— Значит, тебе нужно воплотиться еще раз?
Ормона с непониманием уставилась на него:
— Зачем?
— Ты же Танэ-Ра...
Она грустно рассмеялась:
— Боюсь, если я разгадаю этот ребус столь сложным способом, твой Учитель просто не доживет до рождения Ала — как минимум, этой Танэ-Ра придется вначале подрасти. Я могла бы обречь себя на новые испытания в вашем странном мире, но в данном случае это нецелесообразно, мой мальчик. Словом, это надлежит сделать другой Танэ-Ра. Повторить путь той своей предшественницы. Может быть, хоть так эта дура наконец сможет хоть что-то понять и прозреть?
— Ты имеешь в виду Танрэй?
— Да, я имею в виду эту рыжую поганку, из-за которой я не успела закончить то, что планировала, и так, как планировала. Из-за которой я не успела вернуть тебе твою попутчицу.
Он вздохнул, почти всхлипнул, припомнив ту свою безумную радость, когда увидел серебристого мотылька души Саэти над плечом растерянной, но улыбавшейся жены Учителя.
— Но я не держу на нее обиды. Она терзается больше, чем я, получившая наконец свободу от своего надоедливого, болезненного тела, у которого потребностей хоть отбавляй, а толку — никакого. Хвори моего бывшего супруга — почти ничто в сравнении с тем, что изредка чувствовала я при жизни во плоти. Их я почти не замечаю. Сегодня мы попрощаемся с Тау-Рэей и наутро, после праздника, отправимся в дорогу. Мне удалось его убедить, но он хочет все увидеть собственными глазами, чтобы не наделать, как он говорит, новых ошибок. Что ж, пусть убеждается, я не против. Так или иначе, ему нужно будет оказаться там, чтобы достигнуть цели...
— Он снова решил бросить всё?
— Помилуй, зачем же бросать всё? Не те уж годы у этого старого пня, чтобы бросать всё и кидаться на подвиги, — она улыбнулась. — Наместником останется Тиамарто. Лучшей кандидатуры (кроме, разумеется, тебя) на этот пост и не подыскать, но ты будешь нужен Учителю в странствиях.
— В каких странствиях?
— Нам придется некоторое время побродить в тех краях, чтобы в Тизэ выглядеть настоящими оборванцами, обожженными тамошним солнцем, — Ормона подняла и протянула в его сторону светлокожую руку. — Мы все здесь бледны, как заморыши, и это вызовет подозрения. А экскурсия по тюрьмам страны Ин не входит в наши планы.
— Значит, тот Ал должен... — Фирэ провел пальцем поперек горла.
— Безусловно. Только после того, как для него создастся будущая оболочка, конечно! Ну, ты же понимаешь...
— А что делать со сторонниками Ала, когда его не станет?
— О, флюгер всегда зависим от воли ветра!
— А зачем нам флюгер? У нас есть свой...
Ормона таинственно ухмыльнулась:
— В хозяйстве пригодится.
И Фирэ понял, что она не договаривает.
* * *
В их команде было всего двое настоящих музыкантов. Но это не мешало выступать: в самом деле — кому сейчас есть дело до настоящего?! А развлекать толпу прекрасно могли и переодетые нищими песельниками гвардейцы фондаторе Тсимаратау во главе с ним самим. И в том немалой подмогой им была прирученная кошка Фирэ — барс, котенком привезенный из путешествия в горы. Везло парню на этих тварей. А зеваки таращились на невиданного зверя и с большей охотой расставались с медяками, заменившими деньги.
Высадив бродяг на Полуострове Жажды, синяя орэмашина с черной эмблемой Тепманоры на прощание вильнула хвостом и скрылась в глубине великого небесного океана. Приземляться ближе к Осат Учитель счел опасным: там могли шерстить территорию разведчики Ала... или того, кто выдавал себя за Ала.
С Полуострова и началось их долгое путешествие по южным краям громадного материка. Повидали они и моря, и пустыни, и оазисы, и небольшие городишки, уцелевшие после землетрясений и заселенные дичающими соотечественниками-эмигрантами вперемешку с аборигенами.
