Оправившись от удивления, много позже спросила Афелеана:
— Почему вы так решили, Ал? Ведь Паском хотел, чтобы мы объединились!
— Мы и без того объединились: географически они не так уж далеко от нас. Но я переговорил с Кронрэем, и он считает плато наиболее подходящим местом для поселения. Там есть все необходимые условия для быстрого строительства, там, по моим расчетам, сейсмически спокойная зона, там возможно с успехом организовать аграрное хозяйство. Так для чего нам тратить силы на этот переезд, когда здесь заведомо хуже? И еще: Учитель говорил, что здесь нет "куламоэно". Оно если и существует, то именно в тех местах, где остались наши... Мы обживемся и продолжим его поиски...
Он нарочно говорил так, чтобы никто не захотел с ним спорить. И никто не захотел.
А по возвращении все они занялись возведением нового города посреди саванны, на которую с гористой части края медленно, но верно надвигалась сухая и знойная пустыня...
* * *
Теперь Сетен в качестве охранника всюду сопровождал Вартата и его жену. Толку от него было мало: деревья, судя по всему, падали "не туда" исключительно редко, а сумасшедших, которые вознамерились бы напасть на ментала с попутчицей под боком, что-то не находилось. Были еще дикие звери, которые теоретически могли бы незаметно подобраться к увлеченным контролем над рабами Вартату и его супруге. Но и они пока не появлялись.
Зато горе-телохранителю теперь приходилось быть постоянно начеку, ведь задумавшись можно и брякнуть что-то вслух, и на этом его карьера, а также, возможно, жизнь кулаптра Тиамарто прервется. Вместе с надеждой на освобождение всех пленных. Получается, очень трудно говорящему казать из себя безгласного...
Но больше всего Тессетена беспокоило другое. Он чувствовал, что пранэио восстанавливается с каждым днем. А скрыть ее от ментала так же сложно, как беременность на позднем сроке — от кулаптра. То есть, нереально. Скоро эту энергию можно будет ощущать на вкус, она заполнит его без остатка, и он будет фонтанировать ею, как сверхновая звезда. Теперь он слышал зов своего наследного меча: дар аллийцев прятали где-то поблизости, возможно даже в доме старейшины, отца Вартата. Сетену снова стал сниться чудесный клинок. А все это — первый знак того, что силы вернулись...
Нужно было что-то предпринять. Что-то несомненно рискованное, но без чего никак не обойтись.
И вот, когда до улыбки Селенио* оставалось каких-то пара дней, Тессетен понял, что скрываться дальше бессмысленно: Вартат и самодурствующая стерва вот-вот почуют исходящую от него пранэио, несмотря на все предосторожности той, которая его хранит.
"Да. Совершенно верно. Ступай к ребятам во что бы то ни стало. Сегодня же!"
________________________________________
* Улыбка Селенио — полнолуние.
Не заснуть было нетрудно: с тех пор как характер его занятий изменился, физические силы не утекали в никуда на тяжелых работах, и сон одолевал менее охотно, чем прежде. Сетен сидел на своем тюфяке в маленькой каморке сбоку от дверей в комнаты супругов-менталов и чутко прислушивался. Дом, казалось, вымер. Да и сама зима влияла на людей, превращая их в вялых и сонных мух даже днем. Только бы проклятая нога не подвела, иногда она неловко подворачивалась в самый ненужный момент, и он рисковал наделать шуму.
На ночь его разоружали, и Тессетен даже не представлял, где сейчас его палица. Быстро одевшись, он крадучись и на всякий случай при каждом шаге пружинисто приседая на больную ногу, вышел в коридор. Оставалось дойти до конца, выбраться в сени, а оттуда — во двор.
И вот в сенях, когда до крыльца оставалось не более двух-трех шагов, он споткнулся обо что-то мягкое. Мягкое всхлипнуло и приготовилось завопить. Сетен быстро подхватил его с пола и зажал рот ладонью, а потом рассмотрел, кто это был.
