Вслед за сопровождающим он вошел в большой полутемный холл и поднялся по широкой лестнице. Сердце бешено билось, едва не выскакивая из груди, и Дауге пожалел, что отказался от таблеток, которые ему предложили баргандцы.
"Прошло слишком много времени. И две войны впридачу", — уговаривал он сам себя, пытаясь успокоиться. Но сердце все равно трепетало и тревожно стучало внутри в каком-то невозможном, детском ожидании чуда. Вот сейчас он войдет в кабинет и увидит... увидит там постаревшего, но еще крепкого отца... или маму... или брата... да хоть даже вредного и шкодливого кузена, который сейчас уже не тощий вертлявый шкет, а солидный мужик сорока с лишним лет...
Кабинет был пуст. В нем Дауге встретил только его хозяин — невысокий чиновник примерно его возраста, то есть, пятидесяти лет с небольшим, в сером костюме и в очках с широкими оправами из темно-вишневого пластика.
— Господин Даугекованне, — чиновник сильно волновался и поэтому делал долгие паузы между словами и все время поправлял очки, съезжающие на нос. — Мы навели справки обо всех людях, имена которых нам передали из Межкома... Мужайтесь... К сожалению, никого из них уже нет в живых...
Светло-серые стены на мгновение закружились перед глазами Дауге, но усилием воли он остановил их. Неужели все было зря?! Он так рвался домой, на родину, к людям, которые еще помнили и когда-то любили его. И не нашел здесь ничего и никого...
— Ваши родители, Маромалине и Астринсте Даугекованне, умерли незадолго до войны, — слова чиновника доносились до него словно через толстое стекло. — Ваша мать скончалась двенадцатого седьмого семьдесят второго года, отец — четвертого десятого. Похоронены на втором кладбище. Вы, наверное, захотите посетить их могилу...
— Да, конечно, — Дауге предпринимал просто невероятные усилия, чтобы удержаться на краю.
Всемилостивейший Единый! Мы разминулись всего на полтора года!...
— Ваш дядя, Ремикадзе Даугекованне, в пятьдесят третьем году был призван в ополчение. Погиб в бою, похоронен в братской могиле возле города Бунтараима. Его жена умерла в шестьдесят третьем. Сыновья, ваши двоюродные братья, пали одиннадцатого восьмого пятидесятого года и двадцать пятого третьего пятьдесят первого...
Будь проклята война! Бедняга кузен, ему так и не дали повзрослеть...
— Фокилофанни Чикеомайте... Через год после вашего исчезновения она вышла замуж за вашего брата, Намьекаристе Даугекованне. В шестьдесят четвертом году оба выехали на заработки в Барганд. Согласно имеющейся у нас информации, ваш брат получил место разнорабочего в комплексе Императорского дворца в Тогроде — при республике там был открыт музей. Его супруга работала там же уборщицей. После нападения пришельцев от них не поступало никаких известий. Учитывая то, что произошло с Тогродом...
Две войны... И больше нет никого... Дауге было трудно дышать, к горлу подкатывала горечь. Чувство необратимой утраты было нестерпимым.
— У вашего брата и Фокилофанни Чикеомайте была дочь Ларинелите... Сорок восьмого года рождения... Она не выехала в Барганд вместе с родителями. В девятнадцать лет родила девочку, отец не известен... До войны работала на игрушечной фабрике... Зимой пыталась выжить, продавая себя. Убита бандитами...
Теперь все. Дауге с каким-то отрешенным, ледяным спокойствием осознал, что больше ему незачем жить. Он останется здесь. Рядом с родителями, которые совсем немного не дождались блудного сына...
— Ваша внучатая племянница Энниэйте была помещена в детский приют. Ей в конце прошлого года исполнилось шесть лет. Она здесь.
— Где? — не сразу понял Дауге.
— Здесь. Можно позвать ее.
— Да, — не в силах сидеть, он тяжело поднялся на ноги.
