Тут любая голова пойдет кругом. Или, может, просто провести церемонию, объявить Филлину колонией и благополучно улететь домой, а последствиями пусть занимаются те, кому это положено по должности? Но тогда придется забыть о тех обязанностях и ответственностях, которые налагает на него — пусть даже чисто теоретически — ранг Императорского Подручного, и признать, что он годен только для ритуалов и пустого времяпрепровождения...
Кэноэ даже начал жалеть, что внес в свою программу встречи с филлинскими лидерами, да еще и настоял на этом. Тоже мне, великий дипломат нашелся! Полез решать вопросы глобального мироустройства, да еще с профессиональными политиками, реально управляющими крупнейшими на планете государствами с многомиллионным населением! Это еще похлеще, если бы он дома стал указывать, что делать, тому же губернатору 38-й провинции...
Хрустальный Жезл не делает никого ни умнее, ни опытнее. На Тэкэрэо за ним стояли Эерган и Гриарн, на корабле — Меркуукх и капитан Свэрэон, на Таангураи — принц Ларнэон и Кхаэро. И это в Империи статус Императорского Подручного кое-что значит, филиты же будут оценивать его самого, а не его регалии. Кем он будет выглядеть в сравнении с ними?! Тщеславным мальчишкой, вздумавшим поиграть в большую политику? Человеком, занимающимся не своим делом? Дутой величиной?... И почему он вдруг решил, что способен справиться с чем-то большим, чем положенные ему церемониальные функции, если даже такой опытный переговорщик как Реэрн, о котором все дают самые положительные отзывы, признался, что президент Калансис переиграл его целиком и полностью?...
— Дядя, осторожнее, вы мне все раздавите! — услышал он вдруг детский голос, неожиданно вернувший его в реальный мир.
Поспешно остановившись, Кэноэ увидел у себя под ногами сложную конструкцию из веточек, палочек и пластмассовых кубиков, должную означать, очевидно, домик, окруженный садом. Чуть дальше стояла и сердито смотрела на него девочка лет шести-семи в зелено-лиловой кофточке и темно-синем комбинезоне.
— Привет! — Кэноэ присел на корточки. — Извини, я думал, тут никого нет. Что ты здесь делаешь?
— Играю, — произнесла девочка с такой интонацией, что Кэноэ даже стало стыдно за глупый вопрос.
— А почему ты одна играешь? — спросил Кэноэ, надеясь, что этот вопрос будет более уместным. — Разве с друзьями не интереснее?
— Иногда, — совсем по-взрослому вздохнула девочка. — Только они не хотят сюда идти.
— Почему?
— Боятся.
— Разве здесь страшно? — удивился Кэноэ, впервые как следует оглянувшись по сторонам.
Роща была очень светлой, наполненной солнцем, легко пробивавшимся сквозь негустые ветви. Здесь почти не было подлеска, в котором мог бы скрываться человек или зверь.
— Не-а, — помотала головой девочка. — Но они все равно боятся.
— Кого же?!
— Филитов. Нам учительница сказала, что нельзя ходить сюда, потому что на нас могут напасть филиты.
— А ты их не боишься? — с интересом спросил Кэноэ.
— Не-а, не боюсь. Учительница говорит, что филиты злые, но это неправда. Они добрые. Они не захотели в нас с мамой стрелять.
— В вас?
— Да. Нас мама в пять утра разбудила, и мы вместе с Аусиу и Ауте пошли смотреть, как распускается цветок. Филиты увидели нас и не стали стрелять. Их гвардейцы в плен взяли. Так папа сказал. А я потом свою книжку филлинской девочке подарила.
— Филиты добрые, — машинально повторил Кэноэ.
Ему уже рассказывали о филитах, которых он должен будет освободить на церемонии, но никто почему-то не упомянул о том, по какой причине они не напали на колонистов. Они просто не стали стрелять в детей. Они — не агрессоры, они просто пытаются защищаться. Президент Калансис хочет свободы, мира и достатка для своего народа, но не знает, сможет ли получить все это от Империи.
