— Что насчет прессы? — спросил Сухарев. Он стоял в самом дальнем углу и, судя по хмурому и не особо счастливому выражению рожи, уже успел переговорить с Санычем.
— Лучше сделать пресс-релиз. Возможно, ненадолго, но удастся избежать новых жертв. Жизнь ему это точно усложнит.
— Может, стоит его дернуть? — скрестил на груди руки Дуб. — Заставить выйти с нами на контакт?
— Он не выйдет, — отрицательно покачал я головой. — Если бы хотел, связался бы с нами с самого начала: по телефону, записками на местах, где оставлял тела жертв, письмами, с издевками на адрес отделения. Убийца считает, что творит высшее дело, несет свет, признание ему не нужно. Преступник верит в избранность, в то, что ему воздастся на небесах, — я чуть не подавился, произнося последнюю фразу, почти выплюнул ее.
— Легче стало не на много, — нахмурился Славка.
— Думаю, стоит просмотреть отчетность жертв, особенно Ольги Караваевой, поищите личного адвоката, доверенное лицо, занимающееся бухгалтерией, возможно у нее была помощница или помощник.
— Если он уже до нее не добрался... — проворчал Сашка.
— Ты говоришь, он пытает их, — подала голос Инесса, — его пыточные инструменты...
— Делает сам, никуда не обращается, а если и обращается, то за отдельными деталями, такими, которые не вызовут подозрений — ремешки, стальные прутья, крепежи. Набор начинающего БДСМщика.
— Кляпы? — спросил кто-то.
— Нет. Ему нравится, когда его жертвы кричат. Он садист. Возможно, в речи часто упоминает Бога, ссылается на Библию.
В кабинете повисла тишина, было душно, пахло кислым, пережаренным кофе. Ребята смотрели в свои блокноты, смотрели на меня, друг на друга. Молчали.
— Он прогрессирует, — снова нарушил я тишину, — скорее всего, уже нашел и пытает следующую жертву. Полагаю, дня через два мы обнаружим еще один труп.
— Можем мы сузить географию? — снова включился в разговор Сухарев.
— Можно попробовать, — кивнул. — Скорее всего, его зона комфорта — это юго-запад. Здесь нашли первую жертву. Учитывая паранойю преступника, он побоялся бы везти труп далеко.
— Почему ведьмы? — Инесса сосредоточено изучала записи в блокноте, несомненно сделанные аккуратным, четким почерком. — Я имею ввиду, наркоманы, преступники, алкоголики чем не вариант? Если он очищает мир от "зла"...
— Был какой-то инцидент, катализатор. Пока не могу сказать ничего конкретного. Возможно, что-то связанное с детством, пубертатным периодом.
— Он уже вступил в манифестный период? — снова спросила Соколова.
— Скорее да, чем нет. Причем шизофрения скорее приступообразная. Галлюцинации, голоса проявляются время от времени, именно поэтому убийце все еще удается походить на нормального. Возможно, страдает от бессонницы.
— Таблетки? — склонил голову набок Дуб.
— Что-то, что выписывается без рецепта.
— Разве тридцать пять — это не поздно для шизофрении? — нахмурился Славка.
— Нет, — покачал я головой. Вообще шизофрения может проявиться практически в любом возрасте, но наш урод едва ли страдал от этого заболевания. Не говорить же ребятам, что он одержим. Пусть лучше гоняются за психом. Симптомы удивительно похожи. Да и ловить им его никто не даст. На самом задержании отдела Сухарева не будет точно. Вообще людей не будет. Саныч уже в курсе портрета придурка. Вчера я отправил ему отчет, рассказал практически тоже, что и ребятам, только без выдуманных психических отклонений, называл вещи своими именами. Плюс этнограф Игорь приложил свой список возможных кандидатов на роль демона года.
Бля, бесит...
Но из отдела уходить пока нельзя, все-таки изначально я здесь появился не из-за этого маньяка.
— И все же, — Инесса перехватила меня в коридоре, когда я шел во двор. В строгой тройке, на каблуках, как всегда слишком идеальная, — почему ты решил, что он шизофреник?
