Вот и отлично.
Перед самым выездом от Вениаминовых я написала домашним сообщение, чтобы они не волновались, а по приезду обнаружила пустой отель. Кит взял мою раздолбайку и повез мелких и тетю Розу по магазинам.
Ключ Измайлову я вернула только в отеле, засунула в карман спортивного пиджака и развернулась в сторону кухни. Очень хотелось кофе и есть, да и Крюгеру я обещала вкусняшек. Пес действительно себя хорошо вел. Антон безмолвной тенью маячил где-то сзади.
Через час, сытая и довольная, я, сидя на барной стойке, кидала оттуда Крюгеру собачье печенье и лениво потягивала кофе, с улыбкой наблюдая за не верящим в свое счастье псом, глотающим лакомство не жуя. Антон стоял возле окна, опираясь плечом о стену. Я ждала, когда же у него хватит смелости заговорить.
— Я поступил правильно, — наконец-то отмер призрак. — Вениаминов игнорировал меня и насмехался все то время, что я пробыл аспирантом, а с его легкой руки и вся кафедра. Я был всеобщим посмешищем. Местным клоуном и сумасшедшим. Мое имя чуть ли нарицательным не стало.
Он говорил тихо, но твердо, прятал руки в карманах и не смотрел мне в глаза.
Стыдно. Измайлову все-таки было стыдно и по-прежнему обидно.
— С чего все началось? — склонила голову набок, бросая Крюгеру последнюю на сегодня печеньку.
— С того, что мне просто показалось, — взъерошил мужчина волосы.
Вопрос он понял правильно. Едва ли человек науки, тем более психологии, возьмется писать докторскую на подобную тему просто так. Должно было что-то случиться.
— А может и не показалось. У меня двоюродная сестра умерла четыре года назад. Мы не были особенно близки... Но да, она ни с кем не была особенно близка — тяжелый человек, непростой характер. Но общалась Лизка со мной чаще, чем с остальной семьей. Знала, что выслушаю всегда. Может и не помогу, но выслушаю, — Антон засунул руки в карманы, уставился в пол. — Я напился в тот вечер, когда ее увидел, страшно. Никогда столько не пил, а тут наклюкался до потери сознания.
— Повод был?
— Нет, — пожал мужчина плечами, очки съехали ему на самый кончик носа, но он, казалось, совсем этого не замечал. — Просто как-то навалилось все. Знаешь, — посмотрел Измайлов на меня исподлобья, — бывают такие дни, когда жизнь — дерьмо, все вокруг — дерьмо и ты сам — дерьмо.
— Знаю, — кивнула, криво усмехнувшись.
— Вот тот день был именно таким. В общем, я надрался тихо и так же тихо доплелся до дома. А там, во дворе, на качелях, увидел Лизку. Она раскачивалась и улыбалась, фонари горели, деревья шумели, где-то пиликала сигнализация, телек у бабы Ани, как всегда, орал. Я очень хорошо все это запомнил. И она... Лизка... на качелях сидела и улыбалась. На меня смотрела.
— Подошел?
— Попробовал, — вздохнул Антон. — Но я был пьян, ноги заплетались, перед глазами все плыло. Чуть не упал, пока пытался через ограждение перелезть. Знаешь, все еще не понимаю, зачем на детских площадках эти ограждения ставят. Сущий бред...
— Мы любим заборы, кажется, что так безопаснее, и никто не видит.
— В общем, когда я выпрямился, качели были пусты. Я постоял еще немного, пытаясь в себя прийти, а потом домой пошел, рухнул на кровать и отрубился. Я бы все списал на белую горячку, но Лизка приходила еще несколько раз. То в зеркале ее видел, то за столом моим сидела...
— Чего хотела, понял? — спросила, отпивая кофе — любимый латте с корицей и амаретто.
— Хотела, чтобы с матерью ее помирился. Постоянно фотку нашу общую из альбома доставала и передо мной клала. Дичь просто. Собственно, после этого все и завертелось. Я начал исследования проводить, эксперименты на себе ставил, таких же, как я, искал. Столько психов перевидал, не поверишь. Но попадались среди них такие же, как и я, которые действительно что-то видели. Я дальше полез в возможности мозга, пластичность психики, внушаемость и прочее, прочее, прочее. О тебе и о твоем отеле, кстати, от Соколовского узнал, помнишь такого?
