— Это все оттого, что ты введешься на подначки и слишком много вертишься, — объяснил Сетен, усаживаясь поодаль и втыкая клинок в землю. — Нельзя допускать, чтобы тебя вымотали. Ну нет, конечно, если ты будешь мельтешить, как бешеный мангуст, то и попасть по тебе будет трудно, разве что случайно. Зато когда ты иссякнешь, врагу останется всего и хлопот, что насадить тебя на твой же собственный меч.
Фирэ засмеялся. Ему нравилось учиться у Сетена. С ним он постигал это ремесло весело, быстро и непринужденно, с таким рвением, что удивлял даже Учителя. После каждой утренней разминки все мышцы тела напоминали сжатую пружину, и в течение дня, ассистируя Паскому в лечебнице, молодой кулаптр мысленно заучивал все новые и новые комбинации. На днях сам Паском пожаловал на их тренировку и дал несколько дельных советов.
Тут сидящий Тессетен прищурился из-под ладони, вглядываясь вдаль:
— Чего это Ната принесло?
Фирэ привстал.
В раскрытые настежь ворота скромно заглядывал волк Ала и забавно, как это получалось только у него, улыбался во всю пасть.
— Ну все, поднимайся! Нам сегодня еще работать...
— ...и, если вы не забыли — встречать тепманорийскую экспедицию! — подпел Фирэ, поднимаясь на ноги.
— Размягчением мозга пока не страдаю, и хорош уже заговаривать мне зубы!
И, не добавив больше ни слова, Тессетен пошел в наступление. Фирэ и сам не заметил, как успел затупленный клинок Учителя ткнуться в его страховочную броню, отозвавшись тупой болью в животе.
— Зеваешь. Смотри: обманный выпад — уход — разворот, а потом я просто бью клинком из-под мышки, назад, не разворачиваясь повторно для удара. Если сделать это быстро, а не так, как я, меч войдет тебе между лопаток. Ты даже не успеешь обернуться.
Тут Фирэ ощутил взгляд. Ошибки не было: в воротах, рядом с Натом, в расстегнутой пелерине и длинном парчовом платье стояла Ормона, и с тем любопытством, с каким девчонки подглядывают за играми парней, наблюдала за ними.
— Ну наконец-то! — прошептал рядом Учитель, переводя дух.
Она лишь подбоченилась и указала рукою на дом, фасад которого наискось пересекала трещина от недавнего землетрясения:
— И этот человек попрекал меня несчастным отстреленным замком на воротах!
С этими словами Ормона почти бегом кинулась к ним, они — к ней, а рядом запрыгал старина-Нат. Она ухватила Сетена и Фирэ за шею, сгребла к себе, прижалась щеками к их щекам:
— Да будет "куарт" наш един! Это то, что я мечтала здесь увидеть по возвращении!
— Развалины дома? — уточнил Учитель.
— Из развалин мне достаточно и тебя, — ответила та, роняя пелерину в траву.
— Зейтори ведь передавал, что вы прилетите только после обеда!
— А что, нам тут не рады, да?
Они скорчили друг другу рожи, и Фирэ, хрюкнув, отвернулся в сторону.
— Мы как стихийное бедствие: приходим, не спросясь, — Ормона улыбнулась, лучась таким же довольством, как Нат. — Наш орэ-мастер так сильно спешил домой, что подчинил себе пространство и время.
Юноша не стерпел и спросил:
— Так чем же там все закончилось?
— О-о-о! Тепманора очень скоро перейдет к нам, надо только следовать правилам игры и не делать глупостей. И тогда мы сможем забраться в ту пещеру с хорошей... — она усмехнулась и поправила себя, произнеся фразу на манер северян, отчего Фирэ даже вздрогнул: — с хор-р-р-ошей ар-р-ринор-р-рской техникой и откопать "куламоэно"! Мы сможем сделать то, чего от нас хочет Паском, понимаете? Мы сможем добиться этого уже в нынешней жизни, и значит — всё не зря!
— Да услышь тебя небо, — тихо и очень серьезно сказал Тессетен.
— Оно меня слышит! — с уверенностью заявила Ормона, поглядывая то на мужа, то на ученика. — И та кровавая жертва, огромная жертва, которую они принесли в моем присутствии, будет богатой платой за нашу победу!
