— Почему в Израиль? — нахмурился Ярослав.
— Святая земля, — ответила, понимая, что Гад хмурится не просто так. — Свечку за мужа поставить, помолиться.
— Она набожной была?
— Не думаю, что могу ответить на этот вопрос. Но крестик носила, пост держала, насколько серьезно относилась к этому — не знаю. Игорь не очень религиозным был, — ну, до того, как попал в отель. — Вообще достаточно скептически относился к подобным вещам. Не понимал, как в двадцать первом веке люди могут верить в богов и быть действительно религиозными. Он считал, что все зависит только от человека, только человек силой собственной воли может преодолеть любые испытания, любил рассуждать о психосоматике и самовнушении.
— Ольга была такой же? — задал очередной вопрос Волков.
— Не знаю. Мы не говорили об этом, но я не чувствовала в ней особой веры, — посмотрела Гаду в глаза, желая выяснить, понял он меня или нет.
Ярослав коротко кивнул.
— Что вы имеете в виду? — не оставил мой ответ без внимания Слава.
— Люди глубоко верующие и в обычной жизни такими остаются. Они говорят по-другому, выглядят по-другому, их жесты и движения... Это сложно объяснить, но их видно, — поспешила я найти ответ, который бы проглотил знакомый. — Оля такой не была. Она скорее выглядела обычной.
— Но крестик все же...
В этот момент у Волкова зазвонил телефон, он, тихо шикнув, кивнул Славе, чтобы тот продолжал, и быстро вышел из кабинета.
В его взгляде, брошенном на меня, читалось "извини". Как будто мне нужны были эти извинения, а ему было за что извиняться. До чего же странный он иногда.
Я продолжала отвечать на вопросы, вспоминая все то, что знала о Караваевых. Змеев вернулся минут через десять более взволнованным и более сосредоточенным, чем уходил. Я продолжала говорить:
— Игорь не мог. До аварии они собирались взять ребенка из детдома. Потом на некоторое время вопрос перестал быть для Оли настолько острым, но около года назад она снова загорелась идеей, — послушно отвечала я, наблюдая за Ярославом.
"Что случилось?" — слегка склонила голову набок.
"Потом, — дернул он плечом. — Может быть", — сложил руки на столе в замок.
— Почему не взяла?
— Она — вдова, некоторое время наблюдалась у психиатра, только что начала бизнес, — пожала плечами. — Не очень хорошая кандидатура, даже несмотря на то, что давно пережила и смерть мужа, и нападки родственников, и ее финансовое состояние было более чем просто стабильным.
— Не знаете, обращалась куда-нибудь? Может, документы собирала?
— Она была в нескольких домах, но где именно, я не скажу.
"Выключи камеру", — указала глазами на гаджет.
Ярослав кивнул и исполнил просьбу, выключив заодно и диктофон.
— Устала? — тихо спросил мужчина, когда огонек погас.
— Не в этом дело, — тряхнула головой. — Просто... — я не знала, как сказать, как правильно сформулировать. — Не для протокола. Родственники Игоря настоящие уроды, и, если можно, я бы хотела, чтобы тело Оли отдали мне, чтобы я отвечала за организацию похорон и все, что с этим связано.
— Мара... — начал Волков.
— Я понимаю, — перебила Гада, — что это неправильно, но, черт, они похоронят ее либо за забором, либо вообще выбросят тело в ближайший кювет. И это не преувеличение, они...
— Мара, — накрыл мою руку своей Ярослав, — мне сейчас Сашка звонил, они на квартире у Оли, нашли в столе копию завещания.
— И? — не поняла я.
— Караваева тебя сделала своим доверенным лицом, часть наследства отписала "Калифорнии". Хоронить девушку будешь ты, так прописано.
— Хорошо, — выдохнула, расслабляясь. — Это хорошо.
— Предлагаю перерыв, а потом продолжим, — кивнул Змеев. — Тебе поесть надо.
Есть хотелось не особо, а вот пить — да. Я бросила взгляд на часы, и мои брови взлетели вверх. Полтретьего...
