— А если флаг не подымут?
— Тогда вы замиритесь и разойдетесь.
— Кто откроет ворота?
— Откроют мои люди.
— Почему Меловые? Конные ближе.
— Потому что...
— Ты должна сказать!
— Должна но не скажу. Довольствуйся услышанным...
Пока бриган и Медани обменивались волчьими улыбками, Йофан пытался вспомнить что там у Меловых Ворот. Какое здание? Усадьба. Да точно. Усадьба. Или нет? Что-то королевской фамилии.
— Они займут башню, — продолжала излагать Медани. — Удастся скрыто, нет — с боем. Будут удерживать, пока не войдете в город. Но не долго. Вбейте своим болванам в головы, беспрекословно слушать ваши команды! И как только ворота откроют, все к воротам и в город.
— Пожалуй, сработает! — выдохнул Грязнуля. Перспектива захватить богатейший порт обрела четкие очертания и понятность. Так просто?
— Пожалуй, да, — сдержан спарс. Шендам! Да там мостовые из серебра и крыши из золота!
— Принимаете предложение?
— А условия? — спохватился бриган. Может оказаться, золотой телец не так велик.
— Оговариваем кондоту? — хитро прищурилась Медани. Суть изложена, пора торговаться.
— По справедливости и слову! — согласились оба.
— Треть спарсам, треть бриганам и треть моим людям.
— Ты согласна ограничится третью? — удивился Грязнуля. Когда так легко отказываются от денег? От сумасшедших денег! Подозрительно.
— Согласна. Каждый получает по трети.
— Ты сказал треть твоим людям. Не тебе?
— Именно так и сказала. Доля достанется им целиком.
— Понятно, — согласился спарс. И переглянулся с Грязнулей. Их пытались надуть? Или действительно все здорово?! Или только выглядит здорово?!
— По возможности, вы ничего не сожжете. По возможности! И уж во всяком случае, ничего не тронете в порту.
— То есть товар не наш?
— Ваш, но не корабли! С городом делайте все что хотите, но с пирса и плюнуть не смейте!
Спарс прикинул возможность захватить суда. Многие изрядная прибавка к общей добыче. Но и то, что получат — много! Очень!
— Принимаю, — согласился Йофан.
— А почему не трогать? — сомневается Грязнуля. — Портового барахла не мало! Зачем отказываться? Или твои люди все ценное упакуют и погрузят на эти корыта, отгонят подальше в море, а нам? Остатки сладки? Так что ли?
Спарс прикусил губу. Об этом он не подумал. Совсем не подумал.
— Что ты знаешь о Крабовой Унии?
— Купеческий союз...
— Значит ничего. Ты Йофан?
— Я понял.
— Что ты понял?
— Корабли не трогать.
— Так почему не трогать суда? — не отступался Грязнуля.
— А я так хочу!
— А я хочу по-другому, — упрямился бриган.
— Должно быть у тебя полно денег. Славно поживился в Хюльке? Сколько ты торчишь лафийским попам?
Медани задела больную тему. Мятеж не особо отяжелил карманы наемников. Аерн рано сдался.
— Мы торгуемся, — напомнил Грязнуля.
— Это не подлежит торгу. Я сказала, вы принимаете.
Бриган так легко бы не сдался. Не на того напала! Но его смущало... очень смущало, почему сразу согласился командор. И что там с Крабовой Унией?
— Принимаю, — уступил бриган.
— Тогда купи должность у Лихта Боццана. Люди у него приличные, пригодятся.
— Дальше что?
— Захватив город, отправите гонца в Дуфур, к Экруту, с предложением продать Шендами ему. Предложение будет исходить от МОИХ людей, — потребовала Медани.
— Продать порт? — изумился спарс. — Да это же золотое дно! Одни торговые сборы сколько принесут!
— Это пункт условий, — напоминает Медани. — К тому же, Шендам вольный город, но выплачивающий долю королю. Сколько вы удержите его, когда король возьмется за вас?
— А так он не возьмется?
