— Таким как Вилдэр, — стражник указал пальцем вниз. — И куму хорошо, и куме неплохо!
— Ха-ха-ха! Га-га-га!
Хан скинул крючок, легонько потянул за ручку двери и отпустил. Свет мотнулся, дверь слабо стукнула. Гелды разом прервали веселье. Потянулись за оружием.
— Сквозняк что ли?
— Ты дверь закрючил?
— Конечно!
Опять стук. Задуваемый светильник зашипел.
— Закрыл он. А если васлет припрется? Всем за тебя получать?
— Да закрыл я, — возмутился допустивший оплошность.
Дверь стукнула сильней. Опять заплясал свет, мешая и путая тени предметов и людей.
— Гляну.
Гелд поднялся, забирая светильник с собой.
— Смотри, погаснет!
— Не погаснет.
Дверь раскрылась шире, заставив сбиться с шага. Сквозняк почти задул огонь.
— Говорю же, осторожней!
— На Энье осторожничай. Учить меня взялся.
Гелд потянулся накинуть крючок. Дверь открылась, нож уперся в подбородок.
— Тщщщ..., — предупредил Хан, прячась за опешившего воина от остальных. Хлопнул по светильнику, задавил свет ладонью. Тупо стрельнула боль. Запахло паленое мясо.
— Не задует, не задует! Криворукий хер! — бурчали в темноте. На пол бухнулась плошка. — Еще и светильник уронил!
— Сейчас второй зажгу, — засуетился третий, папаша.
Слабо чиркнуло и брызнули искры. Воздух колыхнулся от резкого движения рядом.
— Да не маши руками. В рожу попадешь!
Странный звук. Знакомый. Когда сталь входит в плоть.
— Эй, Уэлт? Трой? — заспешил гелд, чиркая огнивом.
Под лопаткой остро кольнуло. Сознание угасло вместе с искрами. Темнота вокруг стала непроглядной.
Хан сделал круг по комнате. Повернул к двери. Остановился. Недобро вздохнул. Видел в темноте. Без света. Без света даже лучше.
ˮПонятно,ˮ — вспомнил он проблемы со зрением. А чего понятно? И откуда понятливость такая? Напрасные старания. Не вспомнить. Одни догадки.
Закрючив дверь, Хан растащил убитых. Кувшин выставил на видное место. Кружки в разброс, одну повалил. Опитки плеснул на стол и пол. Они едва блестят в полоске лунного света. Запах пива приглушил запах крови. Придирчиво оценил инсценировку.
По боковой лестнице спустился вниз. Безбожно скрипели ступени, пугая звуком мышей и крыс. В углу свалены истлевшие мешки и корзины, наполненные непонятно чем. Осмотрел запоры на калитке. Не без труда открыл. Но то полбеды. Окованная с обеих сторон махина, не ведавшая ухода с приснопамятных времен, в ржавых коростах, затянута паутиной, облеплена пылью. Сходил, забрать светильник. Подливая в петли остатки масла, по малу увеличивая амплитуду, осторожно тянул и толкал, тянул и толкал. На себя от себя, на себя от себя. Рутинная, тупая и долгая работа.
25. Туат Хюльк. Замок Эсбро.
ˮСкоро светаетˮ, — предугадывал Дуанн нарождающееся утро. Еще полно звезд, за пятном облака не видно луны и на востоке только-только бледнеют осенние небеса. Контуры замка сливаются с фоном сонного леса и едва просматриваются. Неуверенная штрих-линия на темном чуть темнее. Риагу показалось, конечно, показалось! он никак не мог видеть прятавшихся бриган.
ˮСкоро рассветˮ — дергал за полы плаща настырный ветер. Дуанн кутался, но напрасно. Свежо... Холодно... Осень выстывала в ожидание снега, морозов и вьюг.
Рядом с Дуанном, стремя в стремя, сопит, что бугай в ярме, Сиор Дод. Голова не покрыта (шлем подмышкой). Плечи не во всякие дверной проем пройдут. Сжирает за присест барана и выпивает ведро вина. Здоровяк заменил Бутса и жаждет оправдать замену.
ˮСкоро рассветˮ, — плещется в бережок ручей и бежит, бежит, бежит прочь, качая на прощанье прибрежный прутик ивы.
