Тормоз ты, Волков.
Судя по всему, в "Калифорнии" все давно спали. Освещены были лишь подъездная дорожка и крыльцо, окна же радовали темными провалами, словно раззявленными ртами чудовищ из детских кошмаров. Это место ночью производило поистине пугающее впечатление, как страшилка у костра. Да оно и было словно из страшилки. Не само по себе, но... Своей атмосферой наводило на подобные мысли. Черная громада отеля будто выступала из сумеречного леса, нависала над дорогой, упиралась крышей в низкие сегодня облака.
Я побарабанил пальцами по рулю, все еще не выключая мотор, еще раз окинул взглядом здание, а потом все-таки вытащил ключ и открыл дверцу. Стоило мне поставить одну ногу на каменную брусчатку, как дверь "Калифорнии" распахнулась и на пороге показалась Мара.
Я выдохнул с облегчением, когда подошел на достаточное расстояние, чтобы разглядеть лицо. Девушка выглядела сонной, но не заплаканной. Она прикрыла рот ладошкой, не сумев сдержать зевоту, а ее глаза насмешливо меня разглядывали. Из темноты дверного проема за ее спиной донеслись какие-то непонятные звуки.
— Не смей, Крюгер, — чуть повернув голову, строго скомандовала Шелестова, а потом снова посмотрела на меня. — Я собиралась спать, Волков. Еще бы чуть-чуть, и ты бы куковал на улице.
— Почему? — улыбнулся, делая последний разделяющий нас шаг, обнял Мару и заставил попятиться в темноту. Нечего стоять на улице, прохладно.
— Потому что я так чертовски устала, что ты вряд ли смог бы меня добудиться.
— А твой "грозный старший брат"?
— Ночует сегодня в другом месте, — пожала девушка плечами, не желая вдаваться в подробности.
— Близнецы?
— Посторонним не открывают.
— Я не посторонний, — я закрыл дверь, склонился к самому уху, а мы оказались в полумраке холла.
— Это ты так думаешь, — усмехнулась девушка, поддразнивая. — Что ты тут...
— Решил, что "дама в беде", — прервал я Мару и наконец-то поцеловал. Легко, быстро, просто чтобы поприветствовать. Коснулся сладких губ и тут же отстранился. — Пришел спасать.
— Как бы не пришлось спасать тебя.
Я почувствовал, как прохладные пальцы коснулись заросшей щетиной щеки, и на несколько мгновений прикрыл глаза, ощущая скольжение подушечек. Появилось дурацкое, какое-то кошачье желание потереться об эту ладонь. Впрочем...
Я прижал руку Мары крепче и все-таки потерся, чуть повернул голову, глубоко вдохнул. От нее пахло кремом. Миндальный, чуть горьковатый запах. А еще, стоя сейчас так близко, я ощущал тепло тела и легкое дыхание с привкусом мятной зубной пасты. Где-то сзади девушки сопел Крюгер, тихо поскуливая и, очевидно, молотя хвостом-прутиком по паркету.
Тук-тук-тук. Будто пальцы отстукивают ритм по деревянному полу.
Я прижал Мару к себе крепче, отпустил ее руку, уткнулся носом в макушку, снова закрыл глаза.
Свет, пробивающийся с крыльца сквозь окна, раздражал. Даже обаяха-Крюгер раздражал. Не думаю, что это была усталость. Скорее просто настроение. Я редко уставал, уставал действительно, уставал по-настоящему, как устают люди... Но и человеком-то я по сути не был. Хрень неведомая. Недооборотень с паразитом внутри. Доставучим, но, в принципе, полезным паразитом.
Я крепче обнял Мару, прижал ее сильнее, сцепил руки на узкой спине. Желания двигаться не было никакого.
— Я рада, что ты приехал, — прошептала девушка, чуть приподняв голову.
— Я тоже. Почему панк сегодня не здесь? Не с тобой?
— У него... Есть одно дело, точнее один несносный мальчишка, почти такой же несносный, как и ты, — мы все еще стояли посреди полутемного холла и, кажется, не собирались никуда идти, — за ним надо присмотреть. Кит присматривает.
— Почему он не в отеле?