А в следующую минуту она уже стояла у коновязи, гладила морды и трепала гривы обрадованных гайн, которых уже не смущало даже присутствие Ната, полным умиления голосом приговаривая:
— Крошки мои! Как же я по вам скучала!
* * *
Дрэян молча выслушал отчет главного офицера отряда, что был откомандирован в Тепманору с атме Ормоной, орэ-мастером Зейтори и тримагестром Солонданом. Отдохнувшие с дороги, к вечеру гвардейцы были выстроены перед Дрэяном, а их командир отрапортовал о поездке. Слушая его, Дрэян вкрадчиво прохаживался взад-вперед и нет-нет да вглядывался в лица парней.
— Принято, — наконец сказал он, — можете разойтись.
Ему еще предстояла встреча с братом и его Учителем.
По вернувшимся из Тепманоры было заметно, что целый месяц эти ребята предавались одним только развлечениям. По их ленивым движениям было видно, что атме Ормона не слишком их там дрессировала. По откормленным рожам. Посиди месяцок на пище северян — еще не так разжиреешь! То-то Саткрон обрадуется, увидев своих, мягко говоря, упитанных головорезов! Дрэян даже ухмыльнулся, представив себе физиономию бывшего приятеля. И это Саткрон еще не знает о затее брата и атме Тессетена...
На днях вызвал его к себе атме экономист. Не домой, где работал с тех пор, как поломал ногу, а в центр, в их с Ормоной кабинет со всеми этими диаграммами на стенах, непонятными схемами, свитками, сверху донизу испещренными цифровой ахинеей. Среди такого обилия математическо-экономической символики Дрэяну всегда становилось не по себе, а тут ко всему прочему — встреча с человеком, которого он уже давно избегал по известным не только им двоим причинам.
Но взор экономиста был приветливо-насмешлив, да и в кабинете он оказался не один: напротив него, по другую сторону стола сидел Фирэ, который за те годы, что они не виделись с братом, стал удивительно чужим и пугающим. Когда Дрэян смотрел на него, ему становилось жутко, будто он спит и видит во сне, как на его глазах близкому человеку отрезают голову, или что у Фирэ вскрыта и разодрана грудная клетка, и он сидит спокойненько без сердца и легких, весь в крови, живой и улыбающийся. И от такого зрелища, пусть это был бы даже и сон, Дрэяну хотелось сломя голову бежать хоть на край света. Он не знал, что таков эффект Падшего-новичка, да и не мог знать, просто потому, что и сам много столетий назад безвозвратно прошел через это суровое испытание, не выдержал его и забыл все, что только возможно забыть, в том числе настоящее свое имя — Артаарэ — и настоящего своего Учителя — Ала. Знай он это, ему было бы понятнее, почему судьба объединила их родством с другим учеником Ала, доселе по мелочам благосклонная, пусть и несправедливая в целом.
Войдя к экономисту, гвардеец слегка поклонился, но на брата старался не глядеть, уж очень страшные чувства рождались у него при виде Фирэ.
— Да будет "куарт" наш един, — сказал Тессетен. — Приношу извинения, что отвлек вас от работы. Дело в том, что мне хотелось бы увидеть всех ваших гвардейцев, за исключением тех, кто подчинен господину Саткрону. Причем увидеть их мне бы хотелось так: устройте им, скажем, какие-нибудь проверочные учения, не предупреждая о том, что за ними наблюдаем мы с вашим братом. Это возможно будет сделать в самое ближайшее время, господин Дрэян?
Тот был озадачен. Пусть Тессетен и Ал — лидеры Кула-Ори, но они оба гражданские и никогда прежде не интересовались делами военных. А вот брат... Не иначе как это решение Сетена инициировано Фирэ — единственным из всех здешних офицером, по-настоящему столкнувшимся с войной и знающим стократ больше любого кула-орийского офицера. В том числе и Дрэяна. Он практик, а это дорогого стоит. То-то в лице его непоколебимая уверенность и спокойствие. Таким спокойным и уверенным выглядит аллийский меч в своих ножнах...