Северяне — те самые профессиональные музыканты — еще в самом начале похода сказали, что все ори, включая и Тсимаратау, за годы, проведенные в Тау-Рэе, начали говорить с аринорским произношением. А это значит, что в Тизэ их могли заподозрить и арестовать. Благодаря им, за полгода странствий бывшие эмигранты Кула-Ори отвыкли от своего акцента так же, как за десять лет правления Тсимаратау отделались от своей чопорности тепманорийские эмигранты, с каждым годом становясь похожими на тех ребят из Ариноры, о которых рассказывали Помнящие.
Однажды, уже в начале весны, Учителю вдруг захотелось побывать на материках за океаном, и он вызвал из Тау-Рэи орэмашину.
— Может, выясним, что нашел там Ал, — объяснил он. — Да и мне давно хотелось посмотреть Олумэару...
Казалось, за месяцы путешествия в виде оборванцев Учитель отряхнулся от своей обычной угрюмости. Фирэ видел перед собой прежнего Тессетена, того, каким знал его еще до смерти Ормоны — деятельного, живого, ироничного и по-мальчишески любознательного. Как будто он напрочь забыл, с чем они идут на встречу с сородичами...
Оставив помощников дожидаться их с Фирэ возвращения, Сетен, прихрамывая, почти взбежал по трапу и в салоне с наслаждением скинул с себя заскорузлые от пота и пыли тряпки.
— О, Природа! Как же я мечтал об этом! — рассмеялся он, забираясь под струи воды в небольшой кабинке.
Орэмашина тем временем разбежалась и взлетела.
Когда отполоскался и Фирэ, Учитель уже сидел у иллюминатора, завернувшийся во все чистое и новое, и слушал рассказ северянина-гвардейца о том, как дела в Тепманоре. Судя по выражению их лиц, беспокоиться было не о чем, и Тиамарто с управлением в самом деле справлялся как нельзя лучше.
За несколько часов перелета порядком ошалевшие от бродяжничания Учитель и ученик пришли в себя. Орэмашина и прилетевшие в ней тепманорийцы напомнили им, что цивилизация — это не миф, о котором они грезили вот уже десять циклов Селенио, цивилизация существовала в самом деле.
Покружив над двумя материками Олумэару — сначала над Северным, потом над Южным, — путешественники решили добраться до побережья Великого океана и полетать там.
— Меня заинтересовала одна местность... — сказал Сетен. — Еще когда приходили снимки воздушной разведки. Хочу посмотреть, что там такое.
— Вы думаете о "куламоэно"? — уточнил Фирэ.
— Не знаю. Может быть. Но там есть люди, и у этих людей есть маленький, но вполне развитый городок. Скорее всего, это эмигранты-южане, на картах прослеживается путь переселенцев, как они двигались с Оритана, с Полуострова Крушения. Там есть и остатки военных баз аринорцев, — Учитель красноречиво посмотрел на гвардейца-северянина, и тот со вздохом отвел взгляд. — Я имею в виду самый южный пик Олумэару.
— Я знаю, — тихо сказал Фирэ, подавляя в себе на мгновение вспыхнувшую ненависть к этим "беловолосым выродкам", однако от той вспышки остался в душе препротивный осадок, будто сделал ты какую-то невероятную гадость и не можешь сам себя за то простить, отмыться.
— Вон тот мыс, — сказал Сетен пилоту в переговорник. — Как бы нам там присесть?
— Отличная местность! Это плато! — откликнулся орэ-мастер. — Ровное, как полотно! Сейчас сядем, атме!
— Держись ближе к океану.
— Хорошо.
Вскоре орэмашина побежала по совершенно гладкой поверхности, будто созданной для того, чтобы здесь был воздухопорт. Однако солнце уже садилось, и путешественники переночевали прямо под крылом стремительной синей красавицы. Воздух тут был совсем другой, чем на Рэйсатру, и ветер дул все время, а звезды стремились перевернуться и выглядеть так, как смотрелись они на небе Оритана. До того, как Оритан стал полюсом...
