— Все-таки сейчас поздно.
— Поздно-поздно! Заладила, — ворчал по-стариковски шут, что ему собственно не свойственно. — Девкам поздно шлюхаться, где ни попадя, а для короля самое время заниматься государственными делами. Наш Гильф трудяга каких поискать. Он вечно по уши в бумагах.
— А мы ему не помешаем?
— Вот еще. К тому же не будет беды если и малость отвлечется.
— Если вы так уверены.
— Уверен ли я! Конечно уверен. Совершенно, уверен. Кому как не мне знать, чем сейчас забита голова нашего любимого короля! К тому же я обещал. Увидишь, я всегда делаю то, что говорю. Чего не могут позволить себе многие из здешних обитателей.
— А король действительно нас примет? — выспрашивала Дафна.
— Нас? Тебя точно. Еще ни разу не видел, чтобы он отказывал хорошеньким девушкам. Они ему — да и то не многие, — подхихикивал шут.
Желание поскорее оказаться в безопасном месте, заставляло девушку торопиться.
— Не спеши так. А то я чувствую спиной твою грудь..., — остановился Херцл и Дафна на него налетела. — Хорошо, ты не мужчина! Представляешь, что бы я чувствовал тогда? И главное где!
Через десяток шагов шут внезапно остановился.
— Что стряслось? — забеспокоилась Дафна.
— Будь любезна...., — шут протянул руку.
— Что? Что такое?
— Все-таки ты идешь к королю. Так что гони....
— Чего вы хотите?
— Не надо казаться глупой. Надо выглядеть умной! А быть уж как придется.
Шут еще только заикнулся, Дафна догадалась, что он требует у нее. Девушка отдала глиняную трубочку с горошинами алеколу.
— Король стар для таких штучек....
— Это не для короля! — вскинулась Дафна.
— Не перебивай, а то не узнаешь, что снадобье мэтра Эйкина вообще-то бесполезно. Плакали твои денежки! — хохотнул шут. — В Ордене не дураки, запомни это.
Херцл махнул вентинару массариев и, спокойно ввалился в гостевую. Анфилада комнат, Дафна только мельком успела осмотреться. Ожидала увидеть нечто... На самом деле все просто... очень даже.
Шут придержал шаг.
— Я дам тебе шанс. Скажи, кто сейчас даст тебе больше?
Девушка подтвердила — никто.
Стукнув в дверь, Херцл тут же её открыл.
— Позволишь?
— Ты с уловом? — нетрезвый голос Гильфа звучал слишком громко.
— Конечно! Как ты мог сомневаться.
— Ну, так давай эту шлюху сюда!
Дафна, оторопев, остановилась. Пытаясь сообразить, о чем... о ком только сейчас выругался король.
— До скорого! — попрощался Херцл с ней и буквально обежав, выскочил за дверь. Закрыв за собой створку, довольно мурлыкнул.
— Король под приглядом. Чем занять королеву?
20. Туат Лафия. Фропп.
Свир Дезли, никоим образом, не относил себя к везунчикам. С какой стороны не посмотри, прискорбный факт печальной действительности. Будучи предпоследним сыном в большой семье Юбы Дезли, он родился уже после Чумы, но, ни один из его старших братьев не сдох и не уступил Свиру первенства. От немалого богатства прижимистых пращуров ему выделили дрянного коня, дрянной доспех, дрянной меч и десять грот наличности. Можно ли перечисленное и дочь, заделанную служанке в четырнадцать лет, отнести к признаку имущественной состоятельности? Скорее нет, чем да!