В его руках трепыхалась девчушка, прислужница Вартатовой жены, которую та с наслаждением мутузила чуть ли не каждый вечер. Девчонка была еще совсем юной — наверное, ровесницей Фирэ или чуть-чуть старше — но такой забитой и неряшливой с виду, что возраст сразу не определить.
— Тс-с! — шепнул ей Тессетен.
Узнав его, девчушка закивала и расслабилась. Он рискнул отпустить ее.
— Я не скажу им. Только заберите меня потом с собой! Я их ненавижу! — с горячим напором зашептала она.
Сетен решил играть по-старому, заулыбился и замычал, показывая, что шел на улицу по нужде. Девчонка хихикнула:
— Да я знаю, что вы нормальный!
Он чуть не поперхнулся:
— Откуда?
— У вас глаза умные.
— Откуда только ты такая приметливая выискалась?
— Я не выискалась, я с ними давно. Мама погибла, а эта, — она кивнула в сторону комнат, — еще на Оритане ее ненавидела... Вы мне скажите, если что нужно, я могу сбегать: за мной не следят.
— Знаешь, я уж как-нибудь сам. Ты главное покарауль, чтобы никто меня тут не хватился...
— Ладно. А как зовут вашего командира?
— А что?
— Ничего, — она смущенно отвернулась, наверняка озарившись румянцем до самых корней волос. — Так... просто...
— А как зовут твою хозяйку?
Девчонка поежилась, поманила его к себе и, обняв ладонями косматую голову, шепнула на ухо имя.
— Вот как? Ну спасибо. А твою зазнобу Тиамарто звать, — усмехнулся Сетен.
— Да ну вас! Как скажете... Идите уже!
Тихо посмеиваясь, экономист выскользнул наружу и задворками добрался до ограды.
Охранники у бараков мирно подремывали рядом с затухавшими кострами. Тессетен прощупал их сознание — дрыхли, как суслики. Но он не удовлетворился этим везением и погрузил их еще глубже, почти в транс, снабдив по пути повелением проснуться перед самым рассветом, ни раньше, ни позже.
Хуже было, что и в бараке, где поселили его ребят, все спали мертвым сном. Добудиться Тиамарто и Фирэ было непросто.
— Да ну вас к проклятым силам! — осерчал наконец экономист. — А ну проснулись живо!
И отправил им такие сновидения, что оба в ужасе подскочили, готовые заорать.
— Тихо! Теперь слушайте и внимайте. Способны?
— Учитель! — обрадовался Фирэ.
— Да, мой мальчик, я тоже рад видеть тебя, но всё потом. Теперь же слушайте, что мы сделаем завтра, когда нас немного отведут от поселка...
* * *
Утром случился снегопад. Кое-как накормленные пленники зябли в ожидании хозяев. Наконец в конце улицы показались Вартат и его свита во главе с непременной попутчицей. Тиамарто разглядел и широкоплечую фигуру атме, который держался чуть позади от менталов верхом на такой же, как у них — коренастой и мощной — гайне. Сила его, такая заметная еще вчера ночью, сейчас не проявлялась совсем.
Уж скорее бы гипноз, там хотя бы не чувствуешь мороза!
Вартат не заставил себя ждать. Привычная вялость охватила мозг Тиамарто, а затем все закружилось...
...и молодой целитель снова вернулся к реальности. Он успел только заметить, что все они уже в другом месте, неподалеку что-то орет сиплым голосом женщина — менталка-попутчица — а Тессетен сцепился в поединке с Вартатом. Все пленники очнулись. Кулаптр тут же вспомнил ночные наставления и, выдернув из-за кушака топор, бросился на конвоиров. Попутно он увидел, что чуть поодаль в сугробе возятся на четвереньках жена Вартата и тот самый парень, которого она заставила тогда отобрать аллийский меч у атме. "Я не хочу! Не надо!" — орал парень, но при этом тут же неестественно дерганными движениями скручивал бабенку в бараний рог. Наконец, пристроившись сзади, он показал ей, как проходят псовые свадьбы. Во всяком случае, менталка, которая почему-то лишилась своих возможностей, так же визжала и извивалась, как визжит и извивается при случке течная сука, пытаясь вырваться из цепких объятий и прекратить неестественное соитие, а ее одноразовый жених рычал что-то нечленораздельное и тут же умолял кого-то отпустить его.
