет, — отрицательно покачала головой. — Не надо. Главное, чтобы ваших снимков там не было. Вы, кстати, где?
— Внизу, в машине. Собираемся ехать в "Барселону", — голос ребенка сразу поскучнел.
Я с трудом сдержала вздох.
— Кость, это ненадолго. Я обещаю. Ты же понимаешь...
— Понимаю, Мар. Просто мы с Ксюшей действительно могли бы помочь. Ты в порядке? Завтра похороны Ольги, и мы волнуемся, может, не пойдешь?
— Все хорошо, — улыбнулась я, в сердце что-то кольнуло. Мои маленькие гении, оказывается, уже такие большие. — Не скажу, что меня особо радует данная необходимость, но и не могу сказать, что особо беспокоит. Все хорошо.