— Если продадите, нет. Что гласит уложение о воинских трофеях? Проданный трофей будь то оружие, конь, имущество движимое и недвижимое, замок ли, город ли, к прежнему владельцу возврату не подлежит. Не сумел отбить к сроку, не тебе владеть! Теряются права и претензии не рассматриваются ни графом-палатином, ни Вороньем, ни королевским судом. Захочет король пусть разбирается с Экрутом сам.
— Да крысеныш ему и гнилой лодки не вернет!
— Это не наше дело.
— Стоп-стоп! Не пойму, Шендам порт, город или хрен пойми что?
Ну, как тут не вспомнить умничку Эериха! Ну, слов нет какой умничка! Такой вот пустяк, а вывернул на свет!
— Вообще порт. Но по договору с королем Нэйбом, основополагающему документу, по которому Шендам вольным сделался, назван городом. А раз город, под уложение подпадает. И настаивать, что Шендам порт жители сами не будут.
— Почему это?
— Тогда их вольность фикция. И они мои законные подданные.
— Но это же...
— Мы сдаем хабар Экруту, — требует Медани.
— А он купит?
Медани вытащила из рукава письмо, переломила лист и позволила прочесть несколько корявых строк.
— Узнаешь руку? — спросила она Йофана. Письмо читал он.
— Знакома.
— Мы попросим у Экрута вдвое. Предпочитаю сухопутных крыс. Так что толкнете Шендам и никаких забот.
— Принимается, — хором ответили и спарс и бриган, — Дальше.
— Дальше получив согласие на покупку, вы умываете руки. Захватить, обобрать и продать. Все!
— То есть!? — обалдели наемники от такой наглости. Продать целый порт... город и ничего с этого не поиметь?
— Вы слышали.
— Не много ли хотите? — выпучил глаза возмущенный сотник.
— Город обойдется в шесть частей, и четыре загребаете вы? Четыре! — возмутился до сей поры спокойный спарс. Дележ денег выведет из равновесия и мертвеца!
— Всего лишь три. Одна часть моим людям. Не забыли?
— Три! — возмущены до глубины души наемники. — Три! Это же... Это же... Это же чистый разбой!!!
— Вам мало? — не поддается эмоциям и не лезет в спор Медани. — Воистину не имевший вчера пенса, завладев гротом, заплачет о своей бедности.
— Нам мало! — тверд Грязнуля.
ˮОн жаден! Столько достоинств!ˮ — любовалась распалившимся сотником Медани.
— Где тут вонь? — прямо спросил Йофан.
— Чувствуется? — рассмеялась Медани над серьезностью бон-командора.
— Прямо прет! — возмущается тот неприкрытой попыткой надувательства.
— Второй лист? — спросила рийа своих деловых партнеров.
Находись здесь мудрый Клейст, он бы посоветовал парням утереться и обойтись без дополнений. Разевая пасть на большой кусок, и на какой?! С руки Медани! смотри не выверни челюсти. Именно это спарс и бриган собирались проделать. Разинуть пасти. Широко.
In fine.
1. Туат Хюльк. Танство Довер.
Известие о захвате Дуанном Амальем замка Эсбро повергло Ангуса мар-Тонда в растерянность. Он только-только вернулся с удачной охоты. Здоровенный вепрь, убитый им, более похож на заросшую жесткой травой гору, чем на животное. Ангуса ждали веселы пир и добрая компания. Его ждала жена, прекрасная Сенга и рожденный четыре недели назад наследник. Его ждал священник, ибо дите предстояло омыть в церковной купели и наречь славным именем Ангусом. Старшие сыновья в роду поголовно носили это имя. И отец, и дед, и прадед и так до седьмого колена. В крестные приглашен Ли мар-Сест. Друг и соратник на войне, компаньон и союзник в Совете Хюлька. Все говорило за то, наступило хорошее время. И кому такое понравится?! На пороге собственного дома, сухой, без подробностей, рассказ одного из уцелевших винтенаров Мюрра.
— Как? — задал короткий вопрос Ангус, в ярости срывая перчатки с рук. Захватить Эсбро не так просто. Насколько ему известно, у Дуанна Амаля жалкая горстка людей. Не предательство ли причина захвата? Или же редкая гостья, воинская удачливость, навестила отлученного от власти риага. Или опасная мудрость Веронна, решила дело в пользу его воспитанника?
