— Давай его сюда! — прикрикнул король. — Мог бы и не докладывать. Его и ждем.
Третий сын короля, произведенный лоном Лисбет Безумной, закован в легкие ручные кандалы. Как представитель королевского рода оковы изготовлены из золота. Не сказать, что золото держит лучше ржавого железа, но почему не потрафить самолюбию высокородного арестанта.
Дуанн высок, но сутулость скрадывает рост. На нем дорогая, по последней моды одежда. Одно катарди чего стоит и сколько стоит! Шитого золота едва ли не больше чем в кандалах. Украшений нет. Были, но королевский мятежник щедро раздарил их своим церберам. Он на редкость подвижен и эмоционален. До мятежа круг занятий Дуанна сводился к охоте, пирушкам, увеселениям, и опять к охоте, пирушкам и увеселениям. Мятеж привнес в его жизнь сладкий привкус вседозволенности, ощущения собственной величины и значимости. Он как хищник, рожденный в неволе, попробовав живой крови, уже не признавал иной еды. В Кайона Дуанн очутился случайно. Искал новых развлечений. Риаг Аерн, по-братски, доверил ему командовать лансерами и послал на убой. Дуанн ни разу не принимал участия в настоящих боевых столкновениях, воинского лиха не хлебал и подвоха не углядел. Позже ему припишут смерть Тейта, мужа собственной сестры. Дуанн ничего такого не помнил. Эмоции столь захлестнули его, что в памяти отложились всесветный ор, грохот железа, давка, свалка и сотни смертей. Ту битву он воспринимал статической картинкой, где в центре он сам. Потом были еще битвы и еще. И даже когда Аерн сдался на милость отца, Дуанн два раза выводил роты в бой. Оба к всеобщему удивлению выиграл, но в оконцовке оказался и без рот и без денег. Впрочем, денег у него не водилось никогда. В достаточном количестве. Дуанн желал многого, но довольствовался и обходился малым. Он часто говорил, чувствовать себя счастливым можно и с тремя пенсами в кармане. Три пенса стоила самая дорогая шлюха в столичном Охотничьем Домике.
Но довольствоваться и обходиться малым вовсе не означает принимать сие за должное и незыблемое. И если представится возможность....
— Сир, — согнулся Дуанн в неглубоком поклоне королю и родителю. — Рад видеть вас во здравии.
— Рад он меня видеть! В здравии! — возмутился Гильф наглостью сын. — Ты бы больше радовался, шагая за моим катафалком.
— Сир, уверяю вас, — Дуанн приложил руку к груди в знак беспримерной искренности, — я и представить не мог на сколько в Хюльке паршивые лучники. Аерну не стоило делать на них ставку.
— А ты на кого бы сделал? — фыркнул король наглецу. О геройствах сына он наслышан в подробностях. И как тот громил Тейта, и как спалил и уничтожил процветающий Длугош, не оставив от городка ни кирпичика ни живой души, и как отдал под меч Доуд, рассчитавшись с наемниками из Рагама. Впечатляющие успехи вдохновившие столичных рифмачей состряпать баллад, пользующихся определенной популярностью у пустоголовых юнцов, изнывающих под отцовской опекой. Но как сие не лестно, у короля имелись серьезные сомнения на счет самостоятельности Дуанна в действиях. Ибо как за самим Гильфом стоял Орден Святого Храмна, так и за плечами мятежного сына виделась одиозная фигура Глена Веронна. Старый бродяга, носивший забытый титул Северного пограничья — фрайх, отменный воин, осмотрительный полководец, наставник молодой поросли, после уроков которого граф-палатин прореживал генеалогические древа многих родов. В свое время у Гильфа не хватило духу, все-таки они были лично знакомы, подписать указ об аресте фрайха. Приказ пошел на растопку, а мессир Веронн продолжал смущать молодые умы. Такие люди как Дуанн Амаль и Глен Веронн просто не могли разминуться. И они не разминулись!
— Я бы поставил на спарсов. Будь у меня такие парни, что сейчас подпирают стены донжона, по мессиру Фриггу уже бы справили сороковины.