— К какому сроку надо подготовить людей? — без лишних уточнений спросил Дрэян.
Тессетен и Фирэ переглянулись, и северянин озвучил:
— К завтрашней ночи получится?
Ночной смотр? Это что-то новенькое. Но Сетен, насколько Дрэяну известно, не относился к категории людей, занимающихся вздором. Значит, брат затеял что-то в самом деле стоящее.
— Будет сделано, — сказал офицер и вышел, уже прикидывая, каким образом можно будет продемонстрировать умения сразу всех гвардейцев, чтобы они ничего не знали о наблюдателях и чтобы о смотре не узнал Саткрон: Дрэяну почему-то показалось, что будет лучше, если тот останется в неведении.
Ближе к вечеру следующего дня все нужные гвардейцы уже знали о предстоящих учениях и гадали в казармах промеж собой, какое еще чудачество начальства привело Дрэяна к идее о том, чтобы устроить все это ночью.
Каково же было удивление старшего брата Фирэ, когда незадолго до учений он узнал: против его гвардейцев будут играть ребята еще двух старших офицеров Кула-Ори. Стало понятно, что Тессетен задействовал в своих интересах всех корпусников нового города.
Учения решено было провести в джунглях.
За полчаса до отправки Дрэян построил своих парней и еще раз повторил предварительную схему их тактики, подытожив:
— И самое главное здесь — напор и слаженность действий. Как бы ни пытались вас разобщить и сбить с толку, помните: вы — единый организм, и, чтобы победить, вы не должны нести никакой отсебятины. Всем все ясно?
Гвардейцы пролаяли в ответ соответствующий случаю девиз и погрузились в машины.
Саткрона же и его подчиненных Дрэян услал дежурить в комплексе Теснауто, который теперь готовили к возможному приезду северян из Тепманоры.
От Селенио остался тонкий умирающий серпик, да и муссон нагнал туч, поэтому в готовящихся к ливню джунглях было темно и очень тихо. Дрэян не знал, каким образом атме Тессетен собирается отслеживать ход событий, да его это и не беспокоило. Не его ума дело.
Ровно в назначенный час командир со своим отрядом включился в учебную операцию. Самое странное, что никогда не страдавший слабым здоровьем и не жаловавшийся на желудок Дрэян вдруг ощутил тошноту. Может быть, это было следствием волнения, но ведь он точно знал, что волноваться не о чем. Он продышался и решил не замечать неприятные симптомы.
Для начала им всем было нужно, не выдав раньше времени себя, определить, где находятся солдаты двух вражеских сторон.
Единственный их офицер-кулаптр вошел в состояние "алеертэо" и умозрительно обшарил окрестности, а Дрэян и еще двое гвардейцев худо-бедно, но поддерживали маскировку.
— Ничего, — доложил кулаптр, выключаясь из поиска.
Стало понятно, что оба врага применили ту же тактику и точно так же ушли под псевдо-щит.
Дрэян задумался. Был у него резервный план, но были и большие минусы этого плана...
Он отозвал молодого кулаптра в сторону и, максимально понизив голос, сказал:
— У вас, у целителей, господин Тиамарто, как я знаю, есть особая система...
Тот в непонимании склонил голову к плечу. Дрэяну не хотелось произносить это вслух, да и что-то изнутри будто подзуживало его: замолчи, прекрати! Он поморщился, оглянулся на сидящих в маскировке ближних солдат и все-таки заговорил:
— Система "Мертвец".
Тиамарто даже отпрянул:
— Атме Дрэян, это последнее, на что можно идти. Это на крайний случай, понимаете? Запасной и очень страшный вариант!
— Да знаю я! — с досадой махнул рукой тот. — Знаю! Но сегодня вы должны проявить себя наилучшим образом.
— Но это ведь учения? — засомневался целитель, беспомощно озираясь по сторонам, будто ища пути к отступлению.
— Не совсем, Тиамарто.
Оба они смолкли.