Время добрых молитв, мудрых размышлений и душевного покоя.... Куда там! Риаг зол. На себя, на каждую истекшую секунду, на всякую наступившую. Из молитв на уме короткая фразочка — Скоро рассвет! Размышления куцы и однообразны. Что если сигнала не последует? И откуда взяться покою, если нервы натянуты тетивой.
Веронн расслаблен и терпелив. Коротая безделье, подтягивает ремешок, тут же ослабляет, вновь подтягивает. Йюхен невольно подражает ему. Дергает ремни пряжки. Оставив в покое доспех, принимается рассматривать ногти, откусывает заусенец, сплевывает. Надевает латную рукавицу. Снимает.
Бусси замер соляным столбом. Состояние внешнее, отражает состояние внутреннее. Внутреннее напряжение не подпускает к сердцу страх. Чего он боится? Разве страхам есть какое-то внятное объяснение?
ˮРассвет! Рассвет!ˮ — оповещает округу бойкая птаха.
Веронн сбивает щелчком соринку.
— Вам пора, мессиры, — командует он Йюхему и Бусси.
Первый мягко соскальзывает с седла, второй, изображавший соляной столб, тяжко спрыгивает.
— Сигнал? — зачем-то спрашивает Йюхен. Баннерет прекрасно знает, никакого сигнала не подано.
— Пора, — подтверждает Веронн выдвижение на позиции.
Фигуры воинов шаг за шагом растворяются в ночи, сливаются с ней. Но риагу видится, он различает сквайров.
— Откуда тебе знать? — прерывает свое молчание Дуанна.
— Оттуда. Тихо.
ˮПочему он так в нем уверен?ˮ — не понимает Дуанн. Лично в нем такой уверенности нет. Как не старается себя в том убедить.
Мысли кружат и кружат, танцуют вокруг этого самого ,,почемуˮ. Но ответа нет и это раздражает сильней, чем затянувшееся ожидание. Свербит выругаться. Дуанн сдерживается. Не поможет. Во всяком случае сейчас.
У подножия левой башни внезапная короткая вспышка. Еще! Еще! Внешне фрайх все так же спокоен. Он дождался того в чем был уверен.
— Вовремя, — одобряет Веронн и придерживает рвение риага. — Ждем пока не опустят мост и не распахнут ворота.
— Мой прадед не гнушался мечным боем! — горячится Дуанн. После стольких часов ожиданий, кровь вскипает жаждей действовать. Веронну его порыв понятен. Риаг молод и ищет славы меча. В голове, скорее всего, не легкость и ясность, а сумбур и поросячий восторг! Он собирается повести людей за собой. Похвально и печально.
— И в одном из них он схлопотал чеканом по темени, — Веронн перехватил повод лошади риага. — До сей поры нет твердой уверенности что Пьез Третий его сын. Не завалилась ли твоя бабка на радостях в постель к одному из рейнхов.
— Ты говоришь о моем предке!
— Да хотя бы о Святых Небесах! Риаг должен прежде повелевать, а потом уже воевать!
— Вот я и повелеваю. Я — в замок!
— Когда скажу, — охладил пыл риага Веронн.
— Ты! — шипит Дуанн, по-кошачьи округляя глаза.
— Тихо, мой мальчик, тихо! — успокаивает фрайх горячего воспитанника. — Пора тебе привыкать отвечать за других, а не другим за тебя. — И как ушат холодной воды. — Напомнить Крэ?
Крэ... Крэ... Крэ... — оно не украсит список деяний, и лучше его не вносить ни в какие списки.
Проникновение бриган в замок происходило беспрепятственно. Но всегда отыщится раззява, запнется на ровном месте....
Доска брякнулась и задребезжала на камнях. Противно и резко. Короткая пауза тишины... Статичность фигур, грозовая наэлектролизованость рассветных сумерек. И сразу ор, крик, лязг железа!
Десять лучников смели со стены дозор гелдов. Грохоча по ступеням переходов, заняли позицию и яростно дергая тетивы, садили стрелы в проспавших вылазку. Застигнутые врасплох гелды плохо одеты. Кто в стеганом акетоне, кто в кольчуге, кто с голым пузом, но со щитом. Лучники спешат. Тир закончиться быстро и начнется настоящий бой!
