— Бейлиф, обеспечьте порядок. Пока это ваша обязанность.
Куэ вежливо выполнил просьбу риага.
Закрылись двери, воцарилась тягостная тишина. Мар-Говр гадал, о чем его спросят и как ему на то отвечать. Он не был силен ни в политике, ни в управлении, ни в торговле. Именно таких и назначают или выбирают на высшие должности. Поскольку сам решить вопросы не сможет, понадобятся советники. А вот в советники попадают те, которые во всей лиховерти денег и власти разбираются. И всем хорошо. Дела не стоят, деньги текут и есть человек, с которого спроситься ежели, что криво.
Бейлиф хмурился, ему очень не тонко намекнули о его пока исполняемых обязанностях. Нунций пялился в унынии в окно. Его неведенье в управлении и торговле слабый иммунитет, спрос будет. Только за что?
Эммер загадывал себе выволочку за злополучный мост. Он уже прикинул, сколько надо отрыгнуть, чтобы не выдрали заглоченное вместе с желудком. Фольч пытался сообразить, почему оставили тех, кого оставили, а можно сказать назначили в новый совет. По-че-му? Любой ответ его не радовал. Риаг знает о них гораздо больше, чем следовало бы знать. Но что гораздо хуже, сведенья он добыл загодя. И, следовательно, есть люди которые своей охотой или чужой волей, но поделились некоторыми (знать бы наверное какими!) городскими секретами. И кто эти покладистые люди? Свои или пришлые. Если свои, значит, почуяли за риагом силу. Почему он не чувствует? Или почувствовал, но еще не понял, не осознал, а главное не принял! А чужие? Неужто, так легко пролезть святая святых Дуфура? Фольч даже зауважал Экрута. Заморыш заморышем, а вон как в дела влез. Как-то дальше обернется? А обернется так. Либо он без риага обойдется, либо риаг без него. Затевать что-то совместно, значит поступиться чем-то в пользу Экрута. А чем он может поступиться? А тем.... Плохо сие...
— Весьма примечательный у нас город, — похвалился Экрут, пристраиваясь на край стола и весело болтая ногой. — Богатый. Что? Не так Говр?
— Сир, город у нас действительно примечательный. А богатый или нет... куда нам до столицы!
— Не прибедняйся, не прибедняйся, — погрозил ему Экрут. — Денег у вас полно, — и шутливо протянул руку к Святому писанию. — Свидетельствую в том.
Все как бы посмеялись.
— Откуда же полно, сир! — вздохнул Эммер. Купеческое чутье подсказало, обдирать их будут не милосердно и многократно.
— Откуда? С торговли. Не из воздуха.
— Так сколько с торговли-то! На прожитье! — поплакался Дейтт. Уж на что простодыр, но и он почувствовал неладное.
Эммер и сам улыбнулся. С его-то рожей канючить о бедности. Один пурпуэн в сто грот ценой.
— У вас самый захудалый бордель лучше, чем в Кэффе добрый ремесленник живет, а то и купец. Шлюх не очень много, и те ухожены. А коли такого добра в городе мало, значит, порядочные женщины в низкое ремесло не скатываются. Или за хозяйством присматривают или на шее мужниной сидят, или трудятся где. А раз есть с чего черни кормиться значит, не только торгуете, но и цеха работают. А на пристанях? С худой жизни новые галеры не строят. Я с моста глянул — полная река. Значит в достатке чего на новых галерах доставлять. А склады? Не будки какие, а добротные. Внутрь не заходил, не знаю что там, но по виду не пыль да мыши. И порядок! Главное, порядок!
— Так чем мы хуже то остальных?
— Дело не в том хуже вы или лучше.
— Воевать будем, — высказался Фольч, как можно короче. Много слов скажешь, другие промолчат.
— Если бы только воевать! — посочувствовал Экрут. — Вы знаете на каких условиях я отправлен в Голадж? Или подомну всех или это кто-то проделает другой. Это полбеды. Я и другой, вам все едины. Но Кайонаодх под корону Асгейрра встанет.
— Разорить решили! — вздохнул Куэ, чего от него не ожидали.
