— Ваше в-высочество, — Пзуунг выглядел растерянным. — Это так неожиданно... Дайте мне, пожалуйста, сутки. Я докажу... Э-э-э... Мне нужно передать дела...
— Да какие дела? — махнул рукой Кэноэ. — Насколько мне известно, с департаментским советником Буонном вы не сработались. Не отравляйте жизнь ни ему, ни себе. Я немного поработаю здесь с отчетами, буду готовиться к завтрашней встрече с президентом Кирстеном. И подожду вас.
Однако Пзуунг почему-то в нерешительности топтался на месте.
— Что-то не так, достойнейший?! — поднял голову Кэноэ.
— Э-э-э... ваше высочество, — Пзуунг замялся. — У меня личные вещи в сейфе.
— Так забирайте, я постараюсь не смотреть.
Кэноэ отвернулся, занявшись отчетом. Он только слышал, как Пзуунг открывает сейф, стоящий в углу кабинета, и достает из него что-то тяжелое. Внезапно громкое пыхтение прервалось сдавленным коротким ругательством, а на пол с грохотом и звяком звучно просыпалось что-то мелкое и рассыпающееся.
— Помочь вам?...
Кэноэ поднял голову и обомлел. Пзуунг неловко держал в руках большой картонный ящик с провалившимся дном, а весь пол вокруг него был усыпан золотыми слитками, монетами и украшениями.
— Что это?! — с гневом спросил Кэноэ. Он поднял слиток, за ним пару монет, на всех были филлинские надписи. — Мародерство?!
— Н-нет-нет! — поспешно забормотал Пзуунг. — Это просто подарки! От президента Кирстена и... э-э-э... народа Горданы! Это только представительские дары!
— Они проведены через кассу?! — Кэноэ грозно наступал на Пзуунга. — Не лгите мне!
— Нет! — взвизгнул Пзуунг, на глазах становясь меньше. — Я не успел!
— Значит, это взятка!? И что вас просили сделать?!
— Замолвить словечко за Гордану перед вами! Но ничего такого я и не делал, вы же видели!
— Так вы даже не отработали эту плату?! — с гадливостью произнес Кэноэ.
— Это была не плата, только подарки! Я готов добровольно пожертвовать половину на благо Империи!
— Вы хотите дать взятку мне?!
Кэноэ схватился за коммуникатор, вызывая Ровоама.
— Суперофицер! — обратился он к начальнику охраны. — Вызовите своих людей, пусть принесут прочный металлический ящик. Соберите с господином Пзуунгом все эти ценности и передайте их по описи представителям Горданы для возвращения президенту Кирстену. Проследите, чтобы Пзуунг собрал свои личные вещи, и доставьте его на "Звезду" — с настоятельной рекомендацией не покидать выделенных для него помещений до возвращения в Метрополию!
Кэноэ отвернулся, ему было противно. Чтобы отвлечься, он сделал вид, будто читает отчеты. Потом, вспомнив, взялся за блокнот, где записывал пункты, которые нужно будет обсудить с Буонном, и добавил в них еще два. Ранее он предполагал решить вопросы встречи с генералом Собеско и устройства Лики Ранси непосредственно с президентом Кирстеном, но, подумав, решил попросить об этом Буонна — пусть сделает по своим каналам. Так будет спокойнее и надежнее.
Глава 82. Спираль
11.04.5374 года
Майдер Билон проснулся, как всегда, в пять утра. В последние дни он вставал в одно и то же время, как по будильнику, словно вываливаясь в реальность из мира долгих, неясных снов, которые он тут же забывал, стоило открыть глаза.
Еще не совсем проснувшись, Билон наскоро умылся и пошлепал в кухоньку, чтобы приготовить лакин. Руки сами справлялись с делом и действовали автономно от только выходящего на рабочий режим мозга. Лишь наливая напиток в чашку, Билон, наконец, осознал, что делает. Он вздрогнул, и кипяток пролился на стол, растекшись лужицей по однотонной светло-зеленой клеенке.