— Ты не согласна с портретом?
— Не то чтобы...
Мне хотелось курить, нормальный кофе и свалить отсюда поскорее, желательно до пяти, чтобы успеть к ужину. Мара будет ждать меня на ужин. И ее теперь разноцветное семейство.
Я бросил короткий взгляд в окно. По слухам, птички-сестрички все-таки свалили из Москвы, и поэтому, в качестве приятного исключения, за окном сегодня светило солнце, а воздух прогрелся как раз до той температуры, при которой девчонки-студентки надевают сексуальные мини и легкие маечки, громко цокают каблучками босоножек по асфальту и едят мороженое.
— Что именно тебя смущает? — я продолжил путь, курить все-таки хотелось. Покурить и подумать.
— Не слишком ли он последователен, точен и аккуратен для шизофреника, Ярослав? Пойми меня правильно, я не сомневаюсь в твоем профессионализме, но, в конце концов, все мы люди.
Если бы гад не спал, снова пережрав, ему бы явно нашлось, что возразить на последнюю фразу Соколовой.
— Поверь, он шизофреник, — мы вышли на крыльцо, я залез в задний карман, прикурил, молча протянул смятую пачку девушке. — Болезнь еще не на той стадии, когда контроль становится чем-то недостижимым.
Соколова из-под нахмуренных бровей рассматривала меня слишком внимательно, выпуская в воздух тонкие струйки сизого вонючего дыма. Интересно, Шелестова когда-нибудь курила? Пробовала? Готов спорить, что хоть раз да было дело. Мара отнюдь не походила на пай-девочку.
— Когда нам ждать следующий труп?
Я лишь пожал плечами. А что еще я мог? Сказать "шевелитесь", "все зависит от вас"?
— Ярослав, не делай вид, что не знаешь, — Соколова чуть ногой не топнула в раздражении. — И не держи меня за дурочку.
— Дня через три четыре, — сдался все же я, сделав очередную затяжку. Девушка вздохнула, плечи опустились. — Он прогрессирует, ускоряется. Его гнев и злость растут: видимо, он не получает того, чего хочет. А может, голоса и галлюцинации стали проявляться чаще.
— "Того, чего хочет"? Ведьмы разве не то, чего он хочет?
— Раньше... — я достал еще одну сигарету, спустился с крыльца, сел на лавочку. — Во времена инквизиции, ведьму не могли казнить и объявить ведьмой до того, как она признается.
— Не понимаю, — девушка тряхнула головой, погладила рукой округлую коленку, словно замерзла.
— Думаешь, зачем "ведьм" пытали? Чтобы добиться признания. И они признавались. Кто-то раньше, кто-то позже, кто-то не выдерживал и умирал. Вот и его жертвы, скорее всего, тоже не выдерживают.
— Ты считаешь, что убийце все еще не удалось добиться признания?
— Да. Если хочешь, у придурка незакрытый гештальт, — кривая, совсем невеселая улыбка расползлась по губам. — Ну или он получил признание, но не получил подтверждения.
— Почему ты так считаешь? Почему думаешь, что ему нужно их признание? Разве объявление уже не признание?
Я внимательно посмотрел на Инессу, вгляделся в глаза, в напряженную позу. Ее губы были плотно сомкнуты, почти побелели, глаза сверкали злостью, страхом, упрямством. Такая Соколова почти походила на нормального человека. Такая Соколова вызывала невольное уважение. Все-таки девчонка в отделе не просто так... Все-таки она не зря здесь работает.
— Ты уверена, что хочешь это услышать? — я не мог не спросить.
— Абсолютно, — почти не разжимая губ ответила девушка. Она видела снимки, она читала отчеты по вскрытиям, поэтому картинку знала от и до, могла представить себе все в подробностях. Хорошее воображение в сочетании с опытом иногда здорово портят жизнь... и карму.
Я уже открыл было рот, чтобы рассказать, как дверь отделения скрипнула старыми петлями и на крыльцо вышли ребята. Курить, очевидно, хотелось не только мне.