— Легко хотите отделаться, мессиры голаджцы, — уже не стал сочувствовать Экрут. — Будите жить не как бог на душу положил или предки завещали, а согласно единым законам Асгейрра. Вольности и свободы отменяются. Был туат и нет туата. Межи и границы упраздняться.
— Это что получается..., — заморгал глазами мар-Гонт.
— А что получается? Не попробуешь, не узнаешь. Но лучше не пробовать. Таково мое мнение. Воевать, конечно, все одно что деньги на ветер выбрасывать и растрачивать людишек к делу пристроенных. Умелым занятие пустое — оружие ковать, лавочнику — мечом махать. Пашни немногие конскими копытами поганить, избы-деревни жечь, города рушить. Торговлю в убыток и не малый вводить.
ˮТак, так, так!ˮ — приободрился Эммер. Неспроста ведь разговор затеял. Что-то попросит? Денег вестимо!
— Стране со страной конечно выгода биться есть, при условии, добычу снять. А междоусобица выгод не имеет. Оружием поля не вспашешь, вкусный дуриан не вырастишь и не съешь. Потому воевать воздержимся...
ˮУффф!ˮ — в едином порыве выдохнули Говр и Эммер.
— ... по возможности. Сами на рожон не полезем. Однако, и в данном раскладе можно в прибытке остаться. На мой взгляд, у войны одно несомненное достоинство. Что в мирное время стоило дорого, в одночасье приобретешь за полцены.
— А не зазорно на людском горе деньгу сшибать? — вставил свое слово нунций.
— Кому зазорно, пусть молятся больше. Может с молитв тех храм краше, чем Марциану поставят.
— Обычно наоборот. Цены вверх скачут, — поправил Эммер. — Хлеб ...
ˮА что вам говорено про Худдур?ˮ
— ...справа воинская...
ˮА про горцев?ˮ
— Не на все, — хитро водит носом Экрут и потирает лапки. — Как вложитесь, мессиры, такую с того отдачу и поимеете.
Он сделал паузу. Самому отдохнуть. Тарабанил — запыхался.
— Так для чего же надобны деньги? — расстроен мар-Говр. Не понятно ему куда вкладывать? В наемников?
ˮКуда гнет?ˮ — беспокоился Фольч.
— На все! Слишком много может случиться, что бы вот так сейчас сказать, за это столько, за это столько, а за вот это и вообще платить не стоит, но придется.
ˮЗагадки загадывает,ˮ — разочарован Фольч. — ˮКогда разгадывать будет?ˮ
— По сколько? — теребил риага Дейтт.
— Сами определитесь. Хоть десятину вносите. Вы мессир Эммер, убедите в том купцов. А вы мар-Говр послужите гарантом их исполнительности. А вы бейлиф будете гарантом того, что нерадивые получат по заслугам. А вы нунций обяжите своих подчиненных в церквях объяснить народу, что деньги не на карнавалы собираются. На том совет завершим, — пресек всякие споры риаг. — А на вас мессир Фольч я возлагаю обязанности канцлера. Будете отдуваться за всех, но и спрашивать со всех будете.
— Польщен, — только и выдавил Фольч. Когда тебя осыпают милостями, смотри не прозевай оплеуху. А то, что оплеухами приветят Фольч не сомневался.
Вечером, ластясь и мостясь к Саскии, Экрут признался.
— Они настолько богаты, что не скрывают своего богатства. Не пойму только. Не умеют или не боятся?
— Ты о ком сейчас?
— О Дуфуре в общем, а в частном о Дейтте, Эммере. И ты была права, Эммер и Фольч ворует. И не просто ворует, а много.
— Это так очевидно?
— Если покопаться.
— Остальные честней?
— Это еще предстоит выяснить.
Экрут заткнулся поцеловать любовницу. Долго слюнил губы, неумело совал язык в её приоткрытый рот. Саския отвечала, в меру желания. Возня её не возбуждала. Вкус его слюней напоминал раскисший холодец.
— И как ты поступил? — спросила Саския когда Экрут от нее отлип.
