— Спасибо, Кэно. Просто я хочу, чтобы ты был защищен... в любом случае. А я буду делать все возможное, чтобы этого случая никогда не случилось.
— И я тоже! Только... — Кэноэ вздохнул. — Только я теперь и не знаю, чего нам ждать на Филлине...
Глава 72. Двойственность
29.03.5374 года
Доклад Сеймора Скэба был, как всегда, четким, информативным и совершенно безэмоциональным.
— К сожалению, наши расчеты не оправдались, — говорил он, но в его голосе не было ни малейшего сожаления. — Советник Буонн сообщил мне, что кризис на Восточном континенте благополучно разрешен, и в посредничестве Горданы нет необходимости.
— Не больно-то и хотелось, — проворчал Лёрид Кирстен, делая вид, что следит за игрой света в бокале с темно-янтарной жидкостью.
— Скорее, не больно-то и моглось, — Сэймор Скэб не удержался от шпильки.
— Сеймор, не нуди! — Кирстен слегка повысил голос. — Ты становишься похожим на свою сестричку. Никакой катастрофы не произошло. Мы просто вернулись на исходные позиции. Так или иначе, после этой истории пришельцы все равно не будут доверять восточникам.
— Лёрид, не делай вид, будто чего-то не понимаешь, — еле слышно вздохнул Скэб. — Всё уже больше не будет так, как прежде. Буонн знает, кто подставил его перед Пзуунгом. Он дал мне это понять.
— Неизбежные издержки, — хладнокровно пожал плечами Кирстен. — Мы рискнули — согласись, ставка того стоила, — но на этот раз проиграли. В следующий раз выиграем.
— Это не риск, а безответственность! — Скэб недовольно покачал головой. — Лёрид, хватит метаться! Сколько еще надо тебя убеждать в том, что надо ставить на пришельцев, а среди них — лично на советника Буонна?! Это оптимальная стратегия, и отход от нее может нам дорого обойтись! Надо остановиться на чем-то одном и придерживаться этой линии, а ты вечно пытаешься еще что-то выгадать!
— Не пытаюсь, а выгадываю, — спокойно напомнил Кирстен, пригубив из своего бокала. — И если бы не мои, как ты выражаешься, метания, мы бы до сих пор еще сидели в Зейгалапе!
В кабинете повисла тяжелая тишина. Нарушил ее Кирстен.
— Сеймор, не принимай все так близко к сердцу, — негромко сказал он, с усмешкой глядя на напряженно вытянувшегося на краешке кресла Скэба. — Ты был прав, а я — нет. Вот и всё. Просто мы действительно выходим на новый уровень межмировой политики. Нам приходится иметь дела с проблемами, с которыми мы не сталкивались раньше. Мы учимся, а учебу трудно пройти, не набив пару шишек. Так что, работаем дальше, Сеймор. Нам надо повышать квалификацию — и свою, и наших людей.
— Хорошо, Лёрид, — Скэб слегка расслабился и даже сделал небольшой глоток — первый — из своего бокала. — Я попытаюсь что-то исправить.
— Вот и ладно, — Кирстен широко улыбнулся. — По крайней мере, нам не надо будет отменять эту проклятую церемонию, на которую мы уже истратили чертову кучу денег. Если бы они пропали зря, Вайкел нас с тобой просто загрыз бы! Поговори с Ронайсом — пусть уже начинает собирать своих писак.
— Да, Лёрид, — Сеймор Скэб поднялся с кресла и вышел из кабинета, оставив свой бокал недопитым.
Кирстен медленно втянул остаток напитка сквозь зубы, почти не чувствуя вкуса.
"Ты был прав в одном, Сеймор, — сказал он про себя. — Ничего уже не будет так, как прежде. А чтобы решать новые проблемы, понадобятся новые люди".
30-32.03.5374 года
— Я понимаю, что вам, наверное, нужны какие-то другие люди, но у меня их нет! — Агим Рагови, бывший писатель, публицист и правозащитник, а ныне — один из неформальных лидеров в лагере ссыльно-переселенцев, возмущенно запрыгал вокруг Майдера Билона. — По крайней мере, за те деньги, которые вы платите!