— Помню, — кивнула.
У Соколовского два года назад умерла бабушка. Прекрасная бойкая жизнерадостная старушка. Одно ее огорчало — неустроенная личная жизнь внука. Всем миром устраивали.
Я улыбнулась.
— Ничего, на самом деле конкретного Влад не сказал, просто объяснил, что есть некое место и некий человек, который помогает... Я пробовал тебя найти, но ничего не вышло. А потом забыл просто, но список того, чего хочу, все-таки однажды составил. Тогда мне казалось это забавным. Мне тогда вообще многое казалось забавным, да и... сам, наверное, не до конца верил во все... Просто, знаешь, наконец-то в жизни появилось что-то новое, интересное, то, что меня действительно захватило.
— Знаю. Помирился? — спросила, допивая кофе.
— С кем?
— С теткой.
— Нет.
Идиот.
— А придется, — снова улыбнулась я, спрыгивая со стола.
— В смысле?
— Ну, ты же, надеюсь, не собираешься всей кафедре доказывать, что призраки существуют?
— Нет.
— Вениаминову ты уже все доказал, они еще долго в себя приходить будут, а значит, тебя здесь что-то другое держит. И я сильно сомневаюсь, что это тот самый список. Так что... Давай мириться с теткой.
— Она в Самаре, — пробормотал Антон, стаскивая очки.
— Номер телефона помнишь?
— Нет, на почте есть, к компу пустишь?
Я молча протянула Измайлову телефон.
— Почему сегодня ничего не сказал, зачем было устраивать это цирковое представление с потерей ключа? — задала очередной вопрос, пока Антон пытался войти в свою почту и найти там нужное письмо.
— А ты бы согласилась помочь? Я же видел твое ко мне отношение, — пробурчал он, как обиженный мальчишка.
— Согласилась бы, — вздохнула, проведя рукой по волосам. — Но сделала бы все не так, как ты. А если бы у них сердечный приступ случился? Измайлов! Ты хоть думал, чем вообще твоя инициатива могла закончиться?
— Думал, — снова пробурчал мужчина. — Пока во дворе сидел и тебя ждал. Клумбы эти рассматривал, цветы, двор... Поэтому и извинился в итоге.
Лучше поздно, чем никогда.
— Знаешь, не так там что-то. Очень не так.
— Знаю, — кивнула.
Антон протянул мобильник с уже набранным номером, но перехватил мою руку, сжал в своей. Он смотрел растерянно и испуганно, действительно как нашкодивший мальчишка. Очень не уверенный в себе, очень потерянный. Искал что-то в моем взгляде, в лице. Глаза за стеклами очков поблескивали, пальцы на моем запястье легко подрагивали.
Что, Измайлов, "sorry seems to be the hardest word"?
А придется помириться.
— Я не знаю, что ей говорить, — признался призрак. — Я вообще не уверен, что она в курсе, что я умер.
— Как это?
— Влада со всей семьей разругалась, не только со мной...
— Тем лучше, — пожала плечами. — Не надо будет ничего объяснять. Антон, — я перехватила мечущийся взгляд привидения, — просто скажи, что сожалеешь, скажи, что был неправ, даже если был прав, даже если она сделала что-то такое, за что не прощают. Просто послушай ее, дай выговориться, не осуждай, не заводись, не кипятись. Объясни, почему и насколько тебе было больно. Ты же лучше меня все это знаешь. Ты же психолог, Антон, не я.
— Но...
— Если не ради себя, то ради Лизы. И тетке твоей легче станет. Может, она с остальной семьей помирится.
— Может, — растерянно кивнул доктор, выпуская мою руку.
Я нажала на кнопку и передала телефон приведению. Он неуверенно поднес телефон к уху, отвернулся к окну, расправил плечи и выпрямил спину.
Давай, Измайлов, я в тебя верю.