Поэтому ему не надо вести никаких переговоров. Пусть Калансис готовится к встрече, пусть готовит любые хитрые вопросы и коварные ловушки. Для него это не важно. Он будет просто говорить правду, а остальное как-то приложится.
Улыбнувшись девочке, Кэноэ встал и, осторожно обойдя построенный ею домик, пошел обратно к опушке рощи. Прогулка, как всегда, помогла: от депрессии и неуверенности в себе не осталось и следа.
8.04.5374 года
Торжественная церемония в аэропорту филлинского города Нагисса запомнилась Кэноэ плохо. Наверное, он был слишком напряжен, находясь в состоянии постоянной готовности к отражению неведомой внезапной угрозы, а чрезвычайные меры безопасности, причем, с обеих сторон, не давали забыть об этом. Наконец, чуть ли не пробежав между двумя строями почетного караула (интересно, а филиты тоже стоят с незаряженным оружием?), Кэноэ оказался внутри большого зала с черно-белым полом из каменных плиток, где можно было слегка расслабиться и придти в себя.
Этот зал еще сохранял в себе черты провинциального аэровокзала, но в этот день он должен был стать местом для проведения переговоров на высшем уровне. Посреди обширного пустого пространства, под лучами ярких ламп, стоял простой деревянный стол с двумя креслами друг напротив друг друга, заключенный в прозрачный металлопластовый куб, обеспечивающий абсолютную звукоизоляцию и защищающий почти от любого оружия.
Поправив гарнитуру автоматического переводчика, Кэноэ прошел через тамбур и шагнул внутрь. В ту же секунду навстречу ему двинулся немолодой филит в простом темно-сером костюме без всяких украшений. Они одновременно дошли до стола и, поклонившись друг другу, сели каждый в свое кресло.
Никто из них не торопился начинать разговор. Кэноэ было немного не по себе. Он, конечно, знал, что каждое его слово будут слышать и Кээрт, оставшаяся в лайнере, и Меркуукх с Таутингом, находящиеся здесь в зале, и Ровоам, дирижирующий охранниками, но все равно это ощущение встречи наедине на глазах у десятков людей было новым и не совсем комфортным для него.
Тишина внутри прозрачного куба становилась давящей, хотя на филита, спокойно сидевшего в своем кресле, она, похоже, пока никак не действовала. А Кэноэ вдруг понял, что не знает, с чего начать. Благодарить за гостеприимство было как-то уже поздно, а ритуальные фразы о прекрасной земле не совсем соответствовали моменту. Наверное, его растерянность была заметной, и Калансис пришел ему на помощь.
— У вас всегда такие сложные церемонии? — вдруг, улыбнувшись, спросил он?
— Сложные?! — Кэноэ ответил на улыбку Калансиса своей. — Да это вы не видели приезда Императора в какую-либо из наших колоний. Вот там церемониал может продолжаться до часа! А у вас я вообще просто отдыхал.
— К счастью, мы еще — не ваша колония, — Калансис продолжал улыбаться, но взгляд его изменился. — Скорее, я бы сравнил ваше прибытие с визитом главы другого государства. И, судя по принятым мерам безопасности, не совсем дружественного.
— Враждебного?! — криво усмехнулся Кэноэ. — Открою вам небольшой секрет, господин президент. Все эти меры безопасности предпринимались не против вас, а против возможных предателей в наших рядах. Вы ведь уже сталкивались с ними, не правда ли?!
Калансис молчал, и Кэноэ продолжил, стараясь говорить медленно и четко, не поддаваясь охватившим его эмоциям.
— Нам больше незачем враждовать! Мое появление здесь, объявление Филлины колонией — это не продолжение войны, а предложение мира. И мне очень хотелось бы, чтобы этот мир был прочным и длительным.
