— Половина! — отказался от лишнего Жош, натянул кружево, и провел под носом, вдыхая запах. — Как вспомню....
— Вспомни! Вспомни! — гомонили приятели, требуя подробностей.
— Это... так... лично..., — дразнился сердцеед и скривился чихнуть. — Ой! Ой! Волос щекотит!
— Га-га-га! Рассказывай! Га-га-га! Откуда волос! Га-га-га!
Жош, убрав волосинку, повторил ,,дразнилкуˮ.
— Как вспомню....
— Рассказывай!
Рассказчик тянул время, купаясь в лучах дружеского обожания. Он хитро подмигнул музыканту, сосавшего кислятину.
— Могилу Лизон, знаешь?
Служитель высоких муз обреченно кивнул.
— Давай! — Жош перекинул ему монету.
Не обошлось без второго вздоха. Как низко можно пасть, в погоне за хлебом насущным. Эх! Пропади оно все!
— Под этой плитой
В покое,
Устав от любовных боев,
Лежат — впервые
Пустые —
Ножны для тысяч х...ев!
Оглушительный успех! В подставленные ладони звездопад из пенсов и фартингов. В пору усомниться, стоит ли заниматься высоким искусством, когда за вульгарность платят гораздо лучше и чаще?
— А куда подевался твой дирк?
Жош сделал непонимающую мину. Какой дирк?
— Который с твоих слов тебе подарила...
— Ах, дирк...., — сразу вспомнил Жош.
Так, так, так..., погрозил ему улыбчивый Петанж. — Любовь оказалась короче недели.
— Пришлось обменять, — раскаялся обладатель веснушек.
— Интересно на что?
— На беспрепятственный доступ к ....., — Жош сложил ладони, оставив между ними щель, через которую посмотрел на приятелей.
Поняли и восхитились находчивостью.
— И только? — не верит Руг. — Тупой ножик и победа?
— Пришлось расстараться. Как говаривал мудейший из мудейших Иво Фрашери, цитадели чаще сдаются перу, чем клинку.
Согласье двух сердец и ху... с пиз....й
Рождают сладость высшую, друг мой.
Ханжи её поносят вероломно,
Но ты свой ум на помощь призови:
Любовь без еб...и, согласись, никчемна;
Еще никчемней еб...я без любви!
Пока разоблаченного Жоша толкали в бока и всячески шпыняли, Руг набухал в братину добрых десять пинт вина и запустил посудину по кругу. Каждый отпил по три глотка.
А ты, Валч? Не охмурил ли ты богатыми дарами (взрыв хохота, у Валча с деньгами всегда напряг) вдовушку, совратив со светлого пути вечной памяти почившему супругу? Признайся, не водится ли за тобой греха по страшней? Не наставил ли ты кому-нибудь рога?
Валч, поджарый, жилистый парень с задатками бретера, энергично жевал кусок индюшачьей ноги, макая мясо в острый соус.
Да, да! изобразил Жош озабоченного отца семейства. Не навязался ли ты в женихи?
С таким иероглифом? Валч ткнул пальцем в шрам на щеке. Разве к самой отчаянной. Таких в Кэффе не водится.
Или самой завалящей! сострил сидящий рядом Руг, над сетованием товарища. Громы и раскаты смеха.
Валч и сам рассмеялся. Мужчину, конечно, красят ссадины и шрамы, но лучше обойтись без подобных украшений.
Отстаньте! попытался он отмахнуться от наседавших с расспросами сотрапезников.
Не прибедняйся. У тебя талант выискать особ для которых важнее тяжесть самого мужчины , а не тяжесть его кошелька.
Приятели поддержали слова свистом и стуком по столу. В Хюльке, аппетитная мельничиха предпочла Валча прочим.
— С моей рожей только в королевском зверинце со смилодоном миловаться.
— С ним или с ней?
Хохот, казалось, разнесет стены шинка. Бродяжка оторвался от каши. Спящий сервиент сонно, не открывая глаз, приподнял голову и уронил опять.
— Зверюга действительно живет в зверинце?
— Живет. Только к ней никого не допускают. Даже посмотреть.
— К ней? Значит все-таки она!?
И опять хохот до слез.
