- Весь следующий день в лодке хранилось тяжёлое молчание, нарушаемое только скрипом уключин, да шорохом воды по бортам лодки.
- А ведь у баб и получиться могло, — задумчиво протянул Корней, где-то уже в конце этого дня, равномерно загребая веслом.
- Это ты о засаде, что ли? — спросил его тяжело дышащий Димон, старательно стараясь не сбиться с ритма гребли.
- Если бы не та птичка, — продолжил Корней, — положили бы они нас там под кустиками, как пить дать. Стоило нам только высунуться к той лодке...
- Да уж, — согласился с ним Сидор, старательно загребая кормовым веслом и направляя лодку поближе к стене камыша, — шестеро на троих, — покрутил он головой. — Да ещё с тяжеленными рюкзаками за спиной, многовато будет.
- Так же аккуратно, скрываясь в каждой протоке, не высовываясь из-под стены камышей, что вдвое, если не втрое увеличивало путь, да ещё к тому же вверх по течению, только за пять дней, с трудом добрались до Рвицы. Сдав лодки хозяевам и поблагодарив за помощь, взвалив на плечи рюкзаки, в которых, якобы, была рыба, и особо не афишируя своё отбытие, ребята покинули крепостицу.
- До дома добрались благополучно, переночевав в пути под елью и проведя, практически всю ночь, без сна. Тихо прошли в ворота, вместе с людьми, собирающимися на поля. Поздоровались с охранниками и тихо, мирно, рано, рано утром, постучались в дверь землянки....
- Из землянки, потягиваясь и позёвывая, появился сонный профессор. Лицо Корнея, в этот момент, надо было видеть. Сначала он побледнел, потом он покраснел, потом оно приобрело нормальный цвет, но сузились глаза. А рука медленно потянулась к висящей за спиной сабле.
- Как водится, профессора спасла случайность. Сабля, прижатая к спине тяжёлым рюкзаком, съехавшим боком по спине и перекосившим ножны, за что-то там зацепилась, её заколодило, и она никак не хотела доставаться. Пока Коней с перекошенным от ярости лицом дёргал и дёргал её за рукоять, профессор, совершенно ничего не понимая, стоял прямо перед ним и наивно хлопал глазами, не делая ни малейшей попытки куда-либо скрыться.
- Во, — сказал вконец растерявшийся профессор, — а мы вас так рано и не ждали. Думали, что вы раньше, чем ещё через неделю, не будете.
- Маня! — закричал он в полураспахнутую дверь, повернувшись спиной к Корнею. — Маня! — рявкнул он. — Иди встречай.
- Извелась вся, бедняжка, — заметил он, поворачиваясь обратно, зевая и почёсывая голое брюхо. — Пока вы там шлялись, незнамо где, она мне тут всю плешь проела...
- А что это ты тут делаешь? — недобро спросил Димон, старательно оттирая в сторону Корнея, так всё и рвущего саблю из заколодивших ножен.
- Да я, — смущённо замялся профессор, — решил к Вам перебраться, так сказать поближе к рабочему месту. — Вот, Маня не против, — ткнул он пальцем в появившуюся из двери, сияющую как натёртый пятак, полуодетую Маню.
- Ребята, — мило улыбаясь, протянула Маня. — Вернулись. А мы вас так рано не ждали.
- Заметно, — голосом, чуть теплее арктического льда, протянул Корней. — Заметно, — повторил он, наконец-то сбросив на землю перекосившийся на спине рюкзак, и безполезную уже саблю.
- Что заметно, — насторожилась недоумевающая Маня.
- Заметно, — заорал Корней, ткнув пальцем в профессора, так и хлопающего очумело глазами.
- Что-о-о? — тихо протянула Маня, до которой неожиданно стало доходить, что здесь происходит, и в чём её обвиняют. — Скотина! Да я же тебя, гад, ждала! — зашипела она от возмущения, подхватывая здоровенный дрын, которым они все пользовались для подпорки разваливающейся от дряхлости двери. — Все глаза, гад, по тебе выплакала, — заорала она, перетягивая Корнея по спине разлетевшимся на пару кусков дрыном. — Сна нормального, гад, не видала. А ты меня, подозреваешь! Убью! — заорала Маня, потрясая обломком дрына и кидаясь за бросившимся в сторону Корнеем.