Дверь отворилась, и на пороге появилась тоненькая белобрысая девочка в нарядном белом платьице. С ней, конечно, еще была какая-то женщина, но Дауге не замечал ее. Он не мог оторвать взгляда от худенького большеглазого детского личика, на котором он все явственнее узнавал полузабытые, но такие знакомые черты навсегда исчезнувшей Фанни, младшего брата и даже... себя самого!
— Тебя как зовут? — хрипло спросил Дауге, наклонившись к ней.
— Энни, — девочка смотрела на него без страха, просто с любопытством.
— Эн-н-ни, — медленно повторил Дауге, словно лаская это имя. — А я — твой дедушка. Двоюродный.
— Дедушка?! — девочка, будто не веря, взглянула на него огромными серьезными глазами и, вдруг, разрыдавшись, бросилась к нему. — Де-е-да!
Дауге легко подхватил ее на руки и прижал к себе. Слезы катились у него по лицу. Злая судьба отняла у него все — родину, молодость, любовь, семью, друзей и обрекла на долгие годы одинокого беспросветного прозябания на далекой чужбине. И теперь, возвращая долги, она приготовила ему такой чудесный дар...
— Не плачь, родная, — Дауге гладил ее по голове, плечам, остро выступающим лопаткам. — Все теперь будет хорошо. Мы уже вместе.
— Да? — девочка оторвала от него заплаканное личико. — Деда, а ты почему сам плачешь?
— Это я от радости...
Дауге неловко начал утирать слезы. Кто-то протянул ему платок. Его переполняло странное, забытое им чувство близости.
— Мы теперь всегда будем вместе, Энни, — сказал он. — Сейчас мы поедем на кладбище, к твоим прадедушке и прабабушке, а потом сядем на самолет и улетим далеко-далеко, в другую страну. Там мы будем жить, и у нас будет всё-всё хорошо... Веришь?!
— Верю, — девочка несмело улыбнулась ему. — А можно, я тогда себе это платье оставлю?...
"Можно ли быть дельным человеком и думать о цвете штанов?" — этот неожиданный вопрос решал для себя Драйден Эргемар. У новоиспеченной императрицы Терии I пока не было ни своего двора, ни придворных, но принцу-консорту все равно надо было срочно изучать дворцовый этикет, чтобы не ударить лицом в грязь и не умалить честь своей молодой супруги.
Хотя, безусловно, он бы с большим желанием занялся изучением чего-нибудь более практичного и насущного. Например, какие люди их здесь окружают, кто их поддерживает, на какие группировки они делятся, на кого среди них можно положиться, а кто, наоборот, способен на неожиданный удар в спину?...
Первые полтора дня пребывания в Барганде Эргемару запомнились плохо. Торжественная встреча в аэропорту, медосмотр, удостоверение в подлинности... Глава регентского совета премьер-министр Маклент протягивает Терии знаки императорской власти, Териа невозмутимо берет их, воспринимая все со стоическим спокойствием... И вокруг постоянно люди, множество незнакомых людей, не все из которых рады новой императрице... Эргемар старался молчать, слушать и запоминать лица. Ему отчаянно не хватало знания обстановки.
Самой запоминающейся за это время была встреча с дедушкой Таркином. Строгий и подтянутый, в очках с тонкими металлическими дужками, глава самой секретной из всех баргандских спецслужб напоминал старого, но еще очень и очень бодрого профессора — грозу нерадивых студентов. Он засыпал Эргемара вопросами, внимательно отслеживая его реакцию. По удовлетворенному хмыканию в конце Эргемар понял, что, по-видимому, выдержал этот своеобразный экзамен и, признаться, был очень рад этому.
Нет, надо срочно искать Таркина. Вчера он показал ему несколько досье, пусть продолжит его обучение! Закрыв талмуд с описанием дворцового этикета, Эргемар решительно вышел из выделенной ему комнаты в правительственной резиденции — огромном бункере, построенном еще к прошлой войне.
Пройдя по длинному коридору с серыми бетонными стенами и часовыми у лестничных клеток, Эргемар вышел в большой круглый зал, где уже находилось несколько человек. Насколько он помнил, чтобы попасть к Таркину, надо было подняться отсюда на три уровня.