— Дал Фольчу больше. Но вот думаю, не много ли он займет места у кормушки.
— Сомневаешься? Не жадись, — попросила Саския. Она знала, как не понравиться исковерканное слово Экруту. Но по-другому нельзя. Он ведь собирался — жадничать и что неприятней, опять вознамерился целоваться.
— Место у трона должно стоить дорого, — грел он руку на её плоском животе. Вторую подсунул под не менее плоскую задницу.
— Когда это будет настоящий трон, — не очень-то считалась с его самолюбием Саския.
Они опять целовались. Она опять сосала его язык, с неприязнью ощущая его эрегированный член у себя под боком.
— Здесь живут люди, которые думают, что кто-то разобьется для них в лепешку.
— Ты же не станешь их разубеждать в обратном?
— Конечно, нет!
Рука Экрут нашарила грудь любовницы и торчащий сосок. Ей было холодно, он думал от выспевающего желания. От его лап! Сколько раз Саския задавалась вопросом, что он чувствовал, облизывая её соски. И находила лишь один правдоподобный и честный ответ — ребра. Природа обделила в размере груди, очевидно не рассчитывая на её материнство. Впрочем, и в остальных местах она не оказалась щедра. Впалый живот, плоский зад, мосластые ноги.
— Ты заменишь Говра?
— Обязательно. Его не за что хвалить, но и повесить не за что. Тут нужен человек деятельный.
— Фольч уже занят. Эммер?
— А если ты?!
Она не уклонилась от его поцелуев и ласк. Не в благодарность. Пока он возился, тычась во все места, что слепой щенок за титькой, было время подумать. Экрут собирался усложнить себе и ей жизнь. В Кэффа этот трюк бы и прошел. Но не в Кайонаодхе! Править женщина еще могла, но не управлять! Существенная разница! Огромная!
— Оставь Говра и препоручи мне.
— Ты этого хочешь? Зачем?
— Найду причину его повесить или наградить.
— Я думал, тебе будет приятно заниматься делами лично.
— Будет проще, если ими будет заниматься Говр под моим присмотром.
— Я могу проявить монаршею волю.
— Волю да, но не глупость, — произнесла Саския, покрываясь мурашками. Холодная влажная лапка Экрута полезла ей под ночную рубаху.
— Пусть это будет самодурство.
Саския прислушалась к отяжелевшему дыханию Экрута. По её убеждению он переставал сносно соображать, как только эрекция набирала достаточную крепость.
— Не будет. Как они восприняли известие воевать?
— Подразумеваешь платить?
— Ни одно и тоже?
— Они осознают необходимость зла, выраженном в денежном эквиваленте. Я мог бы им назвать сумму. Но будет лучше если они сами её установят.
— Надеешься получить больше?
— Я получу ровно столько, сколько потребуется. Как только определюсь с союзниками.
— Только не Эерих!
— Почему же?
— Он никто. А если у него достанет ума выжить, он может стать проблемой. Проблемой, но не союзником. И мертвый он будет куда полезней.
— Мертвых союзников не бывает.
— Эта наилучшие союзники. По крайней мере не ударят в спину.
— В этом есть свой резон. Но и не Дуанн.
— Дуанн это прежде всего Веронн, — согласилась Саския. — Тебе с обеими сразу не договориться. Не хочешь попробовать с Киффом?
— Из Киффа никудышный союзник. Хуже он только в качестве врага. Пустоглазый будет действовать вопреки выгоде и здравому смыслу и логике. Он будет действовать сам по себе и сам для себя. Так какой с него прок? К тому же викарий не спустит его с поводка.
— Уже спустил. Кэффа далеко. А Элори?
— Я с ней за всю жизнь не перебросился и десятком слов. Так уж сложилось. Как же мне с ней договариваться сейчас?
— Я понимаю, к чему ты клонишь.
— Ты получила письмо от Януша?
— Днем.
— Он согласился? — возился риаг, путаясь в подоле ночной рубахи любовницы.
— Раздумывает, стоит ли ссориться с королем.
— А со мной?