Маршалк выдержан. Мессир Дуанн волен играть и переигрывать в солдатиков сколько захочет, но прошлого не изменить. Мятеж подавлен!
Король жестом приказал сыну присоединиться к братьям и сестрам.
В нарушении этикета, постыдный тыл показывать монарху возбранялось, Дуанн повернулся и поприветствовал Медани жестом. Направил на нее два пальца, указательный и средний. Женщину шатнуло от негодования, а лицо исказила такая ненависть, что присутствующим показалось, в зале стало гораздо холодней, чем на улице. Дуанн довольно улыбнулся.
— Я тоже рад встрече!
Медани справилась с чувствами и промолчала. Ненависть не предполагает ответов. Только месть. Дуанн не очень опасался сестры. Наверное, потому что не имел дел со змеями и не понимал их нрава. Они ведь умеют ждать, умеют двигаться так, что кажется не двигаются вовсе, а их раздвоенный язык отвлекает от двух ядовитых зубов.
Экрут, подергав носом, сделал вид что не заметил действа. Кифф облил призрением и Дуанна и Медани. Чувства должны направлять действия, действия должны приносить желаемые плоды усилий. Эти двое варились в собственной неприязни уже с десяток лет! Кто возьмет верх, ему, Киффу, безразлично!
Элори молитвенно склонила голову. Загляни кто под капюшон её сбернии*.... Но для того и капюшон, прятать лицо от посторонних глаз.
— Наконец-то все в сборе, — выдохнул король и поманил к себе камерария. — Раздай. И не перепутай! Этот Дуанну лично от меня!
Дебрей выполнил просьбу короля. Разнес туго скрученные свитки королевским наследникам. Дуанну вручил последнему.
— Что это? — спросил Дуанн, прицеливаясь сорвать большую королевскую печать.
— Узнаешь в свое время, — последовал ответ короля торопыге. — И не трогайте, пока не разрешу!
Король подал знак Солано.
— Зачитай-ка им, омоньер.
Черный призрак выплыл в центр залы. На оглашение свершенных злодеяний потратил полчаса. В мятеже наследника Аерна, в той или иной степени принимали участия все отпрыски королевской семьи Амаль. Экрут организовал брату большой займ, целиком ушедший для найма рот бриган, лансеров и пяти спарс. Последнее пришлись к поре и очень пригодились в битве при Клюце. Самопровозглашенный риаг на голову разбил сенешалка Фланна Кайда, а Дуанн разгромил баталью Тейта. Кифф вроде оставался в стороне, но ордену удалось доказать, именно его люди, по его прямому распоряжению, разграбил королевский обоз, что повлекло немалые трудности в снабжении армии и значительным потерям в войне. Медани, одной ей известным способом, договорилась с частью знати Лафии и Бахайи, присоединиться к Аерну. Более того, мистресс привлекла к заговору канцлера Тунара Амюса и тот запустил руку в государственную казну, что было неслыханно! Элори, чья набожность того гляди превратиться в святость, совершала молебны во спасение многострадального Кайонаодха. Щедрые пожертвования, собранные для оказания помощи, чудесным образом использовались на покупку оружия и жалование мятежников. Под её эгидой наскоро создали Орден Святой Хильдебранты, для оказания помощи раненым и калечным. Но почему-то (и почему только?) святые братья более воевали на стороне новоиспеченного риага Аерна и мародерствовали в Хюльке, чем исполняли святую миссию милосердия.
Когда Солано умолк, а голос его перестал отзванивать в притихшем зала недобрым эхом, слово взял король.
— Медани, кажется твой любовничек командовал лансерами при Херсте? Какой он у тебя по счету?
— Двадцать шестой, сир, — сделал миленькое личико Медани.
— Тут ты не в свою мамашу.
— Должно быть в вас, сир.
— Из-за тебя я лишился толкового канцлера! — искренне возмутился Гильф. Все знали, насколько близко король воспринял измену преданнейшего ему и государству человека. — У меня не наблюдается избыток хороших управленцев и финансистов.
— Сожалею, сир. Впредь учту.
— Хотел бы я знать, о чем именно ты сожалеешь. После того как ты уморила двух своих мужей и растратила их достояние, ты замахнулась на государственную казну! По-моему слишком!