В пятнадцать, а куда деваться? Свир покинул родовой замок в поисках кормления. Ни одна блядь, включая служанку, не вышла его проводить. Опускаясь за спиной, лязгнула герса. Сплюнул со стены гелд. Завыл пес — счастливого пути! Тогда Свир Дезли был по-юношески самоуверен — Мир ляжет под него! Покорно распластается, как служанка на скрипучем топчане, и он сделает с ним все что захочет, сколько захочет и куда захочет! Но видимо брачное ложе заготовили для других и счастливый брак не состоялся. Полюбовно Мир не давался, принудить к согласию не получалось и сквайр Дезли переключился на войну. Воевал он много и не прибыльно. Доход изводил незатейливо — на вино и шлюх. Нечасто заводил любовниц. Некрасивых и небогатых. Поскольку не блистал статью и не показушничал с щедрыми подарками. Пережил двух старших братьев, но их оставалось еще трое. Посидел в Брюхе за пьяную бузу. Слава бретера не оправдала ожиданий. В столице, и без него прилично махать мечом умели и махали в свое удовольствие, но не попадали в Брюхо. Высокому Суду родовитость важней молодецкой удали, а закрыть глаза правосудию двух грот, ровно столько денег отягощало его тощенький карман, ничтожно мало. Приговор прозвучал, трижды ударили в гонг и Свир очутился в камере. Не вид на море ласкал опечаленный взор осужденного сквайра, но виселица и отхожее место сервиентов. Однако, благодаря отсидке, он свел знакомство с сестрой своего товарища по несчастью — Орна Оксерра. По выходу из узилища, родственница Орна, на первое время приютила Свира у себя в спальне. Она оказалась изумительной проблядью и требовала от него такого, что шло в разрез с его понятием долга мужчины! Тогда же случай свел Свира с Паллом Зонгом. Тот охаживал сестрицу до него и нет-нет по старой памяти наведывался освежить отношения. Там они и сошлись, Дезли и Зонг. Приятель проявил понимание к бедственному положению не состоявшегося покорителя Мира и похлопотал пристроить в свиту мистресс Элори Блаженной. Не на первые роли. Первые давно и в очередь заняты, и прочно удерживались: Дейтом Ахеном, Инрэйгом Омишем, Бриулем Со, Руархом Ивом и иными отпрысками знатных фамилий. За неимением прочих альтернатив применению талантов, спрячешь амбиции и подвяжешься статистом в сопровождение, в конце выездного кортежа. Пусть Дезли и Зонгу доставался не лучший кусок за столом, но кусок бесплатный. Их ночлег не предполагал отдыха на кроватях, но на ночь у них имелась крыша над головой. Жалование выдавали не в кошелях, а совали россыпью толику монет. Не часто, но все же. Словом существовать (но не жить, как хотелось и мечталось!) можно. Потом грянул мятеж и Дезли с Зонгом растрясли жирок. Сквайры правильно восприняли события. Пробный шанс! Когда других не предоставлено, ухватишься за подвернувшийся! Они не побоялись подмочить репутацию, поскольку никакой репутации за ними не водилось. Не побоялись лишиться родового герба, ибо герб им не полагался по статусу. Они не побоялись нарушать законы и за деяния поплатиться имуществом, ибо как такового имущества за ними не приписано вовсе. Дыры в карманах и ветер над головой не конфискуешь! Они воспользовались моментом, как насильник пользуется беззащитностью жертвы. Нацепив табарды с символикой Ордена Милосердной Хильдебранты — Веткой Полыни, проливали кровь, не гнушались работы палачей, не брезговали и мародерством. Война пожирала иллюзии, но расплачивалась чистым золотом, щедрее наполняя кошели марками, а брюхо колбасой и вином, чем иной род человеческой деятельности. Они чувствовали себя теми, кем всегда воспринимали. Людьми достойными светлого и обеспеченного будущего, не постеснявшимися при первой возможности ободрать Мир как липку. Беспардонный Зонг скабрезно свидетельствовал: Имели его содомски. Они прославились настолько, что граф-палатин прямо указал бейлифам на кого обратить пристальное внимание, ведя следствие о мятеже. Прибытие в Кэффу грозило сквайрам заключением в Брюхо и не исключено плахой. Когда высочайшим волеизъявлением Орден Хильдебранты распустили, Дезли и Зонг остались в Кайона, в качестве безвекторной угрозы. Позже, воспользовались знакомством, присоединились к Элори Блаженной в Лафии. Их радушно приняли. Большинство из свиты Блаженной предпочли остаться в столице. Прежних фаворитов валили хвори, у них появились неотложные дела, о них ходатайствовала родня перед самим Гильфом. Двор мистресс Элори стремительно обезлюдел, а Дезли и Зонг из задних рядов статистов переместились в передние. Второй шанс грех было упускать.