— Не помешаем?
Соколова отстраненно покачала головой, не поворачиваясь. Ребята подошли к нам.
— Он пытает их не просто так. Его методы, то, как он действует, какие инструменты использует... Придурок знает не только Библию, "Молот ведьм" — вторая его настольная книга. Я удивлен, что легкие жертв не воспалены. Видимо, пытку водой он счел недостаточно болезненной. Объявления, скорее всего, для маньяка равнозначны доносам в средние века — просто слова. Ему помимо прочего, нужно не только признание, но и раскаянье. По идее, суть признания именно в раскаянье.
— Бля... — сплюнул на землю Славка.
Краем глаза, сбоку я уловил какое-то движение, чуть повернул голову. Лешка — парень с проходной — тоже подошел и остановился рядом.
Молодой, только-только из Академии.
— А сообщник? — спросил Дуб. — Может, нам стоит искать не одного маньяка, а двоих?
— А зачем? — сигарета тлела в моей руке, почти догорела до фильтра, норовя обжечь пальцы. Я швырнул окурок в урну. — Убийца самоуверен, может справиться со всем самостоятельно. Контролировать еще и сообщника, пусть даже полностью покорного — это лишние проблемы. Ко всему прочему он мнит себя мессией, — выкурить, что ли, еще одну сигарету? Я достал из кармана пачку, но так и не закурил. — Эта "должность" подразумевает полный тоталитаризм, тиранию и одиночество. Ищите маньяка, который убивал старушек где-нибудь в кювете.
— Они могут убивать и вместе, — пробормотала Соколова.
— Нет, — предположение, честно говоря, было бредовым. А тема меня порядком утомила. Но и встать и уйти просто так было бы глупо. В конце концов, я просто приглашенный специалист. Моя задача отвечать на их вопросы, моя задача сделать портрет максимально понятным. — Он пытает один, убивает один, криками и мольбами о помощи наслаждается тоже один. Характер ран, следы от связываний, следы пыток одинаковые. Нет различий. Ни в силе, ни в наклонах... Если бы преступников было двое, что-то бы да проявилось. Ну и как я уже говорил, урод достаточно привлекательный, вызывает доверие.
— С чего...
Я снова вздохнул, поднимая взгляд на Славку, все-таки достал еще одну сигарету, не подкурил, просто вертел в пальцах. Сзади подошел еще кто-то.
— Девушки... Одиночки, ведущие прием на дому, ни у одной не было охраны, камер... Когда девушки подолгу одни, когда занимаются тем, чем занимаются... Тут волей-неволей будешь проявлять осторожность, проверять, задумываться. Тем более все жертвы занимались "бизнесом" не первый год. Думаю, негативный опыт есть у каждой. Его просто не может не быть, учитывая достаточно длинные списки клиентов, — из сигареты высыпался почти весь табак, бумага смялась, очень хотелось достать вместо "палочки здоровья" четки, но я не стал. На хер мне лишние вопросы?
— Ну а что, если... — голос паренька с проходной странно дрожал, был глухим и неуверенным. Он словно стеснялся. — Что, если девушки действительно ведьмы?
Повисла гробовая тишина, все взгляды обратились к Лешке.
Спустя секунд десять Инесса нервно, коротко рассмеялась, почти судорожно, так, словно смех был для нее чем-то непривычным, чуть ли не новым.
— Ну ты же не серьезно? — в конечном итоге спросил Славка.
Мальчишка покраснел до самых кончиков ушей.
— Ну просто... мы же не знаем наверняка, — выдавил парень. — Я не имею в виду, что убитые летали на метле или танцевали голыми в железных башмаках на балу у Сатаны. Но может, они что-то умели. Грыжу там заговорить, может, просто гомеопатией занимались. Есть же всякие истории... — его голос стал совсем тихим, почти едва различимым.
Снова повисла тишина, и на этот раз никаких нервных смешков.
Инесса заерзала на месте, прикрыла на миг и открыла глаза, перевела взгляд сначала на меня, потом на Славку. Какой-то беспомощный, растерянный взгляд.