— И на кой фарозская нечисть королю? — не отставали от Валча.
Надо было что-то предпринимать, иначе вечер пропадет.
— На Мэйва натравить, — нашелся парень. — С такой милой мордашкой как у него, он скоро до коленок лэйт доберется.
— А что? Он еще не добрался? — тут же накинулись на скромника.
Мэйв! — братина нашла героя. — Мы хотим знать все! потребовали от юнца.
Не ожидавший подобного внимания, Мэйв покраснел.
Ух, ты! За румянился! захохотал довольный Руг и передразнивая высокий суд, отстучал ложкой по тарелке. Дзынь-дзынь дзынь! — Виновен!
Изыдите, охальники! вступился за юношу Жош, лицедействовал в роли священнослужителя и кропил дружков вином.
Наставь нас на пути праведные ваше поповство! ,,взмолилсяˮ Петанж.
— Что за поп без пуза? — не поверил Руг.
— Не в пузе достоинство....
Договорить Жошу не позволили. Покатывались!
Ржут окаянные, чисто жеребцы! Услышит кто, подумает конюшня, не шинок.
— Окститесь, греховодники! Поведаю вам в назидание историю...., — Жош подождал пока приятели притихнут. Один тан, чьи владения в приграничье с Худдуром, сподобился захватить в плен двух девиц из сообщества Каменных Сов. Для домоседов, не выезжавших далее родового столба на границе родительских вотчин и юнцов (кивок на Мэйва) общающихся с натурами утонченными, разъясняю, воинских сообществ у юашей тьма тьмущая. И мужские, и женские, и недорослей, ищущих громкого имени, и прославляющих подвигами клановый тотем, и кровнородственные, и братьев, и сестер, и бог ведает еще каких. И все мастаки кровь пускать. Так вот эти две красотки были не из самых воинственных. Из Каменных Сов. Доводись тану схватиться с Огненными Ласками или тьфу! тьфу! тьфу! с Песчаными Рысями, те бы ему уши живому объели. В общем, повезло воителю. Дрались, однако, Совы отменно и перебили уймищу танских мечников. Разозлившись, тан, в отместку, приказал одну повесить на её собственных кишках, а вторую, помыть, если удастся, и привести к нему в опочивальню.
Око за око! прокомментировал Руг, довольно потирая руки, словно сам отправлялся карать воительницу на ложе правосудия.
Не перебивай! Тихо! зашикали на него.
Жош выдержал паузу, хлебнуть вина.
Тан был мужчина крупный да видный, продолжал рассказчик передавая братину другим, силой не обиженный, поэтому не очень прислушался к словам своего ветерана, предложившего для начало переломать девке руки-ноги. Послал тан советчика куда подальше и отважно пошел вершить...
— Месть! Месть! закончили смолкнувшего товарища, собиравшегося вновь промочить горло.
Её самую. СвятУю и СвЯтую! — Жош горько всхлипнул. — Девице хватило одних зубов, чтобы с той поры великий воитель и любовник разговаривал голосом храмового певчего! — рассказчик заговаривал фальцетом. — Запомни Мэйв, так поступать нельзя! Особенно на первом свидании.
— А на втором? — ржали вокруг.
— И на втором?
— А на третьем уже можно? Можно? — орала компания.
— Тоже нет! Иначе епитимья! Пять лет!
— Откуда знаешь?
— С неделю как закончилась!
Смех, вино через край, здравицы, обнимания, братание...
Наши вчера с Фарозом схватились, сообщил Руг приятелям, когда гомон стих.
Опять, небось, Валч с Саганом заедались? предположил Петанж, вопросительно поглядывая на дружка. Вдруг расколется?
— За ними не заржавеет, — вставил словечко Мейв.
Валч всем видом давал понять, сказанное к нему никоим образом не относится.
Не отмалчивайся!
— Да ничего не было.
— Ага, так тебе и поверим.
— Вот привязались!
— Ваааалччч!
У бедняги отобрали тарелку с индюшатиной. Кружку милостиво оставили.