— Куда теперь? — потешался Зонг, подразумевая, ныне содомией дело не ограничится.
Фропп встретил новосозданный двор молебном, но не кормежкой. Таны выглядели ничуть не богаче Дезли и Зонга. Замки в кои заезжали по пути, походили на руины или руинами являлись. Торговля в туате шла вяло, купцы ˮперекатывали пенсыˮ*, ремесла чахли, цеха бедствовали. Единственные кто процветал — монастыри. Смертный грех ростовщичества возвели в ранг добродетелей. В деньги превращалось все, к чему прикасалась рука Святых Отцов.
На попов, подмявших туат, можно было только облизываться. Зонг, заделавшись едва ли не больший циником, чем сам Создатель, даже предложил.
— Не принять ли постриг? Братия в пост икру жрет! А я её при дворе не пробовал ни разу!
В его словах скрывалась большая правда. Большая и горькая.
Первая встреча рийа Элори с Советом туата закончилась ничем. Пшиком. Совет имел массу полномочий, но не имел денег. Попы имели деньги и не нуждались в полномочиях, получая де-факто, что хотели. Памятуя о религиозном подвижничестве Элори, они выказали ей симпатии, заверили в верности и откланялись. Хитромудые церковники рассчитывали, подержать Блаженную на голодном пайке, сделав сговорчивой и ручной. Дезли и Зонг обеспокоились. Шанс обращался в пустышку. И если не предпринять необходимых в данной ситуации шагов, они окажутся в еще более худшем положении, чем до мятежа.
В безрадостных для сквайрах реалиях, Лафия упиралась воевать и не желала повиноваться рийа. В богославенном болоте жизнь и без того расчудесна. Саботаж подданных подвигал рийа к решительным действиям, благо попы допустили ряд непростительных ошибок. Проигнорировали мнение исповедника Элори, отца Соллера и взвалили бремя содержания рийа и её двора на хлипкие плечики Совета туата. И это после того, как приняли ˮлюбимийшую дщерьˮ под сенью божественной красоты и великолепия монастыря Св. Юссы. А что же Совет? Совет от безысходности и нищеты отвел под резиденцию рийа Элори дальнее крыло Странноприимного Дома и постарался о ней забыть.
Резкий контраст выкристаллизовал идею. Оставалось набраться храбрости её воплотить. Элори неизвестно почему откладывала решение и тянула время. Неужели надеялась на мирный исход противостояния? Дезли учуял колебания рийа и спросил прямо. Не облекая слова в текучую форму иносказания, не обращаясь к полунамекам и дипломатии.
— Вас терзают сомнения?
Дезли стоял к рийа вплотную, возвышаясь (с его-то пропорциями!?) над хрупкой фигурой в сиреневой гаммуре. Испугается? Отправит прочь? Начнет испрашивать совета? Хныкать и заламывать нежные ручки?
— Сомнения? — подивилась Элори смелой наглости сквайра.
— Низвергни врагов своих словом своим, ибо повергая их в тлен сталью, только множишь их ряды. И кровь порождает кровь большую... ,— процитировал Дезли из того немногого, вдолбленного в память еще в отрочестве. Так красиво и верно он никогда еще не говорил.
— Да, плевать! Большую-меньшую! — честно ответила Элори не открыв сквайру ничего нового в породе людей.
Удивляются те, кто способен удивляться. Дезли такую способность давно потерял. Наверное, когда первый раз участвовал в захвате города. Многие иллюзии души и разума человеческого, заляпавшись в кровь, потом отпадают корками и сходят сухими коростами. Легче жить.
В базилике собачий холод. Причуда Блаженной, принимать в столь не подходящем месте. Свир Дезли терпеливо наблюдал за Элори и грыз имбирный пряник, роняя крошки под ноги. Слабость с детства. Имбирный пряник. Наверное, потому что ни в праздники, ни в иные торжественные дни, слаще и вкусней ему ничего не перепадало. Теперь он мог позволит есть вкуснятину круглосуточно. Что и делал. Не оглядываясь на приличия и начхав на чье-либо мнение.