- Милые ругаются, только тешутся, — флегматично заметил Сидор, стараясь, тем не менее, не попадаться на пути, носящейся вокруг землянки, парочки. — Однако и прибить могут, — опасливо увернулся он от свиснувшего над головой обломка окончательно разлетевшегося в руках Маши дрына.
- Милые то, милые, а рука у обоих тяжёленькая будет, — пробормотал Димон, осторожно огибая по широкой дуге разбушевавшуюся Маню. — Как вспомнишь его учебный меч, — пояснил он ухмыляющемуся Сидору, устраиваясь рядом с ним на скамеечке перед входом, — так битый лоб сразу о себе напоминает.
- Чего это они? — продолжая удивлённо наблюдать над рассвирепевшей Маней, спросил их профессор. — То ждала, ждала. Чуть ли не все глаза проплакала. От каждого стука в дверь вскакивала, а тут прибить готова?
- Это лубов, — глубокомысленно заметил, улыбнувшись, Сидор, сладостно потягиваясь и распрямляя затёкшую спину. — Ничего. Разберутся, — хмыкнул он, прислушиваясь к установившейся за землянкой тишине.
- Во, — кивнул Димон в сторону затихшей за откосом парочки, — помирились. Ну теперь можно и праздник по встрече готовить.
- Главное тяжесть эту, — мстительно пхнул он ногой тяжеленный рюкзак, — с глаз долой убрать, чтобы ни о чём не напоминала, а там, можно в баньку и за стол.
- Пойду ка я баньку протоплю, — поднявшись со ступеньки землянки, на которой он сидел, проговорил профессор и направился к недостроенной части их пристройки. — Это единственное, что уже готово, — пояснил он, оборачиваясь и отвечая на недоумённые взгляды Сидора с Димоном, недоверчиво разглядывающих строительный хаос. — К вашему приходу торопились. Ещё никто ни разу так и не воспользовался. Вы будете первыми, — улыбнулся он.
Часть. II. Осень
Глава 2.1. Выбор где жить и чем заняться.
Первые впечатления.
Утро первого дня отдыха после возвращения из экспедиции за жемчугом началось преотвратно. Ещё только в мутном, давно никем не мытом, стекле едва, едва обозначились первые робкие признаки посветления, как в покосившуюся дверь землянки, забухали чем-то тяжёлым. Однако, из-за неплотно закрытой двери не раздалось ни единого звука.
Никто не пошевелился. Вставать в такую рань, в первый же день после возвращения из тяжёлой экспедиции, казалось даже не кощунством, а самым натуральным преступлением.
Однако спать было уже совершенно невозможно. Никто и не спал.
Неведомый ранний гость совершенно не желал угомониться и раз за разом бухал в хлипкую дверцу чем-то тяжёлым. Наконец, из самого тёмного угла, отгороженного от общего помещения куском старого, ветхого одеяла, донеслось слабое шевеление.
- Кто-нибудь встанет и убьёт эту сволочь, — слабым плачущим голосом просипела спросонья Маня. — Есть в этом доме мужчины, или мне, слабой женщине, придётся вставать и нести своё бренное тело на поругание рассветного холода.
Из щелей отчаянно перекошенной дверцы явственно потянуло предрассветным холодком.
- Совсем же, безсовестный, дверь раздолбает, — уже в полный голос, продолжила недовольно Маня.
- А она ничего, соображает, — донёсся из другого угла совершенно проснувшийся голос Димона.
- Да, да, — встрял также проснувшийся Сидор. — Она и пойдёт, — безжалостно он припечатал, как отрубил. — Будет отрабатывать за те издевательства, что наши бренные тела и души претерпели у амазонок.
- Не всё кошке, мышки, — радостным голосом подтвердил тоже не спящий Корней. — Вперёд, подруга, тебя ждут великие дела.
- Гады! — обречённо проговорила Маня и громко, демонстративно стеная, завозилась за занавеской.