Надо позвонить Киту. И чем быстрее, тем лучше. Я его сегодня с утра только и удостоила что короткой, маловразумительной смской.
В отеле все было спокойно, новых постояльцев не наблюдалось, ключей не появлялось, а значит, Оля ушла. Радоваться или нет по этому поводу — я решить пока не могла. Близнецы устроили "соревновательный" день и резались во что-то непонятное с труднопроизносимым названием, поэтому разговаривали со мной односложно и без особого энтузиазма.
— Я Стаса нашел, — порадовал меня бугай. — Все хорошо, расскажу, когда домой вернешься.
— Спасибо, Кит.
— Сочтемся, — пророкотал парень. — Когда тебя ждать?
— Сегодня. Во сколько не знаю, но вернусь точно.
— Хорошо, — в его голосе слышалась улыбка. — Теть Роза борщ приготовила с пампушками, — и повесил трубку.
Я убрала телефон в карман рюкзака и вышла в коридор, где меня ждали мужчины, чтобы отвести в столовую.
Обед прошел почти тихо. Почти, потому что в какой-то момент появилась королева улья, громко цокая каблучками по выцветшему паркету, и, конечно, устроилась за нашим столиком, игнорируя мое присутствие и направляя все свое обаяние на Ярослава. Гад стоически терпел, стараясь увеличить дистанцию, я ужимки Инессы игнорировала. И без нее было о чем подумать.
Мне было известно о том, что Оля составила завещание, на этом настаивал Игорь, вот только не знала, кто в нем фигурировал. В принципе, ничего плохого, лишь бы "любящее" семейство не проснулось. Я не Оля, я им глаза лично выцарапаю...
Надо будет снова связаться с Анатолием, на этот раз по поводу его официального бизнеса, обговорить детали, стоимость, выбрать день.
Оля с мужем лежать хотела бы, но я не была уверена в том, что рядом с могилой Игоря есть место.
Не помню. Черт.
Я рассматривала столовскую клеенку и прикидывала, сколько все это может занять по времени, когда из раздумий меня вырвало легкое прикосновение к руке.
— Пойдем? — спросил Волков. — Или на сегодня хватит?
— Нет. Давай закончим, — поднялась я со своего места и сделала шаг по направлению к выходу.
Инесса увязалась с нами. Зачем? А черт ее знает. Но когда Змеев снова включил камеру и диктофон, про присутствие девушки я практически забыла, продолжив отвечать на, казалось бы, бесконечный поток вопросов. Через три часа ребята закончили и выложили передо мной несколько фотографий.
— Ты знаешь кого-нибудь из них? — спросил Саша.
Я внимательнее всмотрелась в улыбающиеся лица девушек. Таких разных, совершенно непохожих: блондинка, брюнетка, русая. Худенькие и немного полные, от двадцати пяти до сорока. Я перебегала взглядом с одной фотографии на другую, снова и снова, но...
— Нет. Сожалею, но нет, — никого из них я не знала, лица не были знакомыми, никого не напоминали даже.
— Почему сожалеешь? — подала голос Инесса, подавшись ко мне всем телом, складывая губы куриной попкой.
— Потому что не могу ничем помочь, — ответила спокойно. Спокойствие не было напускным, я действительно себя так чувствовала, а еще немного уставшей. Очень хотелось добраться поскорее до дома, вдохнуть запах отеля, сесть перед тарелкой горячего теть Розиного борща, вытащить близнецов из-за компьютеров, поболтать с Китом, потрепать неугомонного Крюгера.
— Ты уже нам очень помогла, — бросив осуждающий взгляд в сторону Инессы, так же устало улыбнулся Славка. — Мы позвоним, когда можно будет забрать... — он запнулся на миг, а потом все же продолжил, — Олю.
Я улыбнулась ему благодарно. Хватит на меня сегодня "потерпевших" и "убитых". Ее звали Ольга Караваева, ей было тридцать семь, она была хозяйкой кафе с цветочным названием и хотела взять ребенка из детдома. И она была человеком. Человеком, а не трупом. Моей знакомой...