Рийа Элори молилась. Истово и усердно. Даже нунций, прибывший к ней, не посмел отвлекать от столь важного дела. Сам Астиг колен не приклонил, ограничился короткой молитвой.
— Удрать хочет, — шепнул Зонг, стоявший рядом с Дейзи.
Оба выполняли ,,присутствиеˮ в качестве охраны и наблюдателей, посмеет ли Блаженная преступить собственные предрассудки. Столь слепую веру в Создателя оба считали предрассудком.
В своем роде Палл Зонг любимчик Судьбы. Так изгаляться! В детстве он был крайне болезненным ребенком, притом еще и единственным. Над ним тряслись няньки, квохтала наседкой сердобольная матушка, отец баловал, обходя запреты тех же нянек, жены и лекарей. В семь лет Палл напоминал пожухлую травину. Дунет ветер сильней и сломит. Наверное, дунул бы и наверное бы сломил. Судьба решила, внести коррективы, и один за другим убрала родителей из спокойной и размеренной жизни мальчика, а несчетного сиротку передала под опеку троюродной или еще какой ...юродной тетки. Поплакав над могилами безвременно почившей родни, тетка передоверила Палла надзору мажордома, тот сплавил его к слугам, а слуги живехонько спровадили на вольное проживание в конюшню. Нежный хрупкий цветок последнего из Зонгов коротал дни и ночи в обществе грубияна конюха.
Чтобы не околеть, слез и мольбы не достаточно. Требуется собственные усилия не подохнуть под воняющей плесенью дерюгой, ночуя в старых ломанных яслях. Как только голод подвел брюхо к спине, пришлось поднапрячься. Зонг не сдох! К весне он уже походил на обыкновенного деревенского пацана, грязного, завшивевшего и вечно голодного. Болезни и чахлость ушли вместе с соплями и кашлем. Он помогал конюху с лошадьми: таскал сено, чистил стойла, скоблил бока кобыл и жеребцов, учился ездить верхом без седла. Помогал жене конюха в огороде: перекапывал гряды, махал тяпкой, таскал воду в ведрах, поливал всходы, лопатил навоз. Хилые руки окрепли и обросли мышцами, впалая грудь налилась мощью, ноги впитали силу родимой землицы и теперь не волочились, а бодро шлепали, не минуя ни одной из попутных луж. Он скакал, бегал и прыгал. Однажды запрыгнул в спальню смазливой служанки. Опытная мистресс обучила Палла тому, чему собственно не подошел срок учиться. Как любовник он был превосходен, а как мужчина еще безопасен.
Любовные утехи показались пресными и, Зонг днями терся возле воинов. Развесив уши, слушал их красочные, изобилующие мельчайшими деталями, боевые истории. Те, в благодарность, обучали его всяким полезным финтам и уловкам в обращении с альбацетой*. Изучив тонкости ножевого боя, Палл постиг и премудрости мечного. Ему не преподавали защит и позиций, не заставляли заучивать названия типа mandritto squalembro или tramazzone. Его учили не эффектным, но эффективным способам убийства. Убей или будешь убит! Вот не хитрая премудрость его воинского образования. Жизненно-важная кстати премудрость.
Всякое топтание на месте ведет к цикличности, торможению развития. Судьба учла и это. Тетушка оказалась никудышной хозяйкой и родовой замок Зонгов продали за долги. О Палле не вспомнили, а он о себе не заявил. Он ушел с гелдами наниматься на службу. И стой поры, вот уже двадцать лет, тем и занимался, выискал место ,,слизывать сметануˮ. У наемников Бахра это обозначает хороший найм. У пиратов Пролива условия бонусов к фрахту. У нотариев Фароза большой навар с легкого дела. У любовников.... Впрочем, не столь важно, что распутники подразумевали.
Рийа Элори склонилась, уперлась лбом в холодную плиту. Руки вытянула вперед. Шептала молитву.
— Благослови мя десницей твоея и возможу я с радостию беды...
