И только когда над их головами что-то хлопнуло, а затем последовал рывок, Фирэ очнулся от сна наяву. Ветер ослабел, одежда хорошо защищала от мороза, сзади, обнимая его ради тепла, летела вновь обретенная Саэти. И юноша вдруг понял, что счастлив, как никогда. Нельзя быть таким счастливым! Для слишком счастливых постылый закон равновесия готовит тяжелые испытания, подчас строя коварные козни.
Сели они удачно — в какой-то сугроб. Перед посадкой по команде Саэти он поджал ноги, и первой земли коснулась она, но ребята все равно не удержались, упали в снег и еще долго барахтались, хохоча от нежданно подкатившей радости и высвобождаясь из путаницы строп парашюта. Это был триумф! И яркость ощущений усилилась из-за только что пережитой опасности.
Дрэян нашел их швыряющимися друг в друга снегом. Он нес на плече с грехом пополам сложенный парашют и очень удивился, увидев, что их купол по-прежнему валяется поверх кустов, покачиваемый ветром, а они гоняют друг друга по полянке, забыв про трескучий мороз.
— В общем, тебе понравилось, — засмеялся старший брат. — А я знал!
И, пока не окоченели, братья и Саэти собрали второй парашют, ухватились за руки и поплелись по дороге, ведущей в город.
Глава восьмая, где каждый выбирает свой путь
— На целителя?! — Дрэян не скрыл удивления, услышав о планах младшего брата.
Фирэ сидел на подоконнике своей комнаты в интернате и любовался предвесенним закатом над озером. Вода все еще была скована льдом, острова — завалены снегами, но солнечный румянец намекал, что Саэто скоро возьмется за них в полную силу.
— Ты же, сколько тебя знаю, мечтал заниматься спелеологией, ползать по своим любимым пещерам, а потом поехать в горы на Рэйсатру и сделать там великое открытие!
Юноша пожал плечами:
— Сдается мне, Саэти права. Она смотрела-смотрела меня, ощупала руки и вдруг как выдаст: "А ты знаешь, что у тебя склонность к целительству?" Я поговорил и с Паскомом — тот подтвердил ее слова. И для меня как будто солнцем высветило дорогу, которую я раньше даже не замечал...
Дрэян сел в кресло, закинул ногу на ногу. Недаром Помнящие твердят, что, будучи вместе, настоящие попутчик и попутчица обретают невероятную силу и прозрение. Полезная вещь, оказывается! Вот бы и ему найти полярный "куарт", чтобы вот так же начать разбираться в своей жизни... А то всё болтает, как щепку в море, за что ни возьмешься — с другого бока оказывается плохо...
— Знаешь, а я к тебе попрощаться зашел, братик. Завтра отбываем на Рэйсатру, поэтому сегодня вечером едем в Коорэалатану*...
_________________________
* Коорэалатана — город-порт Оритана (название переводится как "вечно горящее сердце"), выстроенный созидателем Атембизе, учеником Ала. Именно в этом городе во время наводнения пятисотлетней давности погибли Ал, его сын Коорэ и сам Атембизе, пытавшийся им помочь.
Фирэ спрыгнул с подоконника на пол. Глаза его стали огромными и наполнились растерянностью. Он словно хотел по-детски спросить: "Как?! Уже?!", но по-взрослому сдерживался от проявления излишней сентиментальности. Мысли о недавнем разговоре про выбор Пути улетучились, как не бывало.
— У тебя есть немножко времени подумать, — продолжал Дрэян. — Я поговорил бы с Тессетеном, и он нашел бы место для тебя и твоей попутчицы на корабле, не так уж много вам его требуется... А отцу мы сообщили бы потом, по приезде в Кула-Ори...
Дрэяну было неприятно даже вспоминать о суровом родителе. Несмотря на просьбу деда тот не пожелал передать старшему сыну семейную реликвию — аллийский меч. А ведь этот меч был где-то рядом, в доме. Он снился ночами Дрэяну, и молодой человек мечтал взять его в руки, ощутить живительную энергию своих прошлых воплощений. Это было несправедливо! Но он, конечно, ничего не стал говорить деду, чтобы не расстраивать: у того и без него было плохо со здоровьем.