— Только на часть.
— Часть чего? Канцлера или казны? — съязвил Гильф. Беспутную дочь он любил. Не родись она девкой вот кого посадил бы на престол!
— И того и другого, — признается Медани.
— Разворачивай, — прекратил король препирания с соучастницей мятежа.
Медани небрежно оторвала королевскую печать попортив свиток.
— Как понимаю это Рагам, — рассмотрела она изображение.
— Мне отсюда не видно, но вряд ли ты ошибаешься. Слава Великой Кьен Валькирии ждет тебя! Элори!
Младшенькая разрезала нить маленьким кинжальчиком.
— Лафия, сир, — в голосе приторная благодарность. За монастырь Св. Идрика, Копскую пустынь, и другие святые места и местечки туата.
— Возможно, Лафии нужны твои молитвы. Но лично тебе больше пригодиться толковый маршалк.
— Маршалк?
— Советую присмотреться к Руарху Иву. Ему не тягаться с моим, но Фригг нынче вне игры.
— Как пожелаете, сир, — слова и поклон дочерней благодарности.
— Экрут!
— Голадж, милорд, — доволен Экрут. Крысе выделили амбар с зерном, а еще с сыром и колбасой, и всем, всем, всем...
— Деньги великая сила, но иногда мечи сильней. А в Кайона сильней в большинстве спорных случаях. И прежде чем трясти мошною, взвесь, может проще обойтись закаленным булатом. Кстати, в Голадже существует забавная традиция. Любой мужчина может продать свою жену на воскресной ярмарке. Избавься от своей дуры, сынок! Моим внучкам сильно не повезет, если они уродятся в мать. Впрочем, тоже скажу и о внуках, если пойдут в отца. Кифф, ты!
Пустоглазый разворачивал бумагу, словно её вытащили из бочки золотаря.
— Бахайя, — ,,выплюнулˮ Кифф.
— Всем мы ждем своего часа. Блеснуть талантами, доказать чего стоим. Твой шанс, — король в шутку прикрыл свой травмированный глаз. — И не верь, что кривым всегда везет.
Гильфу понапрасну растратился на слова. Кифф не оценил ни шутки ни отцовского благословления.
Дуанн не стал ждать. Дернул печать, откинул с куском бумаги.
— Хюльк!
— Ты не удивлен? — рассмеялся Гильф.
— Удивился бы, достанься мне нечто другое.
— Каждому свое, сын мой. Каждому свое!
Камерарий вскинул руку в знак соблюдения всеми полной тишины. Кажется, его послушался даже сквозняк.
— Моей волей вы назначены в туаты Кайонаодха риагами, — проговорил король. — С этого момента вы полновластные владетели полученных земель. Так что теперь под жопой каждого из вас свой личный трон. А на ваших головах маленькая, но своя корона. Конечно, мое слово выше вашего, но мешать я вам не стану. Владейте!
— А как же Аерн? — перебил Дуанн. — Наш старший брат? Или ты ему уготовил передать Асгейрр?
— Хрен ему, а не Асгейрр! — выругался король. — Твой братец умудрился залезть на такую проебину и подцепить такую заразу, что никаким наследником ему похоже не быть вовсе. Его хворь не предполагает здорового потомства, а моя кровь должна жить тысячу лет. Потому тот, кто подомнет Кайона, станет наследником трона.
— Швальб вы оставили для Кэрэн? — любезно поинтересовалась Элори. — Она же в некотором роде...
— Не впутывайте ее! — помрачнел король. — Всякого из вас кто попробует втянуть девчонку в наше семейное неурядье, сгною в Брюхе! Омоньер! Прими мои слова как приказ к решительным действиям! Невзирая на лица и родство!
Солано послушно склонился. Наказ собственно излишен. Племянница короля, лэйт Кэрэн, с недавних пор под усиленным приглядом. У короля и у ордена на девушку большие планы. Совместные и раздельные.
— А насчет Швальба, не беспокойтесь? — Гильф не был злорадным, но тут случай особый. — Сентинар, давай парня сюда!