Дрэян знал об этой системе лишь в общих чертах, однако этого хватало, чтобы понять: для развлечения такое не применяют. Военные кулаптры знают способ — они вырабатывают его в процессе долгих тренировок тела и духа — чтобы перевести себя в иной режим пребывания на физическом плане. Мертвый — это другой уровень присутствия, нежить ведает всё, для нее практически не существует преград. Кулаптр поэтапно останавливает в себе жизненные процессы, временно умерщвляя плоть. Начинается настоящее разложение, и впоследствии человек платит за это сверхсостояние собственной жизнью, здоровьем и молодостью. Минута тлена — как минимум, год жизни. Но за эту минуту он успеет сделать многое. Мертвеца нельзя убить, мертвец движется с необычайной скоростью, он проходит там, где живой пройти не сможет (поговаривали, что даже сквозь материальные предметы), он видит то, что живой не увидит ни через приборы, ни в специальном состоянии. Мертвец — это мертвец, и этим все сказано.
— Полминуты, Тиамарто! — шепнул, уговаривая, Дрэян. — Полминуты нам хватит, чтобы обнаружить их, а они вас даже не заметят!
Кулаптр в ужасе затряс головой и попятился:
— Вы даже не понимаете, о чем говорите!
Дрэяну надоело, он стал резок и холоден:
— Это приказ!
Тот уселся в траву, отдышался от ужаса, потом лег навзничь, однако руки его дрожали.
— Я никогда еще не применял это на практике, — проговорил он.
Дрэян ничего не ответил. Его не беспокоило, что случится с целителем, ему было любопытно увидеть то, что не было доступно почти никому. Почему-то он не верил в серьезность всех этих предостережений. Да и что такое год жизни? Кто там отсчитывал, сколько убудет и в каком случае? Вряд ли у кулаптров было слишком много возможностей и желающих проверять это на собственной шкуре. Вот и одергивают выдуманными страшилками, чтобы молодежь не совалась, куда не нужно.
Вдруг по телу лежащего человека прокатилась судорога. Он глухо застонал, и стон этот напоминал теперь не то рев, не то звериное урчание. Сжимаясь в мучительной агонии, мышцы выворачивали туловище и конечности Тиамарто, и тело его принимало самые немыслимые и жуткие позы. Он корчился на траве, а потом вдруг вытянулся и замер.
— О, природа! — прошептал Дрэян, с отвращением и страхом следя за всеми метаморфозами живого человека, на глазах становящегося грудой мяса, обреченного на гниение, но не упокоенного.
— Та! Та! Та! Та-а-а! — вдруг странно, отрывисто, щелкая челюстями, произнес новоиспеченный мертвец.
Сложившись пополам, Тиамарто ровно сел и раскрыл глаза, и замогильным ледяным равнодушием обожгли они Дрэяна. Затем труп сорвался с места и вмиг исчез в джунглях. Так не умел бегать ни один зверь, и медленнее него летали птицы.
— Что это? Что это было? — в недоумении перешептывались гвардейцы в своих укрытиях, но никто не посмел обратиться к Дрэяну, который стоял и в ожидании похлопывал себя по локтю свитком с картой местности.
Истекла минута, пошла вторая. Тиамарто все не было, и Дрэян начал волноваться. Держать купол маскировки становилось все труднее и труднее. Кто первый рассекретится, на того и нападут сразу с двух сторон с превосходящими силами.
По ноздрям хлестнуло запахом смерти. Возле Дрэяна возник человек — не человек, чудовище — не чудовище. Молодой кулаптр убегал в джунгли почти таким, каким был в жизни. Через полторы минуты он вернулся и выглядел, как покойник, пролежавший не менее трех дней. Тошнота снова подкатила к горлу, и, едва подавив вскрик ужаса, Дрэян отпрянул.
Тиамарто упал в траву на то же место, с которого встал, и замер. Гниение, происходившее прямо на глазах с противоестественной быстротой, стало замедляться, остановилось, и процесс пополз в обратную сторону. Исчезла "маска смерти" — четко выделившиеся лицевые кости черепа — заостренный и вздернутый нос, готовящийся еще немного, и провалиться в треугольную дыру, принял обычную форму, а запавшие глазницы будто бы наполнились жизнью. Вместе с "маской" растворились и жуткие буроватые пятна на щеках и шее, а мертвенная желтизна отступила под натиском тока крови, вновь хлынувшей по восстановившимся жилам.