А еще Тиамарто увидел в руках Сетена то, чего никак не ожидал увидеть не только нынче, но и когда-либо впредь — наследный меч!
Началась стрельба — это очнулась свита. Однако выстрелы быстро заглохли: навалившись толпой, рабы покрошили всех врагов теми же топорами, какими недавно их самих заставляли кромсать друг друга или озверевшего оркто ради развлечения конвоиров.
Жена Вартата выла в сугробе, натягивая обратно на изрядно пострадавшую задницу содранные до колен штаны, а ее невольный насильник бурно блевал у пенька, заодно оттираясь снегом, стараясь не смотреть в ее сторону и даже не помышляя влезать в битву.
Ударом больной ноги атме повалил Вартата в снег и, легко крутанув в воздухе клинком своего меча, следующим взмахом отсек менталу голову. Лезвие прошло сквозь тело свободно и просто — так просто, будто шея мужика была сделана из мягкого масла и никогда не имела ни костей, ни сухожилий.
Несколько пленников, застигнутые пулями, недвижимо лежали на снегу. Среди павших были и ори из их отряда, и аринорцы-астрономы из Ар-Рэякаима — всего человек пять.
— Возвращаемся, — бережно вытирая меч полой вартатовского полушубка, велел атме.
Им нужны были их гайны, одежда и провиант в долгий путь. И все — южане и северяне — покорились приказу того, кого вчера еще большинство в поселке считало полудурком и не ждало никакого подвоха.
Тиамарто успел заметить, как изменилось лицо, а особенно глаза атме, когда тот проходил мимо скулящей менталки. Жутким взглядом черных зрачков впился Тессетен в глаза недавней хозяйки, губы покривила улыбка, и послышался такой знакомый — грудной и мелодичный — женский голос:
— Надеюсь, ты получила удовольствие, киса?
После этого он вскочил на свою гайну, а вся толпа, кто верхом, кто пешим, вслед за ним ринулась по тропе к поселку, вооруженная атмоэрто конвоиров и своими топорами.
* * *
...Когда они с хозяевами и рабами отдалились от селения на двадцать-тридцать тысяч ликов, Сетен принялся выбирать оптимально удобный миг, чтобы напасть. Если бы кто-то заметил, как он сверлит взглядом спину своего подопечного, Вартата, то сразу же заподозрил бы неладное. Но юродивый телохранитель ехал прямо за менталами, и остальные конвоиры могли видеть его только сбоку и сзади, да и какое им было дело до идиота, чудачеством вожака приближенного к важным персонам?
Тропинка вильнула, и они окончательно скрылись для селян из виду, повернув за уступ скалы.
"Танцуют все!" — со смехом прозвенело в ушах.
И Тессетен тут же обезвредил свиту подчинением, одного натравил на менталку, а затем, выхватив из-под плаща украденный ночью девчонкой-прислужницей меч, кинулся на Вартата. Но тот за мгновение до удара почуял опасность и, прервав контроль над пленниками, ушел из-под клинка.
В стороне заголосила бабенка. Тессетен предоставил той, что хранила его и после своей смерти, действовать по отношению к вартатовой жене так, как она сочтет нужным. И ни на что более не отвлекался.
— Так ты не дурак, — злобно прорычал Вартат, отбиваясь с не меньшим искусством, чем его атаковал лжетелохранитель.
— Так и ты не умный, — усмехнулся в ответ Сетен. — Квиты мы с тобой.
Ментал пытался, но больше не мог подчинить себе людей. И, чувствуя в себе ликующую энергию неразлучной с ним гостьи, которая наконец-то добралась до настоящего дела, Тессетен догадывался, почему у Вартата это не получалось. А вот Вартат и не помышлял, что сражаются они сейчас с самой моэнарториито.