— Ночью вырезали охрану, открыли боковой вход в надвратную башню, — признался винтенар.
— Сколько их было?
— Не знаю, — предпочел такой ответ беглец из замка. Он знал, прекрасно знал, но благоразумно промолчал.
— Всех! — повысил голос до крика Ангус. Вторая перчатка не желала сниматься с руки.
ˮПриросла что ли?ˮ — пыхтел тан.
— Не более четырех десятков, — под тяжелым взглядом тана винтенар перечислил главных виновников. — Сир Дуанн, мессиры Веронн, Йюхен, Бертри, Дод... — и за чем-то добавил он к перечисленным. — Кхан.
Ангус гостевал Эсбро не далее месяца назад, возвращаясь из Инхорна, после заключения в туате перемирия. Можно и так сказать — перемирие. Капитуляция звучит слишком уничижительно. Старый волк Гильф показал своему щенку кто в стае главный. Щенок поджал хвост.
— Предательства не было. Мы сделали все что могли. Мессир Мюрр и другие погибли.
— А ты как уцелел?
— Когда донжон захватили, на чердаке спрятался. Отсиделся. Господь смилостивился. Не нашли.
— Четыре десятка..., — раздумывал Сест над рассказом винтенара. Ему довелось побывать в Эсбро.
— Сейчас это уже малозначащие подробности, — никак не мог принять Ангус факта о падении замка. — Четыре, сорок четыре или один.
Разорение Эсбро вызов. После того как Дуанну указали его истинное место, а вернее отказали в таковом, он решил потягаться в упрямстве и везучести. Однажды ввязавшись, он уже не отступится. И Веронн не позволит. Для чего еще старому фрайху лезть в новую смуту, когда со старой не поимел ничего. Но Дуанн не тот человек, чьей руки разумно держаться. Однако Веронн держится и по всему не бросил и не бросит воспитанника на произвол судьбы.
— Веронн с ним? — уточнил на всякий случай Сест. Скрипучий тан, прозвище данное за надсаженный голос, удивлен событием не меньше своего приятеля.
— Да.
ˮБудь по-другому, по-другому бы и вышлоˮ — утвердился Сест в мнении. Победу для риага добыл Веронн. Без фрайха Дуанн никто и ничто! Так считали многие. Стоит только вспомнить штурм Крэ. Успехов, которых юный Амаль достиг во время мятежа своего брата, безошибочно отнесли фрайху. Лишь некоторые усматривали в Дуанне задатки полководца. Но усматривать не значит признавать.
Сест несколько раз прокрутил мысль. Как долго Дуанн собирается находиться в тени Веронна. Рано или поздно он проявит самостоятельность. Захочет проявить и старику не поздоровится Нет худших врагов, чем бывшие друзья.
— Северный лис не торопиться на покой, — попенял Ангус на обстоятельства гарантировано послужившие причиной падения замка. Сам по себе никакой исключительной или важной роли он не играл. Стоял на отшибе. Но факт его взятия горсткой босяков под командованием нищеброда оскорбителен и.
Винтенара отпустили. Отсыпаться, отъедаться.
— Что собирашеься предпринять? — произнес Сест.
— Проучить, — настроен решительно Ангус.
— Посадишь в осаду?
— Тратить время и людей? Нет. Вытащу в чистое поле, где Веронну не представится возможность победить, примеив один из своих трюков.
— Думаешь, Веронн позволит Дуанну принять правильный бой на открытом месте?
— А чем сидеть за стенами? Сиди не сиди, ничего не высидишь. К тому же у Веронна, как и у Дуанна нет денег воевать. Бриганы разбегутся. А пока деньги еще в наличии, сопляк попытается подмять несколько септов, заиметь крепкий тыл, откуда двинется покорять весь туат. Что-то ему преподнесут на блюде, тот же мар-Бирд, что-то он прирежет мечом. Так что Дуанн прятаться за стенами не будет. В любом случае.
— Веронн на пустышку не клюнет. И Дуанна остережет.
— Выманю мальчишку на Дьюсса.