Сердце защемило, и Фирэ, повернувшись набок на своем покрывале, заставил себя спать.
А с утра выгнали из грузового отсека легкую машинку, приспособленную для езды по бездорожью, и, оставив пилота, втроем покатили к побережью. Там, судя по картам, находился тот самый городок эмигрантов.
Не показываясь на глаза здешним жителям, тепманорийцы принялись наблюдать за их жизнью с пригорка, откуда расстилался великолепный вид на океан.
Темноволосые, но белокожие, высокие и очень стройные поселенцы — типичные ори — сновали между городом и побережьем, круто обрывавшимся в воду. При этом они что-то перевозили на невысоких странных животных с длинной шеей и надменной ушастой мордой, очень маленькой по сравнению с телом. Похожих тварей Фирэ видел у жителей на Полуострове Жажды, но там они были гораздо крупнее, неказистее, а на спине их росло по одному, а то и по два горба.
Заинтригованный таинственностью действий соотечественников, Учитель пожелал проследить, что они делают там и зачем таскают какие-то тяжести в город.
Стараясь никому не попадаться на глаза, тепманорийцы перебрались к тому месту, куда проложили путь поселенцы.
Выходивший в сторону океана почти отвесный склон горы был занят несколькими увлеченно работавшими людьми. Они выковыривали из скалы породу — она здесь была красноватого цвета — и складывали обломки в корзины, которые затем поднимались наверх, навьючивались на животных и увозились в город.
— Похоже, созидатели, — пробормотал Сетен, разглядывая их в подзорную трубу. — Что они там изображают, непонятно, а вот телекинетиков среди них явно нет...
— Наверняка, — согласился Фирэ, — они все делают вручную...
— Вот только зачем? — недоумевал Учитель. — Кто там увидит, что они настучали? Там же океан! К чему оно нужно?
— Может быть, это опознавательные знаки для моряков с острова Просыпающегося Саэто?
Фирэ сказал первое, что пришло на ум. Он был на том острове и знал, что у островитян существует сообщение с материком. Но теперь, после катаклизма?.. Может, там уже и самого острова не существует, не говоря уж о контактах с большой землей...
В ответ Тессетен лишь пожал плечами.
Так, до самого заката, они и просидели там, наблюдая за непонятной деятельностью олумэарцев. Ни одной внятной идеи так и не появилось.
Уже улетая, Учитель велел повернуть к побережью и снизиться, чтобы все-таки посмотреть, что же там наделали созидатели-ори. Было уже почти совсем темно, лишь высоко в небе печально прорезался молодой серпик Селенио, удивительно маленький на бесконечном куполе цвета индиго.
— Побережье под нами, — сообщил пилот.
Все прилипли к иллюминаторам и, отыскав тот самый склон горы, вскрикнули от изумления.
Ярко выделяясь на темном фоне, в скале отсвечивал красным немного не завершенный гигантский рисунок. Для всех ори и аринорцев эта эмблема означала одно: близость взлетно-посадочного поля. На него и указывало изображение — оттуда только что взлетела орэмашина тепманорийцев. В точности такой же знак, только уменьшенный в десятки раз, светился и на подлете к воздухопорту в Тау-Рэе.
Это был маяк для небесных мореплавателей.
Сетен и Фирэ поняли друг друга без слов: кто-то — а скорее всего, конструкторы из страны Ин, коли уж сюда так зачастил Ал — уже создали или вот-вот создадут свои орэмашины. И Тизэ изменит статус — из захолустного городка, стоящего на первобытном уровне развития, он внезапно станет столицей, имеющей свою технику. Скорее всего, технику военную. И тогда...
* * *
— А мы-то думали, что у них там дремучий упадок! — услышав их рассказ по прилете, посмеивались остальные.
Учителю было не до смеха. Он понимал, какая опасность будет угрожать всем вокруг, в том числе Тепманоре, если при общественном строе государства Ин орэмашины и прочую — в том числе военную — технику начнут выпускать в промышленных масштабах. И кто его знает, Ала, скольких еще союзников он приобрел в своих поездках за океан... И Сетен, и Фирэ хорошо помнили горящие волчьи глаза "братишки", когда окровавленное острие меча выскочило из спины струсившего подростка.
