Сашка вводил специалиста в курс дела, я бестолково топтался рядом, желая побыстрее закончить с формальностями и осмотреть труп полностью.
Почти невозможно, но запах безумия все еще витал в воздухе. Насколько же много его в твари, убившей девушку?
Со стороны толпы зевак послышались недовольные возгласы и роптание. Менты медленно, но верно очищали место от посторонних, собирали контакты, записывали и фотографировали.
— А это Ярослав Волков, он консультирующий психолог. Сейчас работает с нами по другому делу, — голос Сашки оторвал от наблюдений.
Я протянул мужику руку.
— Федор Алексеевич Тихонов, — представился эксперт. — Я обычно работаю с ребятами из 245, но ваши сегодня на другом выезде, а дело, как я теперь убедился, срочное.
— Да, — кивнул.
Эксперт надел перчатки и опустился на корточки. Проверил глаза, рот, ладони, сделал несколько фотографий — все как обычно, все как положено. А я почти подпрыгивал на месте от нетерпения. Не знаю почему, но мне казалось очень важным перевернуть пострадавшую. Мне до чесотки и зуда надо было увидеть ее спину. Прямо сейчас. Немедленно.
Через час, когда я уже готов был пнуть слишком нерасторопного и скрупулезного патологоанатома, он наконец-то подозвал двоих своих санитаров, которые все это время рыскали неподалеку, делая снимки местности, и они втроем перевернули девушку.
— Твою гребаную мать, — вырвалось у меня, стоило скользнуть взглядом по спине убитой.
Прекрасно. Просто замечательно!
На спине была вырезана огромная римская цифра три. При чем не просто вырезана, а практически... Не знаю... кожу, мясо, словно вдавили внутрь. Мерзкое зрелище. Кровь давно запеклась, плоть потемнела, края были неровными, ошметки кожи наползали друг на друга. Под левой лопаткой стояло какое-то клеймо. Видимо, девушка была жива, когда его ставили, сопротивлялась, дергалась...
— Что это, по-твоему? — сощурился Сашка.
— Не могу понять.
— Напоминает цветок, — Федор Алексеевич осторожно растянул кожу вокруг ожога. Изображение стало немного четче.
— Лилия, — нахмурился я.
— Если эта третья, где две другие?
— Она не третья, — покачал головой.
— Почему? — нахмурился Сашка, оторвавшись от разглядывания спины несчастной.
— Слишком просто. Он скрупулезен и дотошен. Очень терпелив и считает себя гением недоделанным. Думаю, не ошибусь, предположив, что он пытал ее несколько дней, прежде чем убить. Тут явно что-то другое, и мне очень хочется понять что.
Я потер лоб, отошел от тела. Толпу удалось почти разогнать, осталась парочка зевак. Я оглядел двор. Ничего особенного: обычный спальный район, лавочки, припаркованные тачки, несколько детских площадок, наверняка со следами жизнедеятельности домашних животных.
Дворники... И бомжи.
— Надо бы опросить дворников и местных бомжей, — словно прочитал мои мысли Саша. — Местную гопоту, если такая есть, и гастеров.
— Гастеры с тобой разговаривать едва ли станут, — фыркнул. — Но попробовать можешь.
Назад в отделение мы вернулись только под вечер, отчитались перед Сухарем и разбрелись по домам. Опросы свидетелей пока ничего не дали: слишком много было зевак и почти полное отсутствие тех, кто видел хоть что-нибудь. Технический отдел сейчас обрабатывал изъятые у многочисленных владельцев смартфонов фото. Медэксперты занимались телом и туевой тучей того дерьма, что было найдено как на самой площадке, так и вокруг нее.
В качестве приятного разнообразия этим вечером дома меня никто не подкарауливал. Я с невероятным наслаждением и каким-то детским ехидством закинул в кастрюлю пачку пельменей, спокойно сходил в душ, включил Боба Марли ровно на ту громкость, когда соседи еще не возмущаются, а тебе уже прекрасно, и сел ужинать, залив полуфабрикаты густым слоем майонеза и кетчупа. Все-таки счастье в жизни есть.