Фирэ хмурился. Противоречивые желания и доводы боролись в нем.
— Нет, Дрэян... — вздохнул он наконец. — Мы с Саэти приедем к тебе позже, когда я по возрасту буду иметь полное право самостоятельного выбора Пути... и она тоже...
— Ну, гляди сам.
Дрэян поднялся и крепко обнял брата. Он уже приучил себя к мысли, что их нынешний отец — просто случайный выбор судьбы, сбой в программе Природы, а Фирэ так подчинен его воле всего лишь по старой памяти: как ученик Учителю. Ко всему прочему братик не раз говорил, что в былых воплощениях очень любил и почитал своего настоящего отца-Учителя, Ала. Теперь, видимо, он поневоле переносит эти чувства на недостойного. Но ничего не поделаешь, таков уж он, Фирэ-Коорэ.
Через несколько часов Дрэян со своим отрядом высадился в предместьях Коорэалатаны. С тех пор, как случился катаклизм и Ал с двоими своими учениками утонули здесь во время страшного наводнения, Атембизе, архитектор этого города, исчез. За минувшие пятьсот лет его новые воплощения не были обнаружены ни в Ариноре — его первоначальной родине — ни на Оритане. Помнящие предполагали, что после жестокого потрясения "куарт" ученика попросту не желает обретать плоть и возвращаться в этот коварный, полный страха и боли мир...
Гвардейцы болтались по городу, пламенеющему красным пламенем построек. Коорэалатана была спокойным малолюдным местечком, не чета другим городам-портам. С самой верхней ее точки открывался поразительный вид на бухту, куда спускались все дороги города. Легкие суденышки стояли на зимнем приколе, а громадные корабли, силовой защите которых были нипочем льдины, айсберги и каменные рифы, ждали своего часа у причалов. Поле отражения было отключено, и выглядели они обычными и даже незатейливыми. Во всяком случае, издалека.
Повзрослевший, но отнюдь не помудревший за эти годы Саткрон уговорил всех на поход в кабак, и, полностью забив отрядом одно из питейных заведений города, гвардейцы устроили знатную попойку в честь своего прибытия. Это едва не закончилось грандиозным скандалом.
Основательно опьянев, Саткрон сунулся с оскорблениями к кабатчику-северянину. Тот оказался не из слабых, да еще и кликнул подмогу. Дрэян кинулся их разнимать, но дело дошло до драки. Курсанты схватились было за оружие, но тут на пороге кабака возник кулаптр Паском, расторопно вызванный кем-то из гостиницы. Советник хмуро оглядел побоище и бесстрастно протрезвил всех пьяных в заведении. Из-за стократно ускорившегося метаболизма токсины тотчас же поступили в кровь и отравили организм каждого разбушевавшегося вояки, хотя ощутить все прелести похмелья те должны были только к утру. Хуже всех пришлось перепившему Саткрону. Он повалился под стол с воплями: "А-а-а, моя голова!!!" Дрэяна мутило и трясло, однако он нашел в себе силы подняться и принести извинения сначала кулаптру, а потом хозяину кабака и его помощникам.
— Это был последний раз, — тихо, но значительно осведомил его Паском, затем повернулся и вышел на улицу.
Помощники кабатчика быстро выкинули вон беспокойных клиентов и заперли пивнушку на ночь, не обращая внимания на визг и проклятия со стороны Саткрона.
— Слушай, ты! — подняв его за шиворот, рявкнул униженный и обозленный Дрэян. — Если ты, курсантская сволочь, еще раз попытаешься меня опозорить, я лично утоплю тебя в первой же луже!
— Положи меня, — неожиданно смиренно попросил тот. — Не тряси! Я сейчас сдохну...
— Это было бы лучшим поступком в твоей жизни.
Остальные расползлись по своим гостиницам, кто куда. Паском нарочно распорядился поселить их в разных местах, чтобы те не попробовали учинить очередной дебош, собравшись снова вместе.
* * *
Ал еще никогда не видел Учителя таким недовольным. Похоже, кто-то особенно постарался, если терпение закончилось даже у мудреца-советника.