Он никогда не готовил себе лакин с раннего утра, и вообще за время пребывания в Заморье пристрастился к хорошей скайре, которую обычно и пил после завтрака. Это была привычка не его, а Чарнеша.
Билону стало страшно. Он уже привык к тому, что выглядел, как Чарнеш, двигался как Чарнеш, говорил как Чарнеш и узнавал людей, которых знал не он, а Чарнеш. Но неужели он стал чужим самому себе настолько, что даже бессознательные привычки стали у него такими же, как у двойника?! И что в конце концов останется от него самого?!
— Вы неспокойны?
В маленькой кухоньке незаметно появился немолодой заморец, который жил в смежной комнате и наставлял Билона в проведении многочисленных процедур. В представлении Билона он напоминал механика, постоянно крутящегося вокруг гоночной машины, осматривая ее и что-то подвинчивая во время остановок.
Волнуясь и поэтому говоря немного косноязычно, Билон попытался объяснить, что его беспокоит. Но заморец понял его.
— Не бойтесь, это не навсегда. Избавившись от маски, вы снова обретете самого себя. Пощупайте себя за правым ухом. Там есть складка, потянув за которую, вы снимите с себя личину. Если вам совсем невмоготу, можете сделать это даже сейчас.
— Нет, — Билон покачал головой. — Не бросать же все в последний момент.
— Вы уезжаете уже сегодня?
— Да, поезд без трех минут десять.
— Время еще есть, — заморец внимательно взглянул на Билона. — Мы бы могли с вами сделать еще одну коррекцию.
— Ну уж хватит! — решительно отказался Билон.
Тут стоит только начать, и не заметишь, как наступит вечер. Бывало уже.
— Что есть, то уже есть, — продолжил он. — Мне еще собраться надо. Тем более, что меня Мастер вызвал на полвосьмого.
— Хорошо, — заморец еще раз оглядел Билона со всех сторон. — Не идеальная работа, но выпускать вас в люди можно. Только старайтесь не выходить из дома, когда светит Большая Луна.
— Почему?!
— Она вас выдаст. А теперь — прощайте.
Заморец вышел. Вскоре легко хлопнула входная дверь, и Билон остался один — допивать остывший лакин и собирать вещи.
Быстро справившись со всеми делами, он откровенно заскучал. Делать было абсолютно нечего. В комнате не было ни телевизора, ни книг, а в окно была видна только густая крона растущего рядом дерева. Немного помаявшись, он все-таки решил сходить к пожилому заморцу, который занимался его преображением. Настоящее его имя Билон так и не узнал. Все называли его просто Мастером, произнося этот титул с неизменным почтительным уважением и словно с большой буквы.
Хотя назначено ему было на полвосьмого, а на часах еще не было и семи утра, Билон проскочил мимо двух сонноватых служителей, игравших роль то ли охраны, от ли секретарей, и, проигнорировав донесшийся из-за спины недоуменный возглас, деликатно постучал в дверь неприметного кабинета. Не дождавшись ответа, Билон заглянул внутрь и вдруг обомлел. На месте пожилого заморца за столом сидел Райнер Фремер, а напротив него удобно устроился в кресле высокий массивный человек лет пятидесяти, в котором Билон немедленно узнал Шена Брагера — предателя, который в прошлом году помог президенту Кирстену запретить Движение как якобы террористическую организацию.
— Вы?! — вырвалось у Билона.
— Заходите уж, раз пришли, — недовольно качнул головой Фремер. — Только закройте за собой дверь.
— Вообще-то, я постучался... — Билон несмело зашел в кабинет.
— Да садитесь, садитесь же! — Фремер махнул рукой. — Шен, я же говорил вам, берите с собой нормальную охрану!
— В нормальной охране могут оказаться чужие глаза и уши, — отмахнулся Брагер, с интересом разглядывая Билона. — Ну что же вы, молодой человек? Присаживайтесь. Я так понимаю, что для вас секретом больше, секретом меньше уже не принципиально?