Похлопала себя по ноге, подзывая Крюгера, устроившегося под одним из столов, и мы вместе вышли из ресторана, оставляя Антона разбираться с его обидами самостоятельно.
Но стоило мне выйти в холл, как стон тут же сорвался с губ.
Передо мной стоял Ирзамир, капли падали с его плаща на паркет, хотя на улице светило солнце, развевались седые волосы от невидимого ветра, по-женски тонкие руки сжимали ручку зонта-трости.
— Отец передает тебе привет, — улыбнулся он. Мерзкая вышла улыбка: слишком много зубов.
— Пошел вон, — прошипела я, не в силах сдержаться. Прошипела натурально, как змея, обнажая собственные зубы в оскале, растягивая губы в тонкую линию. Все чувства и инстинкты тут же полезли наружу. Зашумела в ушах кровь.
— Как грубо, девочка, — протянул урод. — Где же твоя вежливость?
Я зажмурилась, выровняла дыхание, выпрямилась. У ноги скулил Крюгер, прижав к голове уши и поджав хвост.
— Ирз, проваливай. На любое твое предложение, на любой твой "совет", просьбу, приказ мой ответ останется прежним: нет
— Ничего не меняется, да, Мара? — снова улыбнулся нежданный гость.
— Ирз, не заставляй меня заставлять тебя, — отчеканила, готовясь действительно силой выставить старого знакомого.
Он поднял обе руки вверх.
— Я только посыльный, ты же знаешь, — легко пожал плечами мужчина, не реагируя на мой враждебный тон. — Он просил передать, чтобы ты не лезла не в свое дело, — уголки губ Ирзамира снова поползли вверх.
— Проваливай, — еще тверже повторила я, чувствуя, как с каждым мгновением раздражение становится все сильнее.
Нежеланный гость постоял еще несколько секунд, все так же насмешливо улыбаясь.
— До свидания, Мара, — наконец отвесил мужчина насмешливый поклон, развернулся и вышел, цокая зонтом-тростью и глухо стуча каблуками, начищенных до зеркального блеска ботинок.
Просто вышел.
Через дверь.
Урод.
Я привалилась к стойке и закрыла глаза. Хорошо, что никого из домашних не было. Хорошо, что Ирз никому из них не попался на глаза.
Хорошо, что я никому не попалась на глаза в таком состоянии, как была несколько секунд назад. Я могу быть плохой, по-настоящему плохой, когда требуется, и лучше, чтобы дети этого не видели.
Напряжение все еще ощущалось, пусть и на самых кончиках пальцев, спина была напряжена, а сила внутри кипела от возмущения.
Еще несколько минут, не больше пяти, и все пройдет.
Просто слишком неожиданным был этот визит... И слишком неприятным сам визитер.
Крюгер по-прежнему жался к ноге, сдавленно поскуливая. Не думая, запустила руку в короткую шерсть, почесала пса за ухом. Другой рукой схватила телефон и набрала номер. Черт его знает, о чем конкретно было предупреждение мужика, но время терять все же не стоит.
Лиз, в отличие от Эли, к трубке всегда подходила быстро, вот и сейчас не прошло и нескольких мгновений, как на другом конце провода раздалось веселое "Алле!".
— Лиз, нужна твоя помощь, — начала, падая в кресло.
Девушка слушала внимательно, не выказывая ни удивления, ни возражений, не перебивая меня, и не задавая глупых вопросов.
— Я почувствовала что-то в доме, на этих людях. Не скажу, чья это была работа: то ли ведьма какая-то постаралась, то ли кто-то другой, но там явно непорядок, и быть так не должно. В общем, я посчитала, что ты должна знать. Если надо, достану тебе адрес и фамилию девушки.
— Я тебя услышала, — раздалось задумчивое в трубке. — Посмотрю, что можно сделать. Адрес и фамилию лучше пришли завтра.
— Будет. И еще одно... — короткий вздох вырвался из груди, скорее раздраженный, чем злой. — Ко мне сегодня приходил Ирз...
— В Совет сообщала? — не дослушала Лиз.
— Нет.
— Ладно, сама сообщу. Думаешь, это как-то связано с твоей просьбой?