Часы пробили полпервого, Боба Марли в динамиках сменил Хозиер, а я набирал номер Крока, собираясь вытрясти из него всю душу и за то, что так ничего мне не прислал по коллегам, и за то, что спалил перед начальством.
Гений компьютерного взлома поднял трубку только гудке на десятом и тут же принялся извиняться.
— Слав, прости, — каялся хакер недоделанный.
— Где мои материалы? — проигнорировав заход, спросил я, вертя в руках вилку с последним пельменем.
— Завтра с утра будут уже у тебя, я как раз заканчиваю.
— Уже лучше, есть там что-то интересное?
— На первый взгляд нет: вполне себе обычная ментовка с вполне стандартным набором отклонений, прегрешений и нарушений. Никто в психушке не лежал, даже к психологу не обращался. Было несколько срывов, закончившихся отпуском. Один у Дубинина, у Инессы — два, один у Сухаря. В общем, тебе надо посмотреть самому. Все, что мог, я нарыл.
— Подожди, — сощурился, отложив в сторону вилку. — Все, что мог, и все — это разные вещи. Есть закрытая информация?
— Пара дел у Сухаря. Я как раз в процессе их "открытия".
— Старайся, Крок, старайся. С этим разобрались, — последний полуфабрикат пошел так же хорошо и легко, как и предыдущие. — А теперь что там с Марой Шелестовой? Какого хера ты заложил меня Санычу? И что там такого в ее деле?
— Волков, не могу, — вздохнул Крок. — Ничего не могу сказать. Вся доступная информация на нее — это то, что я тебе уже прислал.
— И? — протянул, запихивая тарелку в посудомойку.
— Я попробовал покопать на ее отель. Попытался залезть к ним в сеть.
— И? — терпение мое было строго дозировано. И сейчас очередная порция стремительно подходила к концу.
— И тут меня и спалили, — почти обиженно признался гений. — Причем спалили дважды. Сначала кто-то внутри самого отеля отбил. Потом наши.
— А Саныч тут при чем?
Разговор глухого с немым.
— Твоя Мара мне систему повесила, Волков! Грубо сработала, но эффективно. И сверху еще надавали.
— Ущерб возмещу, не ной только. Бесишь. Скажи лучше, ты хоть что-то найти успел?
— Счета за коммуналку и какие-то документы. Сейчас, — послышалось кликанье мышки. — Во, у нее двое племянников. Близнецы.
— Ты бесполезен, Крок, — констатировал неоспоримый факт, прислоняясь спиной к холодильнику.
— В следующий раз сам будешь рыться, — огрызнулся парень.
— В следующий раз я найму действительно профессионала. Хоть что-то интересное найти удалось? — ненадолго повисла тишина.
— Близнецы ее на дому учатся. Им по четырнадцать, прикреплены к сто двадцать пятой. Могу назвать имя классного руководителя, она их с пятого ведет.
— Почему на домашнем?
— По состоянию здоровья. Но чем конкретно болеют, сказать не могу.
— Мара... наша, — озвучил я свои мысли. — Поищи в этом направлении.
— А то я не догадался, — как-то нервно почти пропищал парень. — Ты не понимаешь, что ли? Хмурые дядьки сурового вида обещали мне голову оторвать и в задницу засунуть, если я хоть дернусь в этом направлении.
— А ты не дергайся, Крок. Ты скользи, как мыло в жопе, — хмыкнул, открывая свой ноут. — Поверь мне, я гораздо хуже тех дядек.
— Сволочь ты, Волков.
— Гад, — поправил. Повисла тишина, только отчетливое сопение доносилось из динамика. — Ладно, Крок, расслабься. Не пускают — и черт бы с ним. Подними мне дело пятнадцатилетней давности, Гомельского Художника.
— Э-э-э...
— Отличная реакция. Молодец.
— Сделаю, как только с Сухаревым закончу.
— Нет. Займись этим сейчас, подполковник подождет, и все остальное тоже.
— Сделаю. К утру точно.
— Все, давай, успехов, — я отключился, вставил в ноут флэшку и открыл первый попавшийся документ.
Что за...