— Я и сам по себе большой секрет, — пробурчал Билон, опускаясь на стул напротив Брагера.
— Мне это известно, — хмыкнул Брагер. — Губернатору дистрикта положено знать, что творится на его территории.
Губернатору?! Билон отшатнулся, в панике переводя взгляд с Фремера на Брагера и обратно. Неужели он вляпался в новую ловушку?!
— Да не волнуйтесь вы так, — усмехнулся Фремер. — Господин Брагер действительно занимает должность губернатора дистрикта Ойдевиз, но одновременно является членом так называемого узкого руководства Движением.
— Но я же сам наблюдал за судебным процессом...
— Это был фарс, игра, — объяснил Фремер. — Шен добровольно согласился сыграть роль предателя.
— Но как?... Зачем?...
— Нам стало известно, что против Движения готовится масштабная провокация, чтобы объявить его экстремистской организацией и запретить, — терпеливо объяснил Фремер. — С этой целью люди Кирстена... вернее, Скэба начали искать подходы к нашим лидерам, чтобы заставить кого-то из них выступить и подтвердить обвинения в наш адрес. В ход пошли угрозы, шантаж, надуманные обвинения, поэтому Шен и предложил им себя, чтобы отвести опасность от остальных.
— У меня нет ни семьи, ни детей, мне не за кого бояться. А презрение бывших товарищей я как-нибудь переживу, — усмехнувшись, добавил Брагер.
— Но разве не было другого выхода?
— Какой? Мы и так не исключали перехода в подполье, а благодаря Шену мы точно знали сроки и смогли подготовиться.
— Вы это называете подготовкой?! — не сдержался Билон. — Редакцию "Утренней звезды" разгромили чуть ли не на моих глазах! И в лагере я видел немало ваших!
— На самом деле, их там оказалось не так уж и много. И, в основном, это были те, кто не прислушался к предостережениям, — покачал головой Фремер. — Впрочем, преследования сделали нас только сильнее.
— Неустойчивые отшатнулись, остались только самые верные?
— Примерно так, — Фремер словно не заметил иронии в вопросе Билона. — Наше Движение изначально возникло как весьма разнородная организация. Ее ядро составила сравнительно небольшая группа людей, недовольных существовавшим порядком и уверенных в том, что они сумеют установить другой, лучший. Но очень скоро вокруг этого ядра наросла масса попутчиков, начиная от радикалов и авантюристов и заканчивая многочисленными диванными оппозиционерами...
— Это те, кто всегда готов ругать правительство, но не слезая со своих мягких диванов?
— Именно так, — Фремер улыбнулся. — С одной стороны, эту прослойку составляют образованные люди, в значительной мере создающие общественное мнение, поэтому отталкивать их нецелесообразно. Но, с другой, их восторженно-идеалистический взгляд на многие вещи, как правило, совершенно не соответствует реальной жизни, а любой вопрос они могут утопить в бесконечных демократических дискуссиях. Как показал пример того же Ойдевиза, в котором мы выиграли местные выборы, эти господа всегда будут фрондировать против любой вменяемой власти, поскольку реальное управление людьми несовместимо с возвышенными идеалами. Оно, знаете ли, очень быстро освобождает от иллюзий.
— Вот благодаря репрессиям мы и избавились от этого балласта, — вставил Брагер. — Раньше даже у нас в руководстве хватало этих... любителей мягких диванов. Сейчас их нет.
— Но все равно, это как-то неправильно! — воскликнул Билон. — Надо было действовать как-то иначе... Вести контрпропаганду, что ли? Рассказывать людям...
— Мы и рассказывали, — хмыкнул Фремер. — Помнится, вы сами принимали в этом самое активное участие. Мы до самого конца пытались донести до людей правду. И сильно нам это помогло?!