— А почему дети сбегают из благополучных семей? — пожала Шелестова плечами и тут же перевела тему: — Кофе хочешь? Ужинать будешь?
— Сегодня я будешь только спать, — улыбнулся. Есть не хотелось, я не обманывал, а вот спать... Тут, пожалуй, возможны варианты. — Где ты меня положишь?
— А где ты хочешь лечь? — поломала Мара мне всю игру. — Могу выделить номер.
— Хочу с тобой, — признал полное поражение.
— Со мной так со мной, — она легко выскользнула из моих объятий, взяла меня за руку и потянула за собой, освещая дорогу мобильником. — Только учти, мы будем спать. Ничего больше.
— Согласен. День у тебя выдался тяжелым.
— Будто у тебя легче, — проворчала она. Получилось смешно, потому что ворчала тоже шепотом, и от улыбки удержаться не вышло.
Судя по затихающему сопению, Крюгер остался внизу, я лишь едва коснулся его шерсти пальцами, но псу, похоже, для счастья хватило и этого.
— Не привыкать. Не хочешь рассказать, как ты? Может, просто поговорить? — я не мог не спросить, обязан был спросить.
— О нет, — Мара даже с шага не сбилась. — Я сегодня достаточно наговорилась. Мне тяжело, это правда, мне грустно, и это правда, я злюсь на убийцу — тоже правда. А еще правда — это то, что так и должно быть, и то, что я должна выпить эту чашу до дна. Возможно, подавиться и захлебнуться в какой-то момент, так, наверное, будет даже лучше, но выпить.
— Хорошо, — кивнул, пытаясь вспомнить, говорил ли мне когда-нибудь кто-нибудь нечто подобное. Пожалуй, что нет.
Я крепче сжал ладошку Мары в своей руке. Мы продолжали идти в тишине.
— Только предупреждаю: у Крюгера есть привычка... — вдруг начала девушка и замолчала.
К тому времени мы закончили подниматься и просто шли по коридору.
— Какая?
— Он... В общем, где-то часов в пять утра он приходит, садится у кровати и смотрит.
— И?
— И ничего, — пожала девушка плечами, поворачивая ручку двери, — просто смотрит, потом в какой-то момент уходит.
— И?
— Не пугайся, в общем, — щелкнула она выключателем на стене и зевнула.
— Уж постараюсь, — ответил насмешливо, оглядываясь.
— Ванная налево, — ткнула Мара пальцем в еще одну дверь.
— Ты прям Карлсон, который живет на крыше, — слегка улыбнулся я.
— Скорее старая летучая мышь, которая живет на чердаке, — кивнула Шелестова, роясь в комоде.
Комната была уютной, теплой. Покатая крыша, светлое дерево, кровать у дальней стены, скорее просто матрас на подиуме, как раз под окном, комод, пушистый ковер, небольшой шкаф. Ничего кричащего, аляпистого: мягкие, приглушенные цвета, глубокие и успокаивающие, даже пуфы-груши цвета кофе. В этой комнате хотелось расслабляться. Она была предназначена именно для этого.
На двери в ванную висел ловец снов. Настоящий, а не тот, что обычно втюхивают туристам по доллару за штуку псевдоиндейцы, на ручке шкафа — халат, а на дальней стене — большое зеркало.
— Иди в душ, я принесу тебе что-нибудь из вещей Кита, — протянула мне Мара полотенце.
— Не стоит, — покачал головой. — Полотенца будет достаточно.
— Уверен?
— Вполне, — кивнул.
— Ну как скажешь, — пожала девушка плечами, потянула меня за рубашку к себе и поцеловала. Поцелуй был долгим, неторопливым и тягучим. Мы никуда не спешили, не спорили в этот раз, мы просто говорили "я рад, что ты здесь", "я рад, что я здесь"... Губы Мары в который раз поразили мягкостью, дыхание все еще оставалось мятным, кожа шеи под моей рукой казалась удивительно тонкой, а волосы — темным шелком. Она была чудесной, и поцелуй тоже был чудесным. Но в какой-то миг я все-таки заставил себя отстраниться и отправиться в ванную комнату.
Когда я вышел из душа, Мара уже спала, я скользнул к ней под одеяло, обнял девушку и с удовольствием закрыл глаза. Уснул сразу же, стоило голове коснуться подушки, вопреки всем моим ожиданиям, а проснулся в пять утра от пристального взгляда...