Ударом молота свернули храповик и подъемный мост грохнулся, разбивая тяжестью опорные столбы. Из настила выбило доски, стрельнули по сторонам щепки. Из окантовки повылетали ржавые тяжелые клепки, со свистом разлетелись, сбивая траву и ветки. По цепи вверх понеслась волна. Звонкий щелчок и цепной обрывок размазал бригана по перегородке.
— Наддай! Наддай! — орали остальные, налегая вращать ворот, рывками вздергивали герсу вверх.
В воротной арке яростная свалка. Во встречной атаке люди резали людей. Без жалости, с криком, с надрывом, скользя в пролитой крови, в воде, на тонком ледку. Узкое пространство противно отзвенивало ратное железо. Удары что щелчки.
Молоденький бриган, поскользнулся и упал, угодив лицом в вывороченные кишки. Рванулся подняться и ослаб, уставился в мерзкое сплетение сизых внутренностей.
— Блядство! Блядство! — ругался бриган не в силах подняться.
Его втоптали в грязь свои же.
Васлет Бертри оборонял занятую стену и лучников. Лучников даже больше. Позицию еще можно отбить, а стрелков вырежут — взять негде. Две атаки прокатились почти без разрыва. Бертри ухитрился сдержать натиск и не пропустить гелдов к подъемникам. Тараном щитов сбивал с лестниц, устраивал завалы, наспех взламывал полы. Приказал плеснуть в известь воды. Кипящая жижа три минуты близко не подпускала гелдов и бой велся со средней дистанции. Пики, топорки, дротики рассекали воздух в обоих направлениях. Ругань, угрозы, проклятья. Накопившееся безумие выплеснулось в короткую схватку.
Васлет встретил бой достойно. Гелда, саданувшего в щит — вдарил так показалось рука оторвалась! пинком отправил к перилам. Ударом корпуса сбросил и гелда и выломанный участок заграждения. Сам едва не кувыркнулся следом. Задержался на самом краешке. Успел развернуться. Как на танцульках, на одной ноге. Грохнул мечом в шлем ближайшего противника, свалил под ноги и долбил краем щита, пока не прикончил. Предупреждая новую атаку, под прикрытием все тех же лучников, используя меч не по назначению, сковырнул четыре лестничный ступени. Ловчей обороняться.
При поддержке лучников, Йюхен со своими людьми, проскочил к замковой казарме, успеть блокировать из нее выход. В казарме не шутка! Мечники, лучники — половина защитников замка! Дверь подперли рогатиной, накатали чурок, привалили тележку с хламом. Действовали наскоро, наспех. Баннерет тут же расставил бриган, держать оборону.
— Щиты вперед! Здесь стоять! Выпустят...
И без слов понятно, что тогда.
Запертые в казарме сами не стали дожидаться подмоги. Рубили дверь изнутри. Дерево толстое, старое, высохшее до звона. Выдержит минут пять.
— Приглядывайте! — приказал Йюхен, принимая на щит первого набегавшего противника.
Бусси с вверенным десятком зачищал замковый двор, не позволяя противнику сгруппироваться и организовать атаку. Полусонных, растерянных гелдов рубили не задумываясь. Их васлета со спущенными штанами приласкали от макушки до кадыка. Только юшка полетела. На баб и замковую шушеру орали.
— Назад суки! Назад сказано! Под кровати лезьте! Всех кончим!
Понятливые так и делали. С непонятливыми не чикались — на клинок!
В маленьком дворике какой-то хибары вырезали и псаря и подручных и всю псарню. Здоровенный алант едва не хватанул Бусси за глотку. Выпрыгнул откуда-то из-под хламья. Мощные челюсти клацнули, прихватив клок отросшей за последние дни бородки. Ладно бы красота пропала, жизни чуть не лишился. Псу сломали хребет ударом цепа. С остальными проще. Визг и вой стоял — уши закладывало.
Священнику и рта не дали раскрыть. Поповская кровь священна — церковь не спустит поругания — вздернули на притолоки часовне. Ловко так получилось — почти и не задержались.
В кухне размолотили посуду, опрокинули лари, сдернули с шестов связки лука и чеснока. Обварили кухаря, стряпух загнали в подвал и заперли. Далее скорым маршем прошли вдоль построек: халуп, сараев, подклетей. Выкосили пяток гелдов. Под горячую руку вломились в лечебню. Вход им пытались заслонить лекарь и его помошник. Плешивый и картавый медик пытался взывать к их совести.