— Не уверена, — отрицательно покачала головой. — Но лучше подстраховаться.
— Буду держать тебя в курсе. Спокойной ночи, — попрощалась Лиз и отключилась.
Мы никогда не были с ней друзьями, но и врагами тоже. Слишком разные, практически диаметрально противоположные. Наши отношения были холодно-вежливыми и предельно деловыми, даже не приятельскими.
Лиз, как и Эли, всегда была на передовой, я,скорее, в тылу. И почему-то ведьму это страшно бесило. Я догадывалась о причине, но объяснять девушке ничего не собиралась. Раз никто в Совете не удосужился этого сделать, значит, так тому и быть. В моей работе, чем меньше обо мне сведений, тем лучше.
Такие отели, как "Калифорния", всегда были лакомым кусочком: слишком много силы, слишком легко ее получить — достаточно всего лишь убить хозяина и... выполнить некоторые условия. И пусть знающих об этом немного, но желающие все же находятся с завидной регулярностью.
В зависимости от степени везения и общей живучести, в среднем хозяева отелей меняются раз в сто-сто пятьдесят лет. Печальная статистика, если вдуматься. Жестокая.
И, судя по ней, мой срок вот-вот закончится, если не буду осмотрительней.
Я нахмурилась, снова набрала номер телефона. На этот раз Кита.
— Да, Мар, — ответил панк шепотом. На заднем фоне слышались громкие взрывы, крики и чей-то безумный смех. — Мы в кино.
— Уже поняла, — фыркнула. — Кит, останьтесь сегодня в городе, — попросила, закусив губу.
— Прошу прощения... — извинился перед кем-то панк. Звуки заварушки стали куда как тише, зато прибавились голоса. Нормальные голоса и гам обычного торгового центра. — Почему?
— Дождь на улице, поздно уже, — я понимала, что после этих слов бугай, скорее всего, насторожился еще больше, но в голову, как назло, ничего не приходило.
Черт.
— Мара, в чем дело? — настаивал панк.
— Я... — взгляд перебегал с одного предмета на другой, беспорядочно и хаотично. Я старалась найти решение. — Антон чудит, — наконец-то удалось сообразить мне. И в этот момент, как назло, из ресторана вышел призрак, о котором я и говорила.
Измайлов облокотился о косяк, скрестил руки на груди. Глаза за стеклами очков поблескивали, брови были недоуменно вздернуты.
"Потом", — проговорила одними губами.
— Хочет вечеринку с шампанским, голыми тетками и травкой. Сам понимаешь...
— Вот мудак, — ругнулся Кит. — Давай приеду, морду ему набью.
Я крепко зажмурилась, скривилась.
— Он уйдет после. Обещаю.
Ну хоть тут не вру. Если судить по браслету, Антону оставалось в этом мире всего ничего. Значит, действительно с теткой надо было помириться.
Люди... Какие вы все-таки люди...
— Ладно. Мы тогда у теть Розы переночуем. Ее мелкие как раз на даче.
— Кит, ты — лучший, — искренне улыбнулась я.
— Напоминай себе об этом почаще, — хмыкнул панк. — И учти, отель после вашей ночной пирушки я убирать не буду. Лучше сразу клининговую компанию вызови.
— Любой каприз за твой счет, — ответила, выдыхая свободнее. — И не корми близнецов фастфудом, поужинайте нормально.
— Да, мамочка, — проворчал панк. В трубке раздались гудки.
Засранец.
— Мара... — начал Антон, как только я отняла аппарат от уха.
— Через две минуты, можешь меня линчевать, — подняла руку и снова набрала телефонный номер. — А пока помолчи.
Измайлов вздернул брови, отлепился от косяка и сел в кресло напротив, снимая и протирая очки.
— Похоронное бюро "Миндальное дерево", мы заботимся о своих подопечных, чем...
— Смените уже слоган, Анатолий, — искренне посоветовала, услышав знакомый приятный баритон. Почему-то отсылка к старому доброму Кентервильскому привидению в контексте похоронного бюро меня ужасно раздражала. Видимо потому, что не было тут ничего старого и доброго, а был просто бизнес.