Дусс пропал на минуту из залы и вернулся в сопровождении рослого воина. Разворот плеч, твердый шаг, ладно сидящий доспех, пытливый до всего взгляд. Парень на загляденье! Медани при его появлении повела бровкой. Не ожидала!
— Выдь-ка ближе, голубец, — поманил король скромника.
Приглашенный сделал несколько шагов вперед.
— Давай, давай не стесняйся. Прошло время стесняться, — подбодрил король.
Воин вышел в центр. Он не стушевался. Скорее напоминал матерого волчару (в его-то годы!), готового к драке.
— Ну, назовись! — приказал король, любуясь парнем. Впрочем, для присутствующих имя приглашенного озвучивать не требовалось.
— Винтенар Эерих Гашш, сир, — склонился воин.
— Эерихом Гашшем ты звался до того как я тебя позвал вот сюда. Теперь Эерих Великий Бастард, — рассмеялся Гильф. Тут же осекся. Рана в груди причинила резкую боль. Стрела едва не отправила короля к праотцам. — Пусть твое происхождение не столь высоко, как у твоих единокровных братьев и сестер, хотя в последнее время я склоняюсь считать это отягчением, а не превосходством, но моей крови достаточно компенсировать любое неравенство! Поэтому ты получаешь Швальб. Клянусь Небесами, утрешь нос этим неблагодарным интриганам, получишь Асгейрр! Получишь еще до того как я превращусь в дряхлую развалину. Так что дерзай. Это не только его, это всех касается. Дерзайте! Бейлифы в туатах предупреждены, указы за большой королевской печатью передадут эрлам и мормерам. Владейте, а я посмотрю! — и хыкнул. — Может, мятеж организую. Не все же вам воду мутить! Но предупреждаю, кто вылезет за границу Кайона, окажется не на троне, а на плахе. Вопросы? Неясности? Недоговоренности?
— А пожелания? — вылез вперед Экрут. Он уже прикинул, на чем навариться.
— Все пожелания на подковах ваших коней. Прямо отсюда, вы отправитесь в свои вотчины. И что бы духу вашего не было ни в столице, ни где-то еще.
— В Хюльке таны уже отслужили щитовые, — прорычал недовольный Дуанн.
— За то тебя неплохо знают. Доброе имя много значит, — издевался над плененным мятежником Гильф. — Может Веронн что присоветует?
Король жестом приказал наследникам или теперь уже риагам, убираться. Лекарь спешил нести склянку с настоем.
— Вы себя не бережете, — волновался Дойрон.
— Тебе же лучше, больше заработаешь, — слабо огрызнулся Гильф. Если бы его спросили как он? Он бы честно признался — херово! Но его не спросили, а венценосец не имеет права жаловаться первым. Тем более подданным. Зачем радовать.
3. Замок Чедвиг. Восточная стена. Сторожевая турнелль.
Туман накрыл реку, заткал белым окрестные поля, переполнил низины и овражки. Замок плыл в молочной кипени потрепанным невзгодами кораблем. Бесшумные волны обтекали каменный остов, вскидывались на стены-борта, лезли кверху, захлестывали проломы и обрушения. Подрастеряв прыть, медленно отступали, опадали в ров, уползали за березовые околки. Слева, обманной отмелью, вспухал Висельный Холм, заманивал хороводом светлячков-факелов, перекличкой встревоженных голосов.
ˮСлучилось что? ˮ — присмотрелся Солано, но так ничего толком и не разглядел. Из-за тумана и сумерек.
Достаточно прохладно и омоньер, согреваясь, прогулялся по парапету стены, неосознанно переступая чересполосицу стыков плах настила. Когда ходить бесцельно надоело, коротал ожидание, кидая с высоты камешки. Когда и это занятие приелось, оценил состояние башен и куртин. Печальное зрелище трудов людских. Ангус мар-Тонг осадное дело знал крепко и применял умело.
Далак Мюрис предупредительно кашлянул, обозначив свое присутствие. Теперь он облачен в обычного кроя тунику, но не серую, как у большинства храмовников, а темно-голубую. Поверх туники неизменный орденский черный скопуляр. На голове шапочка-каль. Грозное оружие осталось в комнате. На поясе только уставной баллок.