Я сначала ничего не заметил. Луна зашла за облако, и на чердаке было темно, как в подводном гроте. Возможно, я бы и дальше продолжил прерванное занятие, если бы не настойчивое ощущение чужого пристального взгляда. Мозг соображать не хотел, память отказала. Спросонья сработали лишь инстинкты, и я пристальнее всмотрелся в окружающую темноту. И заметил что-то белое. Белое и тонкое, на расстоянии буквально сантиметров сорока от кровати. А потом разглядел и темный, неровный, словно дрожащий, силуэт. Я тряхнул головой и всмотрелся еще пристальнее и с трудом удержал возглас.
Оно сидело рядом.
Сидело и смотрело на меня.
Не дышало.
Не шевелилось.
Не моргало.
Просто сидело.
Не издавало ни звука.
Просто сидело.
От него не пахло, но невыносимо веяло холодом.
Шипение из груди все-таки прорвалось наружу, когда луна показалась из-за облаков.
Я сначала даже подумал, что это мне снится, если бы не слюни, капающие на пол. Почему-то именно они убедили меня, что все происходящее реальность.
Рядом со мной сидела разлагающаяся, темная скалящаяся тварь. Ее челюсть полностью сгнила с одной стороны, обнажив зубы, клыки и даже язык. Создавалось впечатление, что оно, чем бы оно ни было, злобно усмехалось. На теле этого то там, то здесь торчали редкие клоки шерсти непонятного цвета, будто у чудовища лишай на последней стадии. В пустых глазницах вроде бы шевелились опарыши, ухо болталось на тонкой ниточке сухожилий, кожа на спине лопнула, и наружу торчали покрытые чем-то темным и склизким кости позвоночника. Именно их я и заметил, когда только проснулся.
— Греби ж тебя... — пробормотал, аккуратно приподнимаясь.
Мозг все еще соображал плохо. Очень плохо: слишком резким и неприятным вышло пробуждение. Во рту пересохло, все инстинкты обострились, тело напряглось, замедлилось сердцебиение и изменилось зрение, вытянулся зрачок, кончики пальцев согнулись и покрылись чешуей.
Я подпустил гада как можно ближе к поверхности, хрустнул шеей. Тварь напротив никак не отреагировала, продолжая сидеть и пялиться. Хотя пялиться, по сути, ей было нечем.
Я приподнялся еще чуть-чуть и выбросил вперед руку, хватая уродца за горло. Уродец взвизгнул. Что-то мне этот визг напоминал. Точнее, кого-то, но я лишь сильнее сжал пальцы, стараясь внимательнее разглядеть то, что билось у меня в захвате.
А дальше произошло сразу несколько событий: проснулась Мара, оценила ситуацию и отвесила мне подзатыльник, уродец снова взвизгнул, вертанул нижней частью тела и вцепился мне в руку наполовину сгнившими зубами, скрипнула дверь в комнату и на пороге застыл... труп. Полуразложившийся труп со скособоченной нижней челюстью и клочками кожи, свисающими с лица.
— Бля... — протянул задумчиво и очень содержательно, продолжая удерживать извивающуюся тварь за горло.
— Змеев, отпусти Крюгера, — прозвучало раздраженное рядом, и Мара снова отвесила мне подзатыльник, как нашкодившему мальчишке, щелкая выключателем ночника.
— Кого? — повернул я к девушке голову.
— Пальцы разожми, Шерлок, — проворчал скелет у двери голосом Кита.
Я медленно посмотрел в ту сторону. На пороге стоял панк. В смысле, все тот же труп, но я был уверен, что это панк. Тот же рост, та же дебильная майка, то же кольцо в болтающейся ниже подбородка гнилой губе.
Медленно, но до меня все же дошло.
Но собаку я отпустил только после третьего Мариного подзатыльника.
— Жесть... — пробормотал, наблюдая, как обиженный пес потрусил к Киту.
— Добро пожаловать в отель "Калифорния", — усмехнулся труп, подхватил пса на руки, и вышел, закрыв дверь.
Я сидел и тупо разглядывал руку, покрытую гниющей плотью пса. Мара рядом молчала, внимательно наблюдала за мной, склонив голову набок.