— О, вы уже начинаете торговаться? — иронично поднял бровь Билон, на секунду отрываясь от своих записей. — Увы, вынужден вас разочаровать: расценки утверждены и пересматриваться не будут. Как говорится, хотите — копайте, хотите — не копайте. Но вообще, в том, где вы пытаетесь усмотреть ущемление прав ваших соплеменников, я вижу банальную лень. Лопатой орудовать — это не за прилавком стоять!
— Почему у вас такое предубеждение против торговли?! — Рагови был настолько возмущен, что даже остановился. — Да, наших предков везли в Гордану как рабочих, но каждый из них хотел разбогатеть и стать торговцем. Разве это плохо?! Или нарушает какие-то ваши традиции?! Насколько я понимаю, стремление к богатству является стержнем всего горданского общества!
— Проблема не в торговле как таковой, — невнятно согласился Билон, пытаясь разобрать вчерашние записи начальника геологической партии Дагира Дельвина. — Проблема в вас.
— И в чем вы видите здесь проблему?! — Рагови снова подскочил, размахивая руками. — Да, мы отличаемся от вас. Но что плохого в стремлении сохранить национальные традиции, культуру, религию, обычаи? Мы происходим из разных народов, но ощущаем свою общность. Мы — меньшинство, живущее в чужеродном окружении, поэтому желание помогать и поддерживать друг друга вполне естественно!
Билон, вздохнув, отложил записи. Похоже, ему предстояла очередная дискуссия, ставшая в последние дни чем-то вроде ежедневного утреннего ритуала. Рагови, очевидно, сильно не хватало в лагере привычной для него атмосферы интеллектуальных схваток. Поэтому, наверное, каждую беседу с Билоном, которого он явно выделял среди остальных членов геологической партии, он норовил превратить в спор на одну из двух излюбленных им тем — дискриминацию выходцев из Заморья и борьбу за их попираемые на каждом шагу права.
В первые дни Билон, порой, даже не знал, чем ответить на эмоциональные доводы известного правозащитника, но теперь он уже чувствовал себя во всеоружии, готовясь пустить в ход по-настоящему веские аргументы.
— Вы сами делаете ваше окружение чужеродным, — напористо сказал он. — Вы отказываетесь слиться с нашим обществом, ассимилироваться, хотя живете в Гордане уже десятилетия. Вот у вас кто приехал в Гордану — дед или прадед?
— Прадед, — Рагови немного успокоился.
— Из Дахрана? — Билон наобум назвал родину большинства заморских переселенцев.
— Нет, из Дарглона. Но он был бурхиба, так что вы почти угадали.
— Вот видите, — Билон сделал приглашающий жест, предлагая Рагови присесть. — Вы — представитель третьего поколения, родившегося на нашей земле, но до сих пор ощущаете себя не горданцем, а бурхиба из Дарглона. Вы здесь чужой, потому что отказываетесь стать своим.
— А почему мы должны принимать ваш образ жизни? — усмехнулся Рагови, садясь на скатанный тент у потухшего костра. — Мы ведь все в этой стране потомки иммигрантов. Откуда, например, прибыли в Гордану ваши предки?
— Я не настолько хорошо знаю свою родословную, — прищурился Билон. — Но я точно знаю, что они приехали сюда на триста лет раньше, когда здесь обитали только дикие звери. И именно они построили эту страну! Вы отказываетесь быть ее частью, так что не обижайтесь, что к вам относятся соответственно. А ведь ваша родина — Гордана, хоть вы это и не хотите признать! Вы сами не даете вашим детям почувствовать себя горданцами, консервируете их в своем обществе!... Вы бывали в своем Дарглоне?
— Был, — коротко ответил Рагови, дернув рукой, будто пытаясь поправить свой знаменитый полосатый шарф.
— И наверняка заметили, что там вам все чужое, что там вас никто не ждет?