Глава 12
Ярослав Волков
— Позвони мне, когда доберешься до отеля, — попросил, сажая Мару в такси возле отделения.
Девушка рассеянно кивнула, коротко поцеловала меня в щеку и села на заднее сидение. Она была бледной, уставшей, но держалась в целом неплохо. Лучше, чем я ожидал, точно. Истерики действительно не было. Более того, она заметно успокоилась еще в самом начале, что, в общем-то, было достаточно странно.
Я предложил подвезти ее хотя бы до машины, но Шелестова лишь отрицательно покачала на предложение головой, в который раз за сегодняшний день ответив, что все хорошо. Ответив уверенно, твердо.
Я вглядывался в грозовые глаза, следил за ее жестами и движениями, но наверняка сказать ничего не мог, да и мысли были заняты слишком многим.
— Мара? — позвал, все еще держа ее дверь открытой, разглядывая фигуру в темноте салона.
— Да? — перевела хозяйка "Калифорнии" на меня затуманенный взгляд. Потом моргнула, чуть качнула головой, и взгляд стал более осмысленным.
— Позвони.
— Хорошо, — уголки губ приподнялись в подобии улыбки. — Спасибо, Ярослав.
Я коротко кивнул, захлопнул дверцу, дождался, пока машина скроется из виду, и взбежал по ступенькам в отделение, отстраненно прислушиваясь к эху шагов в пустых сегодня коридорах ментовки. Работы предстояло много. Этнограф Игорь прислал мне на почту материалы, которые желательно было не просто просмотреть, а детально вникнуть. Потому что вариант с одержимостью я все еще до конца не отбросил. На квартире у Ольги практически ничего не нашли, и сам этот факт уже наводил на мысли. Слишком уж непростой по словам Мары была ее знакомая, чтобы была такая стерильная чистота.
Крок в кои-то веки очнулся и переслал мне компромат на сотрудников отделения, с которым тоже неплохо было бы разобраться поживее. Но самое главное — пришел отчет от патологоанатомов, закончивших делать вскрытие Караваевой. Ничего нового я там не увидел, но мне и не надо было, мне важны были снимки. Подробные, четкие, со всеми последствиями пыток и истязаний, со следами ярости, гнева урода, с его почти театральной злостью и подчеркнутой жестокостью.
За что же ты их так ненавидишь, мудак? И где твоя гребаная привычка?
Я рассматривал фотографии последней жертвы, все тех же следов, оставленных на ее теле, что и в предыдущих случаях, и думал, что еще чуть-чуть, и буду готов дать ребятам немного больше информации, составить почти полный профиль убийцы.
В голове крутилась фраза, брошенная, казалось бы, тысячу лет назад сияющей Ошун: "Он ищет душу, такую же, как своя". Почему-то именно эта фраза не давала мне в последнее время покоя. Я вспоминал ее гораздо чаще, чем хотелось бы, и гораздо чаще, чтобы позволить себе не обращать на этот факт внимания.
— У тебя с Марой серьезно? — вдруг вывел из раздумий голос Славки.
Я медленно поднял голову и вопросительно выгнул бровь. Ни перед кем отчитываться, а тем более рассказывать о том, что у меня с Марой, я не собирался. Как бы мне кто ни нравился. Тем более я все еще не был до конца уверен в том, что завтра или послезавтра не стану причиной того, что того же Славку закроют в местах не столь отдаленных, но только с особым уклоном. Но и скрывать ничего не собирался. Шелестова — со мной. Точка.
— Ладно, — поднял мент обе руки ладонями вверх, правильно истолковав мое выражение лица, — не хочешь — не говори. Просто...
Договорить парню не дал звонок моего мобильника, я бросил короткий взгляд на экран: номер был незнакомый и знакомый одновременно. Тот самый, что звонил мне, когда мы с Шелестовой были за городом.
— Слушаю. — ответил, прервав мента жестом.
— Ярослав?
Голос и интонация казались знакомыми. Очень знакомыми.
— Да.
— Это...
"Это" прозвучало в трубке как "этьо", и до меня наконец-то дошло, кто звонил — Роман Алексеевич.