— Может и умели, но это не делает их ведьмами, — пожал я плечами.
— То есть, — Соколова говорила медленно и осторожно, смотря себе под ноги, на мыски изящных синих лодочек, — если я заварила ромашковый чай... тоже в его глазах ведьма?
О, черт...
Я мысленно застонал, отвечать на вопрос не было совершенно никакого желания. Да и не нуждался он в ответе, достаточно было взгляда. Не только моего.
Дуб открыл уже было рот, чтобы что-то сказать, но надрывный, почти истеричный звонок телефона прервал все дальнейшие разговоры.
Через пару секунд телефоны зазвонили и у меня, и у остальных.
— Чтоб его черти драли! — бросил Славка, до побелевших костяшек сжимая, трубку в руке. — Слушаю?
Я поднялся на ноги. Видимо, ждать три дня не придется.
— Едем, — чуть ли не рыкнул "коллега", разворачиваясь на каблуках.
Я смотрел, как на новой жертве ублюдка застегивают пластиковый черный мешок, и курил. Очередной двор, очередная толпа зевак.
Гад скрупулезно, как гурман, цедил оставшееся вокруг безумие. Старое. Вязкое. Темное.
Что за душу ты ищешь? И почему среди "ведьм"?
Возникла мысль еще раз поговорить с Ошун, только едва ли богиня придет на этот раз. Надо быть полной идиоткой, чтобы наступить на те же грабли дважды. В умственных способностях бессмертной и ее мстительности я, впрочем, не сомневался, так что вариант откровенно так себе.
Но тьма... Она действительно стала сильнее или мне только кажется? Действительно ли у нее настолько мерзкий вкус? Или... Мысль пришла внезапно, стоило выйти из машины и поглубже втянуть в себя воздух. Пришла и уходить не желала. Тревожащая мысль.
В кармане завибрировал телефон.
Сообщение. От Саныча.
— Слав, пришлешь мне материалы, ладно?
Славка вопросительно вскинул брови. Во взгляде легко читались неуверенность и осуждение.
— Я консультирую не только вас. Да и потом, дома мне всегда работается лучше. На первый взгляд эта девушка ничем не отличается от других, но кто знает, может, медики что-то и найдут. В конце концов, если совершенствуется и ускоряется маньяк, тоже самое происходит и с его методами.
— А Сухарь?
— Позвоню сам.
— Ладно, — Славка коротко кивнул, рассеяно махнул рукой, и я направился к своей тачке, вбивая в навигатор адрес.
Не выделяйся.
Москву я знал достаточно хорошо, чтобы обходиться без этого нелепого изобретения, но... Не выделяйся. В этом плане психология здорово помогает. Возможные девиации помогают чуть меньше. Кривая улыбка мелькнула и, словно струсив, тут же исчезла.
Гад продолжал попытки разобраться с непонятным безумием. Давился и извивался, но пытался. Иногда он был исключительно полезен.
Хорошая тварь.
Уже знакомая больница и уже знакомый доктор, стоящий рядом, возле кровати очередного суицидника. Все такой же настороженный и неприветливый, все такой же испуганный.
— Мальчишка выживет? — повернулся я к завотделением, закончив осмотр, стараясь игнорировать писк датчиков и шум компрессора искусственных легких. Как вдохи и выдохи механического чудовища.
— Мы постараемся, но он вышиб себе мозги, так что...
— Если еще жив, значит, не вышиб, — нетерпеливо перебил эскулапа.
— У парня тяжелый ушиб головного мозга, противоударная травма*, отек. Мы смогли достать пулю. Хорошо, что она была резиновая и...
— Хорошо, что у мальчишки руки из задницы, — пробормотал я. — И он не смог себя толком покалечить. И, доктор, — повернул я голову к врачу, — меня не интересует анамнез. Меня интересует, выживет ваш пациент или нет. Придет он в себя в достаточной степени или нет.
— Не могу давать никаких гарантий, — эскулап снова нервным движением поправил воротник халата, дернув за него так, что чуть не оторвал.