Вокруг начали стрелять, но стрельба закончилась, едва начавшись.
Перебросив легкий меч в левую руку, правой Сетен отцепил от пояса телохранительскую палицу. Вартат стал пятиться под градом удвоенных ударов, которые теперь едва успевал парировать, и трижды был задет шипами палицы.
Бой оборвался внезапно: экономист изловчился пнуть пораненного бородача, догнал его, споткнувшегося о камень под снегом, и снес ему голову.
— Возвращаемся.
Меч дымился теплой свежей кровью. Причудливыми узорами она растекалась по зеркально отполированному клинку, и сквозь алые разводы экономист увидел собственное лицо — такое, каким его всегда отображала аллийская реликвия...
Потом вдруг наступило помрачение. Сетен обнаружил себя едущим верхом, а поселок был уже рядом. За ним, конные и пешие, следовали недавние рабы. Промелькнули в памяти только глаза менталки, вылезающие от ужаса из орбит, и розовая пена на синеющих губах оскаленного рта. И то — смутно, будто не взаправду.
Не ожидавшие нападения поселенцы тоже отстреливались недолго. Вчерашние пленники с просчитанной точностью стремительно захватили самые важные со стратегической точки зрения постройки и задушили оборону, невзирая на собственную слабость и малочисленность. Взятый в плен старейшина — дед с погасшими глазами (он понял, что сталось с его сыном и невесткой) — приказал отдать победителям все, что те потребуют, и больше не проронил ни слова.
Когда отряд, пополнившийся северянами из обсерватории разоренного Ар-Рэякаима, уже выезжал за ворота, все услышали женские вопли.
Сетен разглядел несущуюся за ними во всю прыть девчонку, служанку той, чье имя позволило ему победить в сегодняшнем поединке второго уровня. Он только теперь вспомнил, что ночью пообещал взять ее в поход.
— Заберите меня отсюда! — едва не плача, умоляла она. — Не оставляйте меня с ними!
Она ухватилась за ногу сидящего верхом Тиамарто. И стоило им оказаться рядом, периферическим зрением Сетен увидел вспыхнувшее вокруг них световое поле. Значит, он не ошибся: девчонка влюбилась в своего попутчика. Потому, собственно, и влюбилась. Кулаптр тоже замер на пару секунд, потом молча подхватил ее под мышки и втянул к себе на попону.
— Только не пищи, когда поскачем быстро, — предупредил он.
— Во всяком случае, это не то же самое, что терпеть тумаки от хозяйки, — тут же разулыбавшись сквозь непросохшие слезы, ответила та и притихла.
Ехали они уже не один час, когда у себя за спиной Сетен почувствовал зловещую суету. Он обернулся и схватился за рукоять меча. Но дело было в другом.
— Учитель! — крикнул Фирэ, выглядывая поверх голов столпившихся вокруг чего-то всадников. — Тиамарто! Тут с Паорэсом худо...
Целитель и Сетен подъехали на зов. Тиамарто оставил на гайне девчонку, а сам спрыгнул в снег. Перед Сетеном все расступились.
Снятый с попоны, Паорэс лежал на земле, голову его поддерживал один из гвардейцев.
— Зацепили они меня, — с неловкой улыбкой признался отец Саэти.
Экономист спешился. Тяжело стало на сердце.
— Почему сразу не сказал? — сурово проворчал он.
Гвардеец показал ладонь, перепачканную кровью орэ-мастера.
— Думал, ерунда.
— Куда зацепило?
Тиамарто и Фирэ спешно освободили туловище Паорэса от одежды. Справа, сразу под ребрами, в кровавых пятнах просматривался чернеющий глазок пулевого отверстия. И крови было слишком мало для такой раны...
"Проклятье! — Тессетен провел ладонью по лицу и грузно уселся прямо на землю возле них. — Печень"...
Кулаптры молчали и ничего не делали. Они еще раньше него поняли, что сделать уже ничего нельзя.
— Дай ему что-нибудь от боли, — тихо попросил приемного сына экономист.