— Скоро Восход Саэто, — сказал Учитель, присаживаясь прямо на песок возле Фирэ, который играл со своим барсом.
Соскучившаяся зверюга утробно урчала, но не со злости, а от удовольствия. Казалось, она дерет и кусает руки хозяина, а на самом деле на загорелой коже его оставались лишь едва заметные следы — поверх тех уродливых рубцов, которые ему подарила на память рыжая кошка из Виэлоро одиннадцать лет назад.
— Да, — ответил Фирэ. — И рождение Коорэ.
— В самом деле! Что ж, приурочим наш визит к этим знаменательным событиям? — усмехнулся Тессетен, произнося фразу каким-то неестественным, словно раздвоенным голосом; второй в дуэте была женщина.
* * *
Колесница с грохотом промчалась мимо склонившегося перед правителем караула. Еще вчера Ал прибыл из поселения Оганги, которое навестил после плавания за океан, а сегодня уже успел съездить в Модисс. Измученные жарою гайны храпели и громко фыркали, роняя с боков кровавую пену.
На подножку вспрыгнул начальник стражи и торопливо сообщил Алу, что в город заявились бродячие музыканты.
— А почему я должен это знать? — почти удивился тот.
Совсем у этих гвардейцев мозги сварились на солнце, если они считают нужным донимать его подобными докладами...
— Простите, атме Ал, но там, с ними, явился и господин Тессетен... — подбираясь, будто перед прыжком, и чуть вжимая голову в плечи, объяснил стражник.
Ал едва не вздрогнул. Сдержался. Вот чего он меньше всего ожидал услышать еще раз в своей жизни, так это имя бывшего друга.
Повелев изменить привычный маршрут, Ал погрузился в раздумья — он привык к болтанке, она не сбивала его с мыслей, — а возница снова хлестнул гайн кнутом.
На главной площади, зажатой между храмами Двух Попутчиков и Тринадцати Учеников, было многолюдно, как по праздникам. Музыкантов окружили плотным кольцом. Зеваки висли даже на деревьях, фонарных столбах и статуях. Самые отчаянные — Ал нисколько не сомневался — могли бы забраться и на крыши храмов, но их туда не пускали.
Бродяги исполняли что-то бесшабашно веселое, заставляя зрителей приплясывать и подпевать. Игривый мотив скакал по улицам города, скликая публику лучше любого глашатая. Ал разглядел среди музыкантов сразу двоих северян, и оба они даже отдаленно не походили на Сетена. Может, страже померещилось чего? Мало ли какие галлюцинации порождает жара, а сегодня пекло стояло невыносимое — давно в саванне не было ливня!
Один из аринорцев пел почти басом, и от звука его мощного голоса вспархивали с крыш перепуганные птицы.
Ал поискал глазами. Не могло такое событие не долететь до дворца Тизэ, и жена наверняка уже где-то здесь. Ну точно: вон она, присела на перила лестницы, ведущей к большому фонтану, а рядом с ней — ее прислужница-дикарка. Танрэй уж и забыла, что он вот-вот приедет из Модисса.
Заметив мужа, она стала спускаться к его колеснице, за нею засеменила ее служанка, но Ал снова отвернулся на песельников, поскольку музыка вдруг оборвалась. Тогда правитель решил подойти поближе, и толпа с трепетом распахнулась перед ним. Послышались вскрики и стоны придавленных, но никто не оглядывался, все восторженно кланялись атме Алу и присоединившейся к нему Танрэй.
И только тогда, когда подошли они вплотную, Ал увидел Тессетена. Оказалось, что вместе с приемным сыном, похожим в своей бесформенной черной хламиде на ворона, мрачного, нахохлившегося ворона, они сидят прямо на земле возле чехлов от музыкальных инструментов и нехитрого скарба, который свалили прямо в кучу на мостовой.