— Насколько я знаю, вы были за границей и не видели, как Кирстен стал президентом, — сказал Брагер. — Он был очень популярным, да и сейчас многие в нем еще не разочаровались. Голосовали не столько за него, сколько против надоевших политиков, а в нем видели надежду на перемены. Мы тогда недооценили силу этой надежды. Я был уверен, что президенту Дипстолу дадут переизбраться на второй срок, и убедил в этом всех остальных. Из-за этого на выборах в конце позапрошлого года Движение не выставило своего кандидата. Это была моя ошибка, моя вина...
— Шен, не вы один ее совершили, — пришел на помощь Фремер. — Тогда в это поверили все. Например, тот же Хоннуок не стал баллотироваться, а у него были хорошие шансы. На Кирстена никто и не думал ставить. Его выдвигали исключительно как "спойлера", чтобы отобрать голоса у Брукнера.
— Но Кирстен повел свою кампанию очень умно, — подхватил Брагер. Было видно, что эти воспоминания до сих пор отзываются в нем сожалением и болью. — Он просто виртуозно работал с прессой и телевидением, в этом он бы на две головы выше всех остальных. При этом, он не критиковал Дипстола, просто продвигал свою положительную программу. Не пытался угодить всем и каждому, а говорил ясные конкретные вещи и этим сильно отличался от всех других кандидатов. Людям нравились его решительность, определенность, умение четко отвечать на вопросы.
— Он был настоящим, — добавил Фремер.
— Вот именно! И когда в последний месяц он по опросам стал опережать Дипстола, его было уже поздно валить. А перед самыми выборами кукловоды поняли, что он "сделает" Дипстола при любых раскладах, и переключились на его поддержку. Так Кирстен и получил свои голоса.
— Кукловоды решили, что политический аутсайдер станет их послушной марионеткой, еще лучше Дипстола, — подхватил Фремер. — Поэтому когда Кирстен через несколько месяцев вздумал проявлять признаки самостоятельности, его попытались жестко поставить на место. На чем и погорели...
— Тогда мы даже вели переговоры со Скэбом, чтобы вместе выступить против олигархии, — задумчиво произнес Брагер. — Но президент не захотел делиться властью ни с кем. Он воспринял нас как своих конкурентов и поспешил уничтожить.
— Хотя основной удар он все же наносил по олигархам, криминалитету и коррумпированной верхушке на местах, но обставил все так, будто выступает против Движения, — снова заговорил Фремер. — И его будущие жертвы не только спокойно смотрели на все приготовления, но даже помогали ему — ведь мы были для них еще большим врагом, чем Кирстен.
— Понятно, — покачал головой Билон. Прошлые события раскрылись перед ним неожиданной стороной. — А что теперь?
— Мы просто ждем, — сказал Фремер. — Время играет на нас. Шен испросил за свое "предательство" высокую цену. Он теперь губернатор дистрикта, которым управляют те же люди, что и раньше. По соглашению с Кирстеном ему позволили оставить на своих местах всех, кто согласился принять новую власть. Сейчас Ойдевиз — это наша кузница кадров. Здесь мы учимся управлять государством.
— Кирстен теряет популярность, он наделал ошибок, — Брагер с размаху опустил ладони на подлокотник. — Самое главное, у него нет кадровых ресурсов. У него были и есть кулаки. Этого хватило для завоевания власти, но для управления страной нужны мозги. Он пытается привлечь идеологически близких, таких же "повернутых" против выходцев из Заморья, но получается у него плохо.
— Когда в обществе главенствует установка на индивидуализм, обогащение и личный успех любой ценой — кто какую может заплатить, ни о каком качественном управлении государством не может быть и речи, — жестко сказал Фремер. — Кирстен убрал прежнюю верхушку, но это ничего не изменило. Наоборот, когда истребляют волков, начинают плодиться шакалы. Стайс был хищником, он не создал сам ничего, только унаследовал или захватил, не брезгуя самыми грязными приемами и не останавливаясь даже перед убийствами. Но все захваченные им компании при нем развивались лучше, чем при прежних хозяевах. Нынешние и этого не могут.