Билон бил наверняка. На это как-то жаловался в разговоре с Кримелом отец Тагин.
Похоже, он угадал. Рагови заметно скривился.
— За что же вы так нас не любите? — наконец произнес он.
— Не "вас", — уточнил Билон. — А некоторых представителей вашего народа. Я вырос в Тиринаке, вам знаком этот город?... Да, тамошняя община — одна из самых крупных в стране. Вся торговля у нас была в руках заморцев, и каждый раз, заходя в магазин, надо было держать ухо востро, ведь обмануть белого покупателя у них считалось за доблесть. Сами они никогда не ходили по одиночке и нападали всегда только кучей — на одного-двоих. Полиция не вмешивалась. Одного моего знакомого тяжело ранили ножом среди бела дня, на людной улице — он только хотел заступиться за пожилую женщину, у которой трое агрессивных подростков вырывали сумочку. Его обидчиков так и не наказали, дело было прекращено. А ему пришлось бросить спорт, хотя ранее он подавал большие надежды. Он так и не смог полностью восстановиться после ранения...
— Но разве у вас не то же самое?! — Рагови возмущенно всплеснул руками. — Полицию и суды подкупают все, и каждая семья стремится избавить своего члена от тюрьмы, что бы он ни совершил.
— Так зачем же вам равняться на самое омерзительное, что есть у нас? — возразил Билон. — К тому же, не все могут и не все хотят действовать в обход закона. А у вас любой мерзавец гарантировано получает помощь от всей общины только за то, что у него темная кожа и он входит в какой-то ваш род или клан. Все эти сволочи чувствуют себя безнаказанными и бравируют этим! И вы еще удивляетесь тому, что ваша высылка не вызвала возмущения у большинства горданцев?!
— По-вашему получается, что все национальные проблемы упираются в преступность? И можно решить их, сделав полицию неподкупной? — скривил губы Рагови.
— Нет, — Билон решительно помотал головой. — Это невозможно, потому что честной и неподкупной полиции не бывает. Ну, может быть, где-то на уровне рядовых топтунов. Начальство всегда будет продажным. Вас будут не любить, пока вы не прекратите рассматривать остальных жителей нашей общей страны как врагов или добычу. На вашу инаковость никто бы не обращал особого внимания, если бы вы взяли на себя труд уважать наши законы и традиции. В конце концов, если вы чувствуете себя в Гордане гостями, так и ведите себя как гости, а не как хозяева, которым все позволено!
— И после всего этого вы нам помогаете? — с горечью спросил Рагови.
— Да помогаю и буду помогать, — решительно заявил Билон. — Потому что знаю, что среди вас здесь, в лагере, подавляющее большинство — нормальные люди, честно зарабатывающие свой хлеб. Что-то я тут не наблюдаю ни бандитов, ни торговых воротил, а мне как-то не верится, что их отделили от вас и отправили в какое-то другое место. Вы полагаете, что противостояние — это заморцы против белых, а должно быть — нормальные люди против негодяев. Вот когда ваша община это поймет, жизнь наладится!
Агим Рагови молчал с недовольным видом, как было всегда, когда он ощущал себя побежденным в споре. Билон беседовал с ним уже не в первый раз и хорошо знал, что известный публицист и правозащитник не очень силен в дискуссии, когда она опирается на факты. Он все больше брал эмоциями, вот только с Билоном это уже не проходило.
Сухо попрощавшись, Рагови ушел куда-то по своим делам — наверное, назначать новых рабочих-землекопов, которых в последние дни требовалось все больше. А Билон вернулся к своему прерванному занятию — обрабатывать записи геологов и упаковывать образцы. Работа, как всегда, захватила его целиком, и в следующий раз он поднял голову, только когда почувствовал, что кто-то стоит рядом с ним. Это был Вилам Сентер.
— Здорово, Майдер! — весело прогудел весельчак-снабженец. — Ты я вижу, совсем закопался в работу. Тебе, может, лопату дать, откопаться?!