— В нашей истории когда-то было принято заключать вечный мир, — неожиданно сказал Калансис. — Обычно его хватало лет на пять, редко больше. Интересы государств и их правителей меняются, увы, часто. Вы сейчас говорите от себя лично или официально представляете всю Империю?
— Я не определяю политику Империи, — с неудовольствием признался Кэноэ. — Но моя роль здесь — не только церемониальная. Если я что-то скажу, меня должны услышать.
"По крайней мере, я хочу верить, что это так", — сказал Кэноэ про себя. Иначе зачем ему вручили Хрустальный Жезл и дали возможность пустить его в ход на Тэкэрэо?
— Хорошо, — неожиданно легко согласился Калансис. — Я о большем и не мечтал. Очень надеюсь, что с вашей помощью мне все-таки удастся донести свою позицию до верхов Империи.
— И в чем же заключается ваша позиция?
— Она очень проста. Филлина не желает быть колонией Империи. Филлина желает быть свободной. Как председатель Межкома, я говорю это от имени, как минимум, половины планеты.
— Свобода? — переспросил Кэноэ. — А что такое свобода? Мне приходилось неоднократно слышать это слово, но каждый вкладывал в него свой смысл. Мне передавали, что вы любите точные определения.
— Извольте. Свобода — это возможность самому определять свое будущее и свое настоящее. Конечно, ограничивая себя при этом жизненными обстоятельствами, этическими и моральными принципами, правами и интересами других людей. Но главное — самому, самостоятельно, без чьего-либо давления. Это справедливо и для отдельного человека, и для народа и для целой планеты.
— Интересно, — Кэноэ вспомнил парочку прочитанных книг из дворцовой библиотеки. — Но такая свобода, как вы ее понимаете, налагает на человека большую ответственность. Разве все к этому готовы?
— Нет, не все, — во взгляде Калансиса, обращенном на Кэноэ, кажется, впервые появился неподдельный интерес. — Поэтому людей надо этому учить. Свобода широка, но у нее всегда есть рамки. Главное, чтобы человек умел ставить их себе сам.
— Боюсь, полной свободы у вас все-таки не будет, — честно сказал Кэноэ. — Какие-то рамки вам установят.
— Тогда где же будут проведены границы? Будет ли нам позволено управлять собой без ваших чиновников, устанавливать для себя наши законы, иметь свою армию?
— А зачем вам теперь армия? — нахмурился Кэноэ. — С кем вы собираетесь воевать?
— Возможно, вы воспринимаете нас как единое целое, — чуть усмехнулся Калансис, — но на самом деле это не так. На Филлине существуют различные государства со своими интересами, которые не всегда совпадают. Межком, который я возглавляю, — это не единое правительство планеты и никогда им не станет. Нас, если можно так выразиться, можно сравнить с веником, который используешь как единое целое, но он все равно состоит из отдельных прутьев.
— Но ведь это нерационально! — воскликнул Кэноэ. — Цивилизации, которая выходит на космический уровень, нужно единство!
— Только не пытайтесь нас цивилизовывать! — Калансис откинулся на спинку кресла. — Иначе вы столкнетесь с сопротивлением. Чем меньше вы будете что-то навязывать нам, тем лучше. Мы ничего не хотим от Империи. Филлина издревле была разделена на государства, и так будет. По крайней мере, если они прекратят свое существование, слившись воедино, это произойдет в силу объективных причин и процессов, а не вашей волей.
— Господин президент! — Кэноэ резко выпрямился. — Я не собираюсь вам ничего навязывать! Просто не стоит принимать в штыки все, что исходит от нас. Поверьте, мирно войдя в состав Империи, вы выиграете очень много!
— И что же?! Мы слышали о том, как живут у вас. У нас до войны в некоторых странах жили, по меньшей мере, не хуже. Вы пришли сюда незваными гостями. Нам не нужно ваших даров.
— А выход в космос? Доступ к передовым технологиям, намного опережающим ваши?