Подойдя к лифтам, Эргемар нажал на кнопку вызова.
— О, да это же сам лорд Эргемар! — внезапно услышал он чей-то громкий голос у себя за спиной.
Эргемар искоса взглянул через плечо. Его взору предстал симпатичный молодой человек лет тридцати, безукоризненно одетый и с тщательно уложенными светлыми волосами. Рядом с ним стояла высокая фигуристая рыжеволосая девушка в темно-зеленом брючном костюме, а из-за спины выглядывал мрачноватый мужик шкафообразной комплекции.
В голове Эргемара прозвучал сигнал тревоги. Фотографию этого молодого человека ему показывал Таркин. Это был лорд Гилдейн, дальний родственник баргандской императорской семьи, бывший первым претендентом на престол, если бы не нашлась Териа. Гилдейн толкся здесь с зимы и за это время, очевидно, обзавелся немалым числом приверженцев — в основном, настроенных оппозиционно к премьер-министру Макленту. У Таркина он входил в так называемый "узкий список".
Самым умным в такой ситуации было бы сделать вид, будто ничего не произошло. Поэтому Эргемар промолчал. Однако лорд Гилдейн не собирался останавливаться.
— Нет, вы не правы! — возвестил он в ответ на слова рыжеволосой красавицы, сказавшей ему что-то совсем тихим голосом. — Горданская деревенщина — это на самом деле прекрасно! Это ж какое, знаете ли, здоровье, неутомимость, привычка к труду...
Драйдену Эргемару ужасно хотелось сделать что-нибудь этакое, соответствующее образу горданской деревенщины, — например, хорошенько двинуть лощеному красавчику по морде. Но он сдержался. Его открыто провоцировали на скандал и драку — очевидно, с расчетом на того громилу, что стоял за спиной у Гилдейна, поэтому важно было не пойти у противника на поводу.
Ну, где же этот чертов лифт?! Эргемару уже до смерти надоело изображать глухого.
А лорд все не унимался.
— Вы только посмотрите, какой экстерьер, какие мышцы! Я бы и сам не отказался от такой постельной игрушки!
Эргемар немедленно развернулся. Он увидел шанс.
— Странно, при такой внешности этому лордику нужна еще и постельная игрушка?! — сказал он как бы в окружающее пространство. — Ах, да! Очевидно, все дело именно во внешности. Похоже, ему в постели приходится играть только пассивную роль!
Из рядов зрителей послышался сдавленный смешок.
— Да как вы смеете! — лорд Гилдейн, наконец, "обратил внимание" на Эргемара. — Ваши оскорбления здесь совершенно неуместны!
— О, прошу прощения! — Эргемар издевательски поклонился лорду. — Наверное, я ошибся. Вы, очевидно, не пассивный, а активный!
— Тот, кто родился в грязи, умеет лишь лить грязь! — презрительно бросил Гилдейн. — Но, коль вы по какому-то недоразумению получили титул, я вызываю вас на дуэль!
— Дуэль?! — Эргемар внимательно взглянул на Гилдейна.
Внешность, конечно, бывает обманчивой, но красавчик лорд абсолютно не производил впечатление серьезного противника. Опасным был громила за его спиной, но Гилдейн, как значилось в его досье, вел жизнь богатого бездельника и никогда не был заметен в умении обращаться с оружием. Впрочем, Эргемар мог неплохо постоять за себя. Как и всякий деревенский мальчишка, он умел драться на палках и был уверен, что не растерял нужных навыков. А стрелять его учил сам Эстин Млиско.
Все эти размышления заняли у Эргемара не более двух секунд.
— На каком оружии дуэль? — спросил он насмешливо. — На рапирах? На пистолетах? Ах, да! Я знаю очень хорошую дуэль — на мясорубках! Побежденный противник немедленно превращается в котлету!
Лифт, наконец, пришел, но никто не обращал внимания на призывно раскрывшиеся дверцы. Послышались смешки.