— Как вы матерям своим в глаза смотреть будете?
— Не твоя печаль! — и пластали и лекаря, и помощника, и раненых, и немощных, и роженицу.
Подозрительную дверь, ведущую куда-то в жилые покои дверь, завалили и подожгли.
— Возвращаемся! — пятился Бусси от набиравшего мощь огня. Пламя ухватилось за косяк, лизало дерево двери, ползло по половицам, жадно заглатывая пролитое на солому масло, тряпье и мусор. Добравшись до человеческого тела, зафыркало, заурчало, набрало мощь, поднялось ввысь к потолкам.
Отряд Бертри истаял быстро. В нем и людей-то раз-два и обчелся! В последней схватке двое уцелевших прикрывали васлету фланги, не давали зайти за спину. Бертри увернулся от франциски, закрылся от копья. В безвинной ситуации неожиданно ,,зевнулˮ и корд развалил ему щеку и выбил зубы. Сквайр, глуша боль криком, не сдавался, бился остервенело, на характере, втягивая в себя через дыру кровь и воздух, пока не затошнило. Отрыгнул под ноги гелдам. Новая сшибка спасительно коротка. Как выдох. Свистнула пара стрел — свои пособили, пара взмахов и стена чиста. Даже не вериться! Шатаясь, Бертри оперся о меч.
Бриган рядом обмяк на колени, улегся на замызганный настил, подплывая кровью, закрылся щитом. Черепаха и черепаха. Второй оперся рукой о зубец не упасть.
— Тефшись ( Держись!) — подбодрил Бертри старого бойца.
Бриган, икая пробитым нутром от боли, засовывал пальцы в рану, заткнуть кровоток.
— Тефшись, — повторил Бертри. Кровяная слюна пузырилась и стекала из раненой щеки на грудь.
Тревога застал тана Мюрра в облаках перин и снов. Едва вынырнув из сладости покоя, он подхватился с кровати. Скача то на одной, то на другой ноге надевал шоссы, башмаки, жипон, поверх поддевы доспех. Путаясь в ремешках, орал команды и высовывался в окно.
— Держать ворота!
Стрела ширкнула тана по макушке, кровь потекла за шиворот и на уши. Но обращать внимание на пустяки некогда.
— Сволочи! — рычал Мюрр, не понятно на кого. На своих ротозеев или обманувшего стражу врага. Втягивая живот, тан торопился застегнуть поясной ремень. Не смог попасть шпилькой в дырочку, отбросил с ножнами вместе, оставив меч в руке.
Опять сунулся в окно.
— Гесс! Гесс! Казарму! Казарму! Выпусти гелдов!
Фьют! Цзинь! Рекошетит стрела о шлем и впивается изголовье кровати.
— Аааааа! — заголосила мистресс Мюрр, натягивая одеяло поверх головы.
Тан очумело разглядел заголенные ноги и зад, и черную кудель промежности.
— Ты-то чего?
— Аааа! — еще громче выла мистресс.
— Дура! — тан выскочил из комнаты, больно цепляя косяк плечом.
Для Юрга Гесса сегодняшний день не лучший. Вчера перебрал. С жестокого похмелья голова абсолютно не варила, а сил махать мечом... только-только, что махать. А махнешь по спине пот ручьями, а во рту горечь и сушь. Но приказ прозвучал и Гесс его выполнит.
Баранья атака — щиты в щиты. Больше шума и толкотни. Тычки мечами, сверху, под низ, в щель строя. Редко рубящие удары, при возможности пинки. Тяжелый башмак-сабатон что булава. Попадет — кость в крошку!
Левый фланг Йюхена провалился сразу. Прижали к стене и раздавили. Справа не лучше. Просели на полшага. На шаг. На два...
Бриганы, что хлебный мякиш в пальцах. Их мяли, катали, плющили. Баннерет удерживал позицию насколько позволяли выделенные ему скромные силы и ждал подмоги. В сложившейся нелегкой обстановке, ему только и оставалось обороняться и ждать.
Наметившийся успех обернулся для Гесса поражением. Строй развернулся спиной к лучникам риага и подставил спины. Те, воспользовались. Грех не воспользоваться! Воздух наполнился плотным свистом стрел.