— Зачем, мне и тут хорошо, — улыбнувшись, Билон крепко пожал руку Сентеру. — Ты какими судьбами здесь?
— Да все по твоим делам, — Сентер внезапно посерьезнел. — В общем, собирайся, Майдер.
— Опять?! — Билон мигом подобрался. — Опасность?!
— Нет, нет! — Сентер весело хлопнул его по плечу. — С этим все в порядке. Просто есть мнение, что хватит тебе тут землю копать, пора заняться более интеллектуальным трудом.
Сборы не заняли много времени. Солнце только подобралось к вершине своего дневного пути, а Майдер Билон уже сидел рядом с Сентером на сиденье автомобиля, уносившего его прочь — как он надеялся, навсегда, из Проклятой долины.
В Ридентале Билон плотно пообедал в небольшом уютном ресторанчике, показавшемся ему неописуемо роскошным и изобильным, а затем Сентер передал его с рук на руки серьезному и очень молчаливому молодому человеку, одетому немного не по погоде, — в рубашку с длинными рукавами и плотные темные брюки. Сухо поздоровавшись с Билоном и даже не представившись, он распахнул перед ним переднюю дверцу дорогого спортивного автомобиля.
Следующие несколько часов Билон провел, наблюдая, как сухая степь постепенно уступает место возделанным полям, зеленым лугам и перелескам, а фермы, деревушки и городки по обеим сторонам дороги встречаются все чаще, и слушал легкую музыку, льющуюся из радиоприемника. Его водитель за все это время не произнес, наверное, и трех слов, и Билон был ему за это почти благодарен.
Поздно вечером, когда уже давно стемнело, машина остановилась у небольшого мотеля, куда их пустили молча и не спрашивая документов. Короткая ночевка, завтрак в придорожном кафе, и с рассветом они снова отправились в путь, стремительно преодолевая километр за километром.
Через пару часов Билон уже догадывался, что должно стать их конечной целью. Автомобиль теперь шел почти точно на север, а на больших синих щитах у обочины, показывающих расстояние, оставшееся до различных населенных пунктов, появилось название "Ойдевиз".
Билон мало что знал об этом небольшом городе, расположенном почти на границе населенных земель, чуть южнее зоны таежных лесов. О нем редко говорили в новостях. Однако цепкая память журналиста напомнила ему, что именно здесь на последних местных выборах победило "Движение". Это было, наверно, одновременно и плохо, и хорошо. С одной стороны, здесь "Движение", очевидно, сохранило еще и людей, и связи, но, с другой, этот город, скорее всего, все еще находился под особым надзором кирстеновских спецслужб.
Наступило уже обеденное время, когда автомобиль въехал, наконец, в Ойдевиз. После недолгой поездки по городу он остановился у небольшого симпатичного двухэтажного здания, сложенного из темно-оранжевого, белого и розового кирпича. Вывеска на фасаде сообщала, что здесь находится фирма, занимающаяся строительством и ландшафтным дизайном, а в небольшом дворике размещалась целая выставка пиломатериалов, тротуарной плитки и декоративных растений в больших круглых вазонах.
Билон вслед за своим молчаливым провожатым вошел внутрь через боковую дверь с надписью "Служебное помещение", поднялся по неширокой лестнице на второй этаж и вскоре оказался в небольшом кабинете. За заваленном бумагами столом сидел темноволосый человек в очках. Он поднялся, встречая посетителей, и Билон безошибочно узнал в нем Райнена Фремера.
Вот и свиделись снова.
— Я, в общем, осведомлен о ваших приключениях, — заметил Фремер, когда с приветствиями было закончено, а молоденькая девушка в элегантном брючном костюме принесла скайру и судочки с едой. — Как ни странно, именно благодаря вам мы получили возможность, о которой я раньше мог только мечтать. Мы хотим отправить вас на церемонию объявления Филлины колонией Звездной Империи.
— В каком качестве?! — Билон чуть не подавился.
— Конечно, профессиональном. Как журналиста.