Сидели мы в Лопухе, на северной стороне площади Неена, эль потягивали, неохотно отозвался пытуемый любознательными собутыльниками. За соседним столом фарозцы в кости резались. Деньжата у них водились приличные. Вино, жратвы полно, девки к ним липли. Ну, у Горана глаза и разгорелись. Самому-то играть, кошель пуст. Вот и пристал. Давай, да давай фароз шумнем, как на улицу выйдут, освежиться.
Ну!??
Ну и шумнули. Он-то припоздал, а мы с Саганом отдувались.
— Так его поэтому нет?
— Поэтому, — Валч прикрыл рукой глаз, обозначив фингал.
Боевая травма друга вызвала бурю веселья и подначек. Однако Валч вернул себе тарелку и продолжил доедать индейку и не одной подробности сверх рассказанного из него не вытянули.
Отстав от не словоохотливого Валча, хмельное братство вновь пристала к самому юному. Над кем еще скулить и измываться? В компании всегда иметься такая ˮпалочка-выручалочкаˮ. Самый юный, самый бедный, самый худородный.
Эй, Мэйв, от твоей постной мины у меня аппетит пропал. Целый вечер ты вроде перекисшую простоквашу хлебаешь, поддел Петанж, как показалось ему через чур мрачного приятели.
Налейте парню. Ему сегодня назначено, — потребовал Жош.
Мэйв покраснел.
— Ой, ладно Мэйв! — подступил к нему Руг. — Тоже мне секрет. Только немые не шепчутся, лэйт Кэрэн на тебя запала.
— Ничего она не запала! — буркнул кавалер лэйт Кэрэн.
Жош приложил кукиши к груди, изображая женский бюст, а покачиванием бедер — походку худосочной пассии друга.
— Ах, мессир Мэйв, — пролепетал он. — Сегодня я предрасположена вам уступить.
Весело всем, но не Мэйву.
— Если вы мессир перестанете тупить!
— Бу-га-га! — качает пламя свечей гогот.
— Наливай! — потребовал Руг. — А то скоро он с нами и пить побрезгует. Ему сам камерарий подавать вино будет.
— А деньги на шлюх выдаст канцлер.
— Нет! Статью отдельную заведут!
Бу-га-га! — дребезжит единственное стекло в окне.
Братину опростали и Руг наливал в кружки. Мэйву побольше, но так чтобы не бросилось в глаза.
— Фас!
В дружном салюте, пику* плеснулось через край.
— За удачу. Пусть она не оставит достойных и вспомнит обделенных, — произнес Петанж и подмигнул Мэйву.
Мэйв храбро выглыкал вино. Последние глотки вталкивал в себя. Не любил он вина!
— Поговаривают, скоро прибудет посольство из Ногра.
— Тогда тебе стоит поспешить Мэйв, — присоветовал Жош.
— Как говаривал старина Ксан, ставка всегда должна быть высокой, иначе не почувствуешь вкуса победы! — поддакнул Петанж.
— Он объявился? Что говорит? Где пропадал? — загомонили вокруг. Выказывая искреннюю заинтересованность, спросил и Мэйв, завидуя приятелям, знавших фехтовальщика. Он бы весьма смутился, откройся ему, никто из его собутыльников не был близко знаком с Ксаном. Они его даже не все не видели. Но по умолчанию каждого, Ханк Ксан их закадычный друг.
— Неа. Знаю, с кем-то драться собирался. А с кем и где не сказывал.
— Так это когда было!
— Вот с той поры ни слуху, ни духу.
Тема пропавшего скандалиста быстро себя исчерпала. О нем говорено на сто рядов. Веселье вновь замкнулось на Мэйве.