— Я не хотел сделать ему больно, — пробормотал, с изумлением следя за тем, как слизь на пальцах бледнеет. — Точнее, хотел, но не ему. Точнее... я просто не понял, что это Крюгер.
— Ага, — кивнула Шелестова, легким прикосновением к плечу заставив повернуть голову и посмотреть на нее. — Крюгеру не было больно, он визжал, потому что испугался.
— Погоди, — поднял я руку. — Он? Испугался меня? Серьезно?
— Волков, Крюгер — собака. Обычная...
— Он совсем "необычная"...
— ...хорошо, мертвая, — отмахнулась Мара, — но все же собака. Он не понимает, как выглядит и какое впечатление производит. Я отнесусь нормально, если ты сейчас решишь свалить, правда, — грозовые глаза продолжали пристально всматриваться в мое лицо.
— Нет. То есть черта с два, в том смысле, что не дождешься, — выпалил я скороговоркой, быстро и коротко, чмокнув Мару в кончик носа. — Мне просто надо переварить.
— Есть виски, коньяк, текила, красное сухое и ром, — улыбнулась девушка, обнимая меня и придвигаясь ближе. — Можем помочь процессу.
Я погладил большим пальцем острый подбородок и скулу, отрицательно покачал головой.
— Нет необходимости. Почему пес и Кит сейчас такие?
Шелестова тихонько немного грустно вздохнула, заправила за ухо прядь волос.
— Полпятого утра. Душа Крюгера отделилась от тела в четыре часа ночи, Кита — в четыре пятнадцать. До пяти они будут такими. Это первый час их посмертия. Так происходит с любым призраком, не только с ними. Они еще ничего, бывает хуже.
— Хуже?
— Душа отделяется от тела не сразу. Все зависит от привязки, от самой смерти. Могут пройти дни, недели, даже месяцы.
— С этим ясно. Вроде бы... Ты говорила, что Кит с каким-то мальчишкой... — слизь с руки полностью исчезла, я провел пальцем по сухой и абсолютно чистой коже, чтобы убедиться, а потом лег, подложив под спину подушку, и прижал к себе хозяйку отеля, сцепив руки на узкой спине в замок.
— Был. Он вернулся именно поэтому.
— Ясно. Знаешь, Крюгер — это пес одной из жертв. Шатенки.
Ненадолго повисла пауза, девушка нахмурилась, как всегда морща кончик носа.
— Приплыли, — невесело вздохнула она в итоге, протягивая руку к ночнику и выключая свет.
— Что не так? — я снова обнял хозяйку отеля, возвращая на место и устраивая на своей груди.
— Призраки в отеле не просто так, я уже говорила, у каждого есть что-то, что его держит. Собака не исключение. И, скорее всего, его нить — смерть хозяйки.
— И?
— И мне надо узнать, что с этим делать. Я не могу понять, сколько у Крюгера времени. На нем нет браслета, как на других, у него нет ключа, — девушка сейчас разговаривала скорее с самой собой, чем со мной. Бормотала быстро и сбивчиво, рассеянно поглаживая мое предплечье. — Только ошейник с медальоном... Но мне многие еще не ответили, так что...
— Все будет хорошо, — перебил Шелестову, снова коротко поцеловав. Явно не та тема на ночь глядя.
— Думаешь? — она подняла голову, глаза в сумерках комнаты тускло сверкнули.
— Ага, — кивнул, улыбнувшись.
— Ладно, давай я тебе поверю, — плечи под моей ладонью наконец-то расслабились, из шеи ушло напряжение. Верблюжья колючка опустила голову и зевнула. — А еще давай доспим, а? Пять утра — это все-таки ужасно рано.
— Поддерживаю, — коротко хохотнул я и закрыл глаза, возвращая подушку в нормальное положение.
Мара заснула почти сразу же, только немного поерзала и поворочалась, а потом тихо, убаюкивающе засопела мне в ключицу.
На улице начало светать, луна теперь казалась лишь бледной тенью, размытым отпечатком на фоне графитового неба, снова собирались тучи, слышался шум ветра и легкий плеск волн озера. Все это, безусловно, расслабляло, но, очевидно, недостаточно.