— У вас очень хорошо подвешен язык, — с достоинством произнес Гилдейн. — Посмотрим, приложены ли к нему мозги. Я вызываю вас на интеллектуальную дуэль! Вам известно, что это такое?!
— Нет, — был вынужден признаться Эргемар.
— Я задаю вам три вопроса. Темы — точные науки, искусство, литература, история. Потом вы — мне. И посмотрим, кто на них лучше ответит!
— Извольте!
Эргемар отошел на пару шагов и встал напротив Гильдейна. Их взгляды скрестились, словно шпаги.
— Какое наибольшее число можно записать с помощью двух цифр? — спросил Гильдейн, хищно улыбнувшись.
— Девять в девятой степени.
— Правильно... — Гилдейн чуть поморщился, но он был все еще полон задора. — Буханку хлеба разделить на нож, что получится? И кто задал этот вопрос?
— Бутерброды! Этот вопрос задала Черная Королева юной Аллейсе в романе Шарлеса Доджсона "Путешествие на ту сторону зеркала"!
Гилдейна этот ответ явно ошарашил. "Путешествие..." считалось классическим интеллектуальным романом позапрошлого столетия. Эта книга была переполнена идиомами, двусмысленностями и каламбурами, многие из которых были понятны только "целевой аудитории" — баргандской аристократии того времени. Поэтому мало кто из обычных людей вообще брал ее в руки. Однако Эргемару в Зерманде попался роскошный том с комментариями, превышавшими по размеру сам текст, и он с удовольствием прочитал его, причем, дважды. А на плохую память он никогда не жаловался.
Но у Гилдейна был еще третий вопрос.
— При каком императоре владения Барганда больше всего расширились?
Этот вопрос не стоило задавать горданцу.
— Конечно, при Зинесе II. Он издал указ, в котором к колонии Гордане была отнесена вся территория Западного континента севернее 35-го градуса широты.
— Проклятье! — не сдержался Гилдейн. — Откуда вы все знаете?!
— Это уже четвертый вопрос, — хладнокровно сказал Эргемар. — Теперь моя очередь.
Итак, были заданы вопросы по математике, литературе и истории. Что бы у него спросить?
— Ноль, один, один, два, три, пять, восемь... Продолжите этот ряд.
— Э-э-э... Двенадцать?
— Тринадцать. Это так называемый ряд Фибоната, в котором каждое последовательное число равно сумме двух предыдущих. Известен тем, что отношение между двумя соседними членами асимптотически приближается к Золотому сечению.
— Хорошо, — Гилдейн взглянул на Эргемара исподлобья. — Давайте второй вопрос.
— Очевидно, вам известна загадка женщины-демона из книги Райфа: "Кто имеет четыре ноги утром, две днем, три вечером, и бывает самым слабым, когда имеет больше всего ног?". И так же очевидно, что вы знаете ответ на нее. А теперь вопрос: какую неточность допустил сам Скам Райф?!
Гилдейн мрачно молчал и, выждав паузу, Эргемар дал ответ.
— У Райфа этот вопрос задает демону главный герой, тогда как в оригинальном мифе все наоборот: это демон-разрушительница загадывала загадки проходящим мимо путникам. И вопрос номер три! В одном морском сражении баргандский флот одержал блистательную победу, но главным победителем назвали адмирала, который никогда не служил баргандскому императору. Кто он?!
— Ваш адмирал Бейглам, который позорно продул Дахранскую войну!
— Ответ неправильный! — с победной улыбкой сказал Эргемар. — В бою при мысе Унбия в 4812 году Барганд одержал победу, но в полный разгром картагонарского флота ее превратил ураган, потопивший большую часть потрепанных в сражении кораблей. В честь этого события, положившего конец претензиям Картагонара на северную часть Западного континента, в Тогроде отчеканили медаль, на которой победителем был назван Адмирал Ураган. Кстати, произошло это именно при Зинесе II, о котором вы только что спрашивали. Странно, что вы этого не знаете.