Юноша не разделял радости приятелей, и тому было несколько обстоятельств, в которых он не признается. Присутствующим точно. Ему не нравилась лэйт Кэрэн. Убейте, не нравилась. Не было в ней ни единой черточки, вызывающей в нем симпатию. Вот Дафна Этуро нравилась! До тяжких вздохов, до бессонных ночей, до грешных грез, до торопливых черканий на бумаге при лунном свете, где каждое второе слово любовь. Сперва это была только анаграмма ,,Лˮ, потом маленькая любовь, с маленькой буквы. Дальше — с заглавной. И напоследок уже все буквы в его любви обернулись большими! Увы, чувство не возвысило его. Подчинило. Именно по настоянию Дафны он познакомился с лэйт Кэрэн. Адди буквально притащила его к подруге и представила. Он не желал знаться с лэйт. Она отбирала крохи времени, что он мог посвятить Дафне. Многие бы его поведение назвали дуростью. Знакомство с особой королевской крови крайне полезно и открывает такие перспективы! Полезны, перспективы? Рыбий жир тоже полезен, но кто его любит? Он сделал несколько попыток сближения с Кэрэн. Ничего особенно, так... По сравнению с Дафной лэйт Кэрэн просто рыбий жир! Кому понравиться рыбий жир, когда рядом чудесный торт? Никому! Но Дафна сама просила Мэйва уделить капельку внимания Кэрэн.
— Ты ей не безразличен! Она только про тебя и трындит. Пожалей мои уши! — жаловалась ему Дафна. — Несколько встреч, пара объятий, поцелуй! Неужели мне тебя учить?
Проси она за себя, Мэйв бы выполнил любую её прихоть. А так, через силу... То, что заставляют делать, всегда делаешь без желания и уж точно без всякой симпатий. Кроме прочего, он испытывал банальный страх. Оскорбление королевской крови и королевского величия многим стоило головы. Но как он мог отказать Дафне?!
— Так ты идешь во дворец? — подтолкнул баловня судьбы Жош.
— Иду, — буркнул Мэйв с обреченностью. Он написал лэйт о свидании. Его же настропалила Дафна.
— А что так невесело? Иду.... Или ты заранее настроен на поражение. Поверь, победы добиваются настойчивостью.
— Сочини пару стишков, ты же умеешь, — наставлял горе-влюбленного Петанж. — Не сподобишься, любой поэт за фартинг-два, накрапает тебе целую поэму. Или Жоша попроси, он по этой части мастак...
— Запросто! — готов помочь Жош.
— ...Или возьми с собой розу. Лэйт понравиться! Скажи, что представлял её на месте этого цветка, покрывал поцелуями каждый лепесток, держал его на груди, согревал сердцем и поливал слезами, доверял ему самые сокровенные желания и слова. Ну, неужели не мог додуматься до таких пустяков?
— Он своего тестя боится, — с пафосом заявил Руг.
— Не тестя. А угодить в Брюхо. Ведь так Мэйв? — тормошил влюбленного Жош. — За тещей не хочешь приударить?
— Ничего я не боюсь, — огрызнулся юноша.
— Тогда чего сидишь будто это перед тобой дилемма пускать кого в свою кровать или нет. Пусть она переживает.
— А ты не должен оставить ей выбора. Ты говорил, у тебя опыт в амурных делишках. Или врал?
— Ничего я не врал.
Мэйв не врал, похваляясь любовными успехами. Лишь забыл уточнить, победы вершились над служанками, шинкарками, прачками. И там где ему не хватало терпения или харизмы, вход шли деньги.
— Тем более. Кто взял одну крепость, знает, как овладеть любой другой.
Компания весело трепалась, Руг подливал вино. За дружбу, за удачу, за славных предков.....
От выпитого Мэйв порядком захмелел. Но отказа приятели не поймут. Последние порции он пил, словно заведенная кукла. Розлив. Тост. Пьет. Розлив. Тост. Пьет.
На ближайшей церкви ударил вечерю. Его спасение!
— Мне... ндо... дти..., — непослушным языком произнес Мэйв.
— Надо? Иди! — не стали его удерживать и не потому что сами отъявленные сердцееды и ловеласы. Отправляйся Мэйв прямиком на плаху, и тогда бы его не удерживали. Валч потому что не признавал юношу. Ну, прибился, притерся. Это ничего не значит. Руг видел в Мэйве конкурента. Дафна лакомый кусочек. С чего бы ему мешать интрижке с Кэрэн? Чем она закончится для дурачка? Он-то причем? Жош...Тут все сложно. Уплаченный за хорошего человека, т.е. за него самого, карточный долг, не позволяет отказывать в небольшой просьбе одному тоже очень хорошему человеку. Петанж не остановил приятеля в силу прямого приказа родного брата. Брата он бы рискнул ослушаться, но члена Ордена Святого Храма ни за что!