Ей не обязательно раздвигать ноги и облегчать ему задачу. Он спокойно доберется к цели и так, но она раздвинула. Акт понимания и подчинения, а для него признак победы.
— Он думает.
— Он не верит в себя или в меня?
— Януш оценит свое неверие.
— А ну как спишется с Медани? Она пронырлива, они быстро найдут общий язык.
— Она прежде всего злопамятна. Ему не стоит это забывать.
— К старости злопамятной становиться даже фруктовая муха.
Пальцы Экрута грубо вторглись в её влажную плоть. Женщина не противилась тому, что он делает. Она давно поняла, мужчинам надо позволять делать то чего они хотят делать.
— Экки! — вцепилась Саския в плечо любовника.
— Хотя они идеально подойдут друг другу. Медани через чур любит копаться в грязи, — тяжело дышал Экрут.
ˮА ты?ˮ — терпела Саския, забывая задыхаться. Если в ней и проклюнулось желание, то теперь оно исчезло вовсе.
— Ты не прав.
— А как она справилась с Амюсом? А?
ˮБоже как долго?! — едва не вырвалось у Саскии поторопить Экрута.
— Боюсь, он сам этого хотел.
— Потерять должность?
— Успеть, спрятаться.
Саския раздраженно замолчала. Постель не годится для долгих обсуждений и бесед. Особенно когда у собеседника губы и язык заняты другим.
24. Туат Хюльк. Танство Шанталь. Замок Эсбро.
С плоского взгорка хороший обзор. Дорога в зеркалах подмерзших луж, кочковатая низина, смородиновый пожухлый околок, обвалившаяся часовня и... замок, похожий на сжатый кулак. Толстенные башни стоят плотно, оставляя куртинам минимум пространства. Шагов пятьдесят. Высокие зубцы, узкие просветы бойниц, выносные галереи. Острые когти массивной герсы впились в черную ладонь подъемного моста.
— Поднять не удосужились, — любовался замком Веронн. Фрайх находил Эсбро прекрасным местом проявить лучшие качества и защитникам и захватчикам.
— Чему удивляться? После того как им выложили сколько нас, — не контролирует гнев Дуанн.
Риаг переполнен эмоциями, что кружка хорошим пенным пивом. Сейчас чувства попрут поверх. Было от чего. Вчера вечером, сквайр Арт Бутс, тайком покинул лагерь риага и переметнуться к тану Мюрру. Легко и просто. Не страшась ни дурной славы, не тяготясь данным риагу словом. Наплевав на старых товарищей и крепкую дружбу. Ничего сквайра не удержало от постыдного поступка.
— Сколько ему отвалят? — с отчуждением смотрел на замок Бусси. В отличие от фрайха он не видит ни башен, ни герсы. А что видит? Замок который им ни за что не взять! Внезапность утеряна. Сил мало. И до предательского бегства Бутса замысел фрайха выглядел бредятиной, а теперь...
Веронн качнулся в седле, и конь послушно сделал несколько шагов.
— Что вы там высматриваете мессир? — прорывает Дуанна.
Он бы тоже высматривал и подмечал, будь с того хоть на фартинг толк. От высматриваний ни зубцы ни башни не станут меньше, а их защитники не разбегутся.
Скрипеть зубами дурная привычка... Слабоков... Дуанн хлопает лошадь по шее успокоить. Но успокаивать надо его самого.
— Смотрю, где нашего перебежчика вздернут.
— С чего вы взяли? — не верит в возмездие Бусси. Последнее время он мало чему верит, а когда его неверие не оправдывается, старается не показывать удивления.
— Заслужил, — объявляет Веронн приговор Бутсу.
— Повесят или нет, нам что делать? — требует ответа Дуанн. Ответ вот что ему действительно нужно. Прямой и честный ответ. Что ему... Что им... Что прах побери делать? После того как ничего сделать нельзя. Проклятый трус не просто предал, он предал его дело. И даже если Бутса, что с того?
Хорошо видно, суета и мельтешение на стене перетекает на галерею. Минуту спустя, с нее сбросили человека.
— Аааак!— оборвался отчаянный крик и тело Бутса, не доставая до земли, закачалось маятником.