- Не гады, не гады, а твои мужья, — тут же встрял Димон, — трепетные и ласковые. И, вообще, где эти самые ласки, где забота о слабом и трепетном мужецком тельце. Где кофий в постель, наконец-то.
- Ну, всё! — обречённо пробормотала Маня. — Теперь то меня всякий гад может пинать. А тогда и не знала, что говорить то. Ну, подумаешь, всего то и сказала, что мне по утрам мужики кофий в постель подают. Да! Размечталась. А кто о таком не мечтает? Ну, чего прицепились? Ведь не только о себе я беспокоилась, но и о нас обо всех. Не дай бог, прицепились бы те бабы скаженные. Что бы тогда делали? А?
- Ага. Мечтает она. Особенно здесь, на этой планете, где о кофе и не слышал никто и никогда. Чуть нас всех не засыпала. Так что, ты теперь не оправдывайся, не оправдывайся. Теперь, пока кофию не достанешь, не быть тебе царицею морскою, а быть у нас на побегушках, — весело загалдели все мужики разом, вскакивая с лежаков и судорожно бросившихся одеваться. К этому времени, от старой, хлипкой дверцы уже практически ничего не осталось, и, через порушенные бренные останки разбитого вдрызг дверного полотна вместе с рассветным холодом, в землянку пробиралось что-то серо-чёрное, безформенное, к тому же матерно ругающееся. Только эта матерщина на чисто русском языке и спасла раннего гостя от кучи метательного и колющего оружия, готового к немедленному употреблению. Всё-таки время, проведённое в тяжёлой экспедиции, не прошло даром, и теперь по землянке скакала полуголая толпа вооружённых мужиков, готовая к немедленной расправе над нарушителем спокойствия.
В тёплую, прогретую за ночь, такую уютную землянку, через распахнутую настежь дверь, широкой полноводной рекой хлынул стылый осенний воздух, а через останки двери, весело скалясь, в землянку заглядывал местный староста.
- А-а-а-а! — послышался из угла отчаянный, полный тоски, вопль Маши. — Замораживают! Живьём, гады, как Карбышева, замораживают.
- Это месть, — обречённым голосом проговорила она. — И за что? За что, я вас спрашиваю!? Меня, совсем невинное дитя, третируют. За пару слов, совершенно невинных, заметьте — невинных, а случайно с языка сорвавшихся. Ну подумаешь, что-то там спьяну сболтнула. С кем не бывает?
- Ну, где? Где, я вас спрашиваю. Где я вам кофию найду. На всей этой поганой планете, небось, нет ни одного, даже самого чахлого, кофейного деревца.
- Найди заменитель, — хмыкнул Димон. — Хоть что-то.
- Это будет ваше следующее задание, — весело откликнулся на его слова Староста. А что, в самом деле? Это мысль! Земли у нас тут много, жуть какая плодородная. Палку воткнёшь, и та растёт. Лето тёплое, даже жаркое.
- Ага! Размечтался! Мичурин ты наш инопланетный, — насмешливо поддел его Сидор. — И зимы у вас тут мягкие, и снега, практически, не бывает. Ну, разве что только чуть-чуть, месяца два-три. Ну, может, три-четыре, не более.
- Да и вообще? Что это за разговоры такие? Не успели вернуться, а уже норовят обратно послать, на зиму глядя.
- А чего не послать? Больно у вас всё ловко выходит, с первого захода, с полпинка, так сказать. Кто бы мог подумать, что профессора занесёт в тот медвежий угол? А вы, без расчёта, без подготовки, сами, на него вышли. С таким везеньем и удачей, да вам цены нет. А уж использовать, надо на все сто тридцать процентов.
- Так чего ты так рано ввалился, старче? — вернулся к прерванной теме Сидор. — Чего со сранья тебе не спится? Ещё ночь на дворе, а ты, вон, даже дверь выломал.
- Дел много, ехать далеко, вернуться рано надо, — ответил староста. — Собирайтесь! Поедем новые участки смотреть.