Эта инфа была именно с той карты, которую Сухарев просил передать хозяйке отеля. Аккуратная экселевская таблица с фамилиями, именами и датами рождения и смерти, очевидно с краткими описаниями причин смерти и какими-то непонятными пометками — символами. Квадратики, кружочки, галочки и снова цифры напротив них.
Около сотни только за последние два года.
Я полез в следующую папку, но тут меня ждал неприятный сюрприз: все было запаролено. Пароль подбирать я даже пробовать не стал. Лучше тоже отдам Кроку. Уж с этим, надеюсь, "крутой хакер" справится.
Я захлопнул крышку ноута и отправился спать. Первый раз за прошедшие две недели лег не в четыре утра. Мелочь, а приятно.
Глава 5
Мара Шелестова
Я неслась домой с такой скоростью, словно за мной гнались все гончие Ада, сильно подозревая, что в конце месяца придется выложить кругленькую сумму, как ответ на письма счастья. Подозревая, но не особо заморачиваясь.
Змее-волков и его непонятный интерес к моей персоне спутали мне сегодня практически все планы, я даже чуть не проскочила супермаркет, свернув на парковку в последний момент и получив в награду отборный мат и гудки клаксона замешкавшегося на выезде Ниссана.
Мобильник в кармане зазвонил буквально через три минуты после того, как я с такой же крейсерской скоростью пронеслась мимо отеля.
— Да.
— Ты промахнулась, — Кит, без сомнения, улыбался.
— Нет. Я еду к перекрестку. Она что-нибудь вспомнила?
— Мне кажется да, но молчит, ничего не говорит. Все в фотки эти, Ксюхой найденные, пялится.
— Ксенька еще что-то нашла?
— Все больше фоток, а кроме них практически ничего. Только...
— Кит, не тяни кота за яйца, ему больно, — проворчала я, съезжая на обочину.
— Лера детдомовская. Более того, детдомовская не только она, но и ее сестра.
— Маргарет Мур?
— Похож... — в трубке послышалась какая-то возня, звонкой голос мелкой, ворчание иногда до тошноты милого панка.
— Мар, — Ксю все же отобрала у здоровяка трубку. — Я, честно, не знаю, за что убили нашу не-балерину, но мне кажется, с ее нитью это не связано.
Я сдержала улыбку, откинулась на сиденье.
— Думаю, ты права. Так что там еще?
— Маргарет и Лера в детдом попали в тринадцать, после смерти бабушки, то есть они помнят и родителей, и друг друга. Ну или должны помнить...
— Ты — чудо, кроха, — улыбка сама собой растянула губы. — Я буду дома где-то минут через тридцать-сорок. Как Костик и его атаки?
— Он пытается понять, кто хотел нас ломануть, — голос мелкой вмиг напрягся.
— Ксень? — протянула я. Юная, но жутко талантливая хакерша редко была настолько серьезной.
— Да непонятно там все, — отмахнулась девочка. — Не бери пока в голову. Люблю тебя.
— Люблю тебя, — отозвалась эхом, нажимая отбой.
Двадцать секунд, чтобы привести мысли в порядок, выдохнуть, достать с заднего сидения пакет с покупками, и еще десять минут, чтобы спуститься по тропинке к оврагу, и уже через него к небольшому озеру.
Деревянные мостки тихо скрипнули под моими ногами, стоило на них ступить, шелестел ветер в кронах деревьев, солнце, отражаясь от воды, заставляло щуриться. Погода сегодня на удивление решила побаловать жителей столицы и ее пригородов.
Я скинула рубашку, села, согнув одну ногу в колене, опустив на нее подбородок, достала из пакета банку газировки и чипсы и принялась ждать.
Мысли почему-то скакнули от не-балерины к Гадову.
Тоже мне герой-любовник.
Странно, но почему-то думать о нем в серьезном ключе не хотелось. Я... не могла себя заставить подумать о нем серьезно, проанализировать. Это... вызывало неприятные, непонятные мурашки. Я жевала чипсы, смотрела в почти безмятежную водную гладь, бездумно себя рассматривая, и продолжала размышлять на отвлеченные темы.