— ...Роман Алексеевич. Я...
— Я помню вас, — кивнул, поднимаясь из-за стола и выходя в коридор. — Что-то случилось?
— Нет. Все хорошо, — благодушно заверил доктор, наверняка поправляя очки характерным быстрым жестом. — Просто нашлись записи первых сеансов с Агафьевым, хотел отправить их курьером, да только адреса вашего у меня нет.
— Записывайте, Роман Алексеевич, — я быстро продиктовал доктору адрес, поблагодарил и отключился. Первые записи не помешают, даже если не имеют совершенно никакого отношения к текущему делу.
Дико захотелось курить. Я вообще-то курил не очень часто, но в последние два дня скуривал чуть ли не по пачке в день. Бесило меня происходящее. Гада внутри тоже бесило, и он по старой доброй традиции впрыскивал яд адреналина мне в кровь, обостряя инстинкты и рефлексы, но мешая холодно соображать.
На улице уже полностью стемнело, зажглись фонари и окна многоэтажки напротив, табак острыми кошачьими когтями царапал горло и щекотал в носу, дым превращал окружающее пространство в Гонсалвесский сюр: словно картинка в картинке, по отдельности кристально ясны, а вместе приобретают тысячу значений и трактовок.
Очередная затяжка и очередная попытка унять степень раздражения. Гад лениво зашипел, будто отмахиваясь.
Скрип казенной двери и шорох легких шагов позади заставили прислушаться и оторваться от разглядывания завитков дыма.
— Все хорошо, — раздался преувеличенно бодрый женский голос рядом, почему-то вынудив пусть и неохотно, но все же повернуть голову.
По ступенькам вниз спускалась девушка. Молоденькая, худенькая, нервно передергивающая плечами. По ее щекам градом катились слезы, оставляя за собой серо-черные потеки туши.
— Правда, все в порядке, — еще более бодрым голосом ответила она в трубку, стараясь сдержаться от того, чтобы всхлипнуть. Прозвучало... лживо прозвучало. Если собеседник на том конце провода не дурак, должен понять.
— Я просто немного простыла, — незнакомка все же всхлипнула. Достаточно громко.
Девчушка поравнялась со мной, съежилась, запахивая рубашку, и побрела в сторону ворот, старательно, но немного неловко лавируя между лужами, продолжая уверять кого-то, что все с ней хорошо и совершенно не о чем беспокоиться. Совсем юная, не больше двадцати. Шорты, потрепанный рюкзак, белая майка, взлохмаченные темные короткие волосы. Бледная, как мел, и в слезах. Все еще вся в слезах, хоть и пытается держаться. Изо всех сил пытается. Жаль, что актриса из нее практически никакая.
— Парень... — пробормотал в тишину вечера.
А я почему-то был уверен, что звонил именно парень.
— ...не будь ослом.
Черт!
Я швырнул недокуренную сигарету в бак и взбежал по ступенькам.
Дерьма кусок! Просто конченный придурок!
Психолог, мать твою...
Я чуть не сбил с ног Славку, натягивающего куртку и очевидно собирающегося домой, когда ворвался в кабинет. Но мент был слишком сонным и слишком уставшим, чтобы достойно отреагировать на мое столь стремительное появление. Лишь пробормотал что-то невнятное, махнул рукой и закрыл за собой дверь. Я же принялся собирать разбросанные по столу бумаги, кое-как, почти не глядя заталкивая их в папку, пытаясь одновременно скинуть файлы из компа на флэшку. На все про все у меня ушло минут пятнадцать, а после я уже несся по МКАДУ в сторону Подмосковья. Самобичевание — не мой конек, но сегодня, видимо, заклинило, перемкнуло какой-то рубильник в голове, и всю дорогу я прекрасно справлялся с этим делом.
Это ж надо быть таким кретином, в конце концов.
Я выкрутил руль, объезжая дохлую птицу на подъезде к отелю, и бросил мимолетный взгляд на часы. Половина первого. Поздновато для дружеского визита. Да и вообще поздновато.