Они с Танрэй только что прибыли в Коорэалатану и поселились в первой же приглянувшейся гостинице, и тут от Паскома пришло уведомление. Алу пришлось отправляться к Учителю.
— Это экспедиция? — сухо спросил кулаптр, как будто в чем-то обвиняя ученика.
— Что случилось?
— Это я должен знать, что случилось? Я? Не вы с Тессетеном, руководители всего этого мероприятия? Я не знаю, какую дисциплину должен будет поддерживать этот сброд на Рэйсатру, если они неспособны поддержать ее даже здесь, внутри своего так называемого отряда...
Ал потупился. На самом деле гвардейцами занимался Тессетен. Впрочем, скорее всего, приятель просто отдал прошение откомандировать на Рэйсатру отряд такого-то — и занялся более важными вещами. Необходимости в дополнительной охране, тем более в охране отрядом Дрэяна, не было. По сути, Сетен, затеяв тогда эту нелепую игру перед дедом Дрэяна, теперь просто не хотел поступаться принципами и шел до конца.
— Вы же можете отменить решение Тессетена, Учитель. И пусть они возвращаются в Эйсетти с позором.
Паском потер лоб между бровями. Заметно успокоившись, он махнул рукой:
— Посмотрим. Пока не стоит... Что там с учеными и всем этим вашим научным скарбом?
— Вещи из лаборатории погрузили на "Сэхо", люди в гостиницах. Сетен должен приехать завтра... Может быть, утром... У него что-то изменилось в планах, его задерживают какие-то чиновники Ведомства, а подробнее не знаю: он не говорил.
— И отныне будет в жизни все прекрасно... — мрачновато пробубнил Паском слова известной песенки, всем своим видом выражая несогласие с нею. — Что ж, тогда до его приезда ты заменяешь Сетена по всем вопросам.
Ал покорно поклонился.
— И в конце концов — решите уже что-нибудь с этим сбродом, ради самой Природы! — поморщившись, бросил советник. — Можешь идти. Добрых снов.
Пожелал так пожелал...
* * *
Саэти вдруг прервала начатую фразу и вгляделась в лицо Фирэ.
— Ты почему такой? — спросила она встревоженно.
Тот опустил глаза на затоптанный снег подтаявшего тротуара.
— Сегодня Дрэян уплывает на Рэйсатру...
Девушка вздохнула, потом ласково тронула его за руку и проговорила:
— Но мы же приедем к нему, когда станем взрослее! Ты сам сколько раз говорил...
— Одно дело — говорить это, когда он еще здесь, а совсем другое — если человека уже нет рядом.
— Ох, ты так говоришь, как будто с ним что-то случилось. Это нехорошо!
— Знаешь, я ведь никогда не расставался с Дрэяном больше, чем на месяц. И всегда знал, что он вернется, куда бы ни уезжал. А сейчас — не знаю, сможем ли мы увидеться еще...
— Сможете, не сомневайся.
Они достигли набережной реки Ассуриа, давно уже сбросившей лед зимы. Внезапно Саэти вздрогнула, развернулась к собеседнику и замерла. Глаза ее стали стеклянными, а на лице проступил ужас. Фирэ оглянулся, подумав, что она увидела что-то страшное в небе над городом, но все было по-прежнему, а взгляд девушки устремлялся в никуда.
— Саэти? Что с тобой? — он ухватил ее за руку, чувствуя, как волны неведомой опасности вырываются из ее груди, едва не разрывая агонизирующее сердце.
— Нет, нет... — прошептала она посиневшими губами, и вот маска смерти сползла с ее лица.
Саэти словно очнулась и потрясла головой.
— Что я делала? — встревоженная его смятенным взглядом, девушка нахмурила лоб.
— Ты куда-то исчезала...
— И только? Тогда ничего...
— Как ничего?
— Со мной так бывает. Я вижу что-то и ума не приложу: было это уже... или предстоит... или это вообще игра воображения...
— Что ты видела? — не отпуская ее руку, выспрашивал Фирэ.