Скрипя и постанывая, вся компания, в составе Сидора, Димона, Корнея, Маши и тут же увязавшегося с ними профессора, стала собираться. Не прошло и получаса, как все были готовы. Наскоро перекусив остатками вчерашнего пиршества и запив водой, с костром и чаем так никто и не захотел заморачиваться, завернув то, что осталось с собой, решили позавтракать уже где-нибудь на месте.
Чистый бор.
Полный рассвет встретили уже на ближайшем участке. Долго ходили, осматривали, но от этого зрелище не становилось менее удручающим. Да, по сравнению с предыдущими, с теми, что были предложены весной, прогресс на лицо. Ровный, полностью очищенный от больших деревьев кусок леса. Даже местами раскорчёванный и выровненный. Только вот почва, судя по хилому, еле пробивающемуся подросту бедна, как не знамо что. Песок, чистый песок. Было совершенно непонятно, как это могло прийти в голову готовить эту землю под пашню. На такой земле, кроме сосны, ничего просто не вырастет. Поначалу растерянные, под конец с умилением они все с восторгом любовалась на величественные мачтовые сосны, гордо стоящие по краю вырубки.
- Из такого леса только корабли строить, а вырубку пускать под новые посадки. Такому бору цены нет, а вы его под пашню. Здесь бы кедрач посадить, чтобы рос у городка под боком, — выразил общее мнение Сидор.
- Тут ты, конечно, прав, — согласился староста, — да кто же будет этим заниматься. У каждого свои дела, самые необходимые и единственно важные. А леса такого кругом не меряно и не считано. Хотя, конечно, привести это в порядок надо, а то быстро пробросаемся, так что и не заметим, когда всё, неожиданно, кончится. Так всё и просрём по очереди. Сегодня лес, завтра чистую воду, послезавтра ещё чего-нибудь. Этот процесс стоит только начать, а кончается везде одинаково, — с лёгкой, едва заметной грустью в голосе проговорил он.
- Ну, коли, договоримся об оплате, и мы можем этим заняться, — заинтересованно повернулся к нему Сидор. — Тем более сейчас, пока со своим хозяйством не устоялось. А сейчас, поехали дальше смотреть. Есть же ещё что-нибудь? Не на один же участок мы, с такого со сранья, выехали?
Болотная руда.
Развернув коня, чуть ли не в обратную сторону, Староста молча, не откликаясь на всё более ехидные подначки, пришпорил его и неторопливо затрусил дальше, не обращаясь на весёлые замечания ребят по поводу корабельной сосны и того, куда её можно пристроить ни малейшего внимания.
Протаскавшись за ним ещё не менее пары часов, они наконец-то выбрались на просторную зелёную низину, разрываемую в нескольких местах окнами тусклой, ржавой воды.
- Болото, — мрачно констатировал Сидор, глядя на жидкую чёрную грязь, облепившую копыта их лошадей и поднимавшуюся чуть ли не до верха бабок.
- А вот ещё место для занятий, если нечего делать, — усмехнувшись, Староста показал кнутом на простиравшуюся перед ним низину.
- Болото, — кратко, и весьма содержательно охарактеризовал он это место. — Раньше добывали болотную руду, но потом забросили. То ли запасы здесь небольшие, трудно добываемые, то ли руда бедная, то ли ещё что, — безразлично пожал он плечами. — Может, из вас кто сталевар? — с надеждой посмотрел он на Сидора с Димоном. — Если нет, то добыча руды, тоже доходное дело. Всегда есть покупатель. И цену хорошую дают. Все, кто этим делом у нас занимается, живут неплохо. Хорошо живут, — сам себе согласно кивнул головой Староста.
- А это что такое, — поинтересовался Сидор, показав на огромные "комиссарские" лопаты весьма характерного вида, нечто, вроде огромного черпака.
- А вот, этим то и добывают руду со дна болота, — оживившись, сразу же откликнулся староста. — Стоят вон, на тех плотах, — показал он кнутовищем на какие-то древесные останки, качавшиеся на воде маленького болотного оконца, и бывшие, по-видимому, в своё время плотами для сбора болотной руды. — И вот этими черпаками таскают из болота руду. На плотах она высыхает. Лишняя вода с неё стекает, обратно в болото, а уже подсушенную, или, зимой, вымороженную, перевозят уже в плавильную печь.