— Рано или поздно мы достигли бы всего этого сами. И какова цена этого вашего прогресса?! Вы же не считаете нас равными. Вопросы, которые имеют для нас первостепенное значение, для вас — всего лишь мелкие проблемы, не стоящие внимания ваших властей. Поймите, принц, мы хотим жить своей и только своей жизнью и иметь как можно меньшее соприкосновение с вами. Иначе могут возникнуть неприятные последствия.
— Вы угрожаете?! — неприятно удивился Кэноэ. — Но ведь наши силы несопоставимы! Вам не выдержать противостояния с Империей! Если мы предлагаем вам мир, неразумно выбирать войну!
— А вы признаете только право силы? Тогда чем вы отличаетесь от бандитов?! Вашим великодушным предложением, которое вы возьмете назад в любое удобное для вас время?! Как показывает наша история, на любую силу всегда найдется другая сила, посильнее. Мы не беззащитные жертвы. Нам есть, чем защищаться.
— Война — это ваша гибель! — Кэноэ старался говорить максимально убедительно. — Вам известно, что против вас у нас есть оружие, с которым вам никогда не совладать? Болезнетворные микробы из имперских лабораторий убьют вас раньше, чем вы успеете создать против них лекарство. Это оружие больше никогда не будут испытывать на людях, это я вам обещаю, но оно существует, и правительство Империи вряд ли от него откажется. Неужели вы не понимаете, что делаете выбор не между войной и миром, а между миром и уничтожением?! И как вам объяснить, что Империя хочет видеть в вас не рабов, а союзников, партнеров?!
— Так что же вам нужно?! — Калансис немного побледнел, но страшное известие не сломило его, даже голос его не дрогнул. — Наши ресурсы, наша покорность или наше содействие?
— Содействие! — твердо сказал Кэноэ. — Давайте попробуем все-таки договориться по-хорошему, без взаимных угроз. Раз судьба столкнула наши народы, попробуем пожить в мире.
— Что же, попробуем, — произнес Калансис без особого энтузиазма. — Тогда у меня есть предложение. Пусть Филлина сохранит свободу и независимость, но на нее территории возникнут имперские анклавы — места, где вы будете строить свои базы, заводы, поселки или что у вас там. Ваши люди будут иметь полную свободу передвижения по нашей планете, но, находясь вне анклавов, должны будут подчиняться нашим законам, как иностранцы в чужой стране. Точно так же, на ваших предприятиях смогут работать филиты, но на принципах свободного найма, за достойную плату и с сохранением определенных неотчуждаемых прав. Анклавы при этом не должны стать неприступными крепостями, между ними и остальной Филлиной будет налаживаться взаимовыгодный обмен, постепенное взаимопроникновение технологий, культур, образов жизни. Может быть, через одно-два поколения наши народы действительно смогут посмотреть друг на друга без вражды.
— Но сколько же времени на это уйдет! — покачал головой Кэноэ.
— У серьезных проблем не может быть простых решений. Само мирное сосуществование с вами на нашей планете — уже большая уступка и проявление доброй воли с нашей стороны. В Барганде, например, хотят мести. Вам известно такое название — Тогрод?
— Да. Это...
— Это был огромный город, в котором жили более шести с половиной миллионов человек, которые хотели мирно жить, трудиться и воспитывать детей. Вы видели, что от него осталось?! И таких городов на Филлине было двадцать три, из них семь находилось в нашей стране. Вы скажете, что уничтожать их была военная необходимость?!
— Нет! — Кэноэ покачал головой.
— Империя виновна в смерти миллионов наших людей! Мир и сотрудничество между нами станут возможными только тогда, когда вы это поймете и постараетесь загладить вашу вину. Или, для начала, хотя бы попросите прощения. Без этого ни одна церемония ничего не решит. Мы не будем мешать вам ее провести, но для нас это ничего не изменит. Прежде чем говорить о мире, предложите нам сначала мир, в котором людям Филлины хотелось бы жить. Подумайте над этим, принц. И прощайте.