Должна признаться, реакция у Волкова отменная, драться он умеет, славу богу, что, совершенно очевидно, не любит. И... опасность чувствует словно позвоночником. Ведь если бы он чуть заметно не отклонил тогда голову, злосчастная банка заехала бы ему по виску.
Я глотнула газировки, прикрыла глаза, копаясь в памяти, стараясь понять, что же не дает мне покоя.
Запах...
От него пахло чем-то приятным: сандалом, табаком, медом и перцем. Глубокий, сложный, противоречивый запах, очень жесткий. Абсолютно не подходящий Волкову — эдакому простачку и рубахе парню, но отлично гармонирующий со Змеевым — расчетливым, умеющим ждать, наблюдать.
Мурашки пробежали вдоль позвоночника, целая толпа... Сразу же, как только в памяти возник его взгляд — холодный и словно насквозь.
Легкий прохладный ветерок и запах сырой земли выдернули из неприятных ощущений. Я с удивлением взглянула на почти пустую пачку чипсов в своих руках. Что-то я увлеклась.
— Зачем пришла? — все еще по-детски тонкий голос раздался из-за спины.
— Ты знаешь, — пожала плечами, пододвигая к нему пакет. — Это тебе, — краем глаза взглянула на мальчишку. Все такой же: старые джинсы и толстовка, синюшный цвет кожи, сломанная челюсть и правая рука. — Ты что-то видел?
Заметив, что я, как и несколько десятков раз до этого, не реагирую на его "краказябный" облик, мальчишка привел свою внешность в относительный порядок и залез в пакет.
— Пива бы, — протянул призрак.
— Газировкой обойдешься, я детей не спаиваю.
— Мне уже двадцать пять.
— А толку-то? — отбила, всматриваясь в его отражение в воде. — Давай по делу.
— Что? Даже не будешь уговаривать вернуться в отель?
Я покосилась на его браслет — абсолютно пустой, только серебряная цепочка — и снова уставилась на воду, следя взглядом за лягушкой.
— Как-нибудь в другой раз. Так что ты видел, Стас? Зачем пришел к ней?
Парень пожал плечами и залез в пакет, лягушка скрылась под водой. Я терпеливо ждала, болтая ногой в воздухе.
— Сел, потому что она остановилась, когда я голосовал на дороге. Странная такая была, молчала, ни о чем не спрашивала. Тупых этих вопросов не задавала из серии: "мальчик-где-твои-родители-я-сейчас-ментов-вызову". Просто спросила куда подвезти, на заправке мне хот-дог купила.
— Ты опять в городе был? — не удержалась я.
Мальчишка покосился на меня, но отвечать на вопрос не стал, замолчал, уставившись в пакет с чипсами.
— Ладно, не важно. Дальше.
— Дальше нас какой-то джип зажимать к обочине начал. Гроб на колесах, потертый весь и помятый. Там два мордоворота сидели. Я по сиденью вниз сполз и браслет снял. Она даже не заметила, кажется. Остановилась, спокойная была очень, мужики из машины вышли, к ней побежали. Орали что-то про то, что "нашли" и "сука". Я особо не вслушивался. Она из машины выскочила, в ответ что-то кричала, на одного даже наброситься попыталась.
Стас прервался, отпил из банки, похрустел немного чипсами, поболтал ногами в воздухе.
— Стас.
— Прости, задумался. Ее за грудки схватил мудак, который здоровее и выше, на обезьяну сильно похож. Встряхнул, оплеуху отвесил. Второй ее машину обыскал, забрал документы, мобильник.
— Как она умерла?
— Они орали друг на друга. Потом выстрел и... все. Они еще минут двадцать стояли, потом уехали, а я ушел. Она должна была умереть, — повернул Стас ко мне голову.
— А в машине они не стреляли? — вспомнила я слова Эли про запах пороха.
— Они нет, я — да.
Я повернулась в удивлении к Стасу.
— У нее пистолет был под сидением. Я его случайно нащупал, когда пытался понять, как кресло поближе подвинуть. Я его забрал, когда они уехали, пальнул пару раз из окна, — пожал спокойно мальчишка плечами. — Хочешь, покажу?