Он помнил, что прежде его попутчица умела заглядывать в будущее, но не тогда, когда ей этого хотелось. Будущее приходило к ней само, если в нем содержалось важное послание. Но это всегда была лишь картинка, а интерпретировала увиденное сама Саэти. Сейчас она была слишком юна, чтобы уметь объяснить увиденное, и ее парализовал страх. Девушка расплакалась:
— Я боюсь говорить. Боюсь, что если расскажу, то это сбудется...
— Расскажи. Если этому суждено быть, оно сбудется, скажешь ты или промолчишь.
Саэти закрыла глаза.
— Небеса в огне. Ты смотришь в небо, и глаза твои пусты. Ты будто в двух местах сразу, ты — взрослый и одновременно ты — только что родившийся младенец. Позади тебя горы, их вершины уходят под черные тучи, принесенные ураганом с Севера, а с Юга на сушу несется гора воды, ломая деревья, дома, сметая все... Само море стало выше исказившейся земли, вспучилось и желает смыть все, что натворили люди. А на земле лежат десятки, сотни убитых ори... И пылают небеса. И только смерть и страх кругом...
— А ты? Где при этом ты?
— Я не знаю, где я... Я везде... Я с тобой... Я в тебе... Я вне тебя... Я всюду...
Фирэ не выдержал и накрыл ее губы ладонью:
— Все, не нужно больше.
— Я видела! Ты сам хотел слышать! — оттолкнув его руку, возмутилась Саэти.
— Идем! Мне тоже надо кое-что сказать тебе!
Он схватил ее за рукав, и они добежали до Самьенского моста. Фирэ сдернул с шеи шарф, повязал им глаза, а сам легко вскочил на парапет.
— Иди рядом. Просто иди рядом и слушай! — попросил он, уверенно шагая над пропастью. — Когда-нибудь ты сделаешь то же самое на любом другом мосту... на том, что когда-то было мостом... где угодно — лишь бы это соединяло берега! Когда-нибудь, когда тебе станет невмоготу терпеть, ты позовешь меня и вот так же пойдешь по мосту в никуда, чтобы заставить меня опомниться, чтобы заставить меня действовать. Это будет наш с тобой знак друг другу, Саэти! Пообещай, что ты дашь мне этот знак!
— Я обещаю... — глухо проговорила девочка, забыв о промоченных слезами глазах.
— Я обращаюсь к атмереро, я обращаюсь к душе Саэти, а не к ее "куарт", который к тому времени будет расколот! — Фирэ твердо шагал по парапету. — Ты услышала меня, атмереро?
Саэти медленно кивнула, похожая на сомнамбулу.
— Если кого-то из нас не станет прежде времени, — продолжал юноша, изумляя своим безрассудством водителей проезжавших машин, — то мы должны обещать друг другу, мы должны поклясться здесь и сейчас, что вернемся, во что бы то ни стало! Вернемся так, чтобы второй смог отыскать!
— Я клянусь именем небес и плотью Земли! — прошептала она; высоко в небе зарокотало, а мост дрогнул. — Если я уйду, то отыщу способ вернуться к тебе в этом же твоем воплощении!
— И я клянусь в том же — именем небес и плотью Земли!
Фирэ спрыгнул к ней, срывая с глаз повязку. Шум в ушах стихал, и Саэти огляделась в недоумении.
— Как мы сюда попали?
— Мост соединяет то, что разъединила стихия, — проговорил юноша, снова наматывая шарф на шею, и что-то, едва уловимое краем глаза, все еще клубилось вокруг него. — Да сбудется сказанное ори в присутствии ори на языке ори!
В небе блеснула молния и тут же грохнуло. Горы вернули эхо таинственного грома, а по мосту пробежало семицветие полярного сияния, растворяясь на другом берегу, среди Самьенских Отрогов.
— Ты слишком зациклен на чем-то... — окончательно очнувшись. — Так нельзя. Нужно расслабиться и не думать все время об этом...
— Я просто хочу скорее попасть Домой, — Фирэ взял ее холодную ладонь в свои руки, — со своей попутчицей. Потому что только так попадают Домой и могут выбирать дальнейший Путь...