— Мало вероятно. Старые счеты хорошо сводить, когда стопроцентно выиграешь.
— У Дуанну будет превосходство в позиции и во времени.
— Тогда Дьюсс проиграет. Потягаться с Дуанном еще туда-сюда, а против Веронна он, что такса против аланта.
— Я прикрою его.
— Кем?
— Лично. Они на моей земле и Эсбро был замком моего человека.
— Во исполнения закона? — хмыкнул мар-Сест.
— Ну, не из желания стяжать славу полководца. Там её просто не против кого стяжать.
ˮА Веронн?ˮ
ˮДаже Веронну за такой срок не собрать необходимое количество людей.ˮ
Немой диалог имел продолжение уже за праздничным столом.
— Тебе не кажется, мы на пороге затяжной войны.
— Кажется, кажется. И потому я не собираюсь тянуть покончить с Дуанном и Веронном.
Они не раз уже об этом говорили. Признать одного из наследников Гильфа риагом всего Кайонаодха. Не дожидаясь пока край захлебнется в крови и выгорит в пожарах. Сколько бы они не перепирались, не ссорились, ведя диалог с сопредельной стороной, не исполчались на кровавых полях, за Киффом, Медани или Экрутом, висела и будет висеть, тень Гильфа Амаля. Он вознамерился натаскать своих щенков носить корону. Похвально для родителя заботиться о потомстве. Вот только кто позаботиться о Кайонаодхе? Гильф прихлопнет всех, когда Старое королевство достаточно ослабнет. Очевидное неочевидное для многих. Иначе в туатах давно задались вопросом, за ради чего: кровь, грязь и поруха. Но не зададутся. Еще живых больше, чем мертвых, стяги септов не втоптаны в грязь, замки старших танов не сравняли с землей, святыни не поруганы и дух не сломлен. Война должна взять свою цену, и она её возьмет. Обязательно и скоро. Если продолжать тянуть с выбором.
2. Апостольский дворец.
Та самая комната. Любимая. Где в солнечный день пространство поделено между светом и тенью.
— Научитесь играть в шахматы, Эрвик. Как только осмыслите, что скрывается за ходами фигур, вы воздадите должное гениальности создателю игры. И насладитесь прочтением тонкости поединка. Скажу из собственного опыта, трудней всего играть против себя. Нет повода считать противника дураком или надеяться на глупый зевок. И противник одинаково хорошо играет любыми фигурами любого цвета. Одолеть такого будет нелегко. Удивительный баланс сил и талантов позволит оценить себя самого. Но даже ев случае выигрыша остается привкус поражения. Победы не даются просто. Чем-то приходиться жертвовать. Пешками, рыцарями, замками. Даже королевами.
— Примите мою признательность за добрый совет, Святейший, — склонился клирик.
Несмотря на молодость, получилось у него плохо. Спина не гнулась. Но Святейший отметил про себя другой недостаток, не замеченный им ранее. Клирик не расслышал то, о чем ему сказали. О королеве.
— Признательность я приму, но ты все же, научись играть.
— Да, Святейший.
— Но вернемся к нашим делам! Кха-кха, — Святейший по-стариковски кашлянул. — Так что поведал майгар?
— Его слова мерзостная ересь и ложь, Святейший.
— Я не спросил тебя о лжи или ином, но спросил, о чем майгар рассказал. Он ведь рассказал?
— Очень немногое. Их верховный жрец...
— Имя у жреца имеется?
— Он не назвал.
— Не назвал или вы в Трибунале не поинтересовались?
— Мы посчитали это маловажным.
— Продолжай.
— Жрец предрек майгарам появление Алуэ, человека из Страны Мертвых.
— Не вижу ничего необычного. У нас подобный вздор несет каждый второй алхимик. И поголовно забывают, воскрешать мертвых в мире не подвластно никому. За исключением...
Клирик вытянулся в струнку.
— ...того кто эту жизнь людям дал. Это все? — недоволен хозяин комнаты. К сожалению, день не солнечный и граница не отчетлива. Отсутствие светового контраста делала беседу вялой и не наполненной, а собеседника инертным. Тень не разверзалась перед ногами бездонной пропастью.
