Крови проступило совсем немного. На белой рубашке северянина темнело только маленькое пятнышко.
Саткрон поднялся на второй этаж, где, как объяснила Ормона, должна быть комната бородатого.
Двери поддались легко, и молодой человек проскользнул в щель между створками, не желая рисковать и открывать шире — вдруг заскрипит?
И тут же что-то хлопнуло, голову обволокла темная ткань, а в солнечное сплетение ткнулся чей-то кулак. Задохнувшись, Саткрон успел подумать: "Конец!", а затем ударился лбом о пол, застеленный мягким ковром.
Лишь вечность спустя он вернулся в этот мир. Открыл глаза и стянул с головы плотную материю. Перед глазами возникли сапоги — в точности такие же, как у него. Саткрон медленно поднял взгляд. Человек, стоявший над ним, сделал шаг назад и присел на корточки. Гвардеец узнал командира, Дрэяна. Тот держал под мышкой какой-то белый комок.
— Это должен был сделать я, — глухо сказал Дрэян.
— Командир, вы что здесь...
— Заткнись. Вставай и помоги убрать трупы.
Саткрон поднялся не без труда. Дыхание все еще не выровнялось, а нутро до сих пор вибрировало от мучительной боли после удара железного кулака Дрэяна.
Всем отрядом они перенесли убитых в поджидавшую их машину, сваливая тела как попало. Все были заняты настолько, что никто не ощутил присутствия постороннего, тенью метнувшегося за кусты жасмина.
— Какая тварь пустила этому кровь так, что я уже весь измазался? — прокряхтел Саткрон, освобождаясь от последнего покойника и оглядывая себя.
Никто не сознался. Машина скрылась во тьме, уезжая с полностью погашенными фарами. Дрэян провожал ее насупленным взглядом, ссутулившись, будто раненый волк.
— Отдали бы вы этот плащ мне, командир... — посоветовал Саткрон, подергав белый плащ, который тот так и продолжал сжимать под мышкой. — Все-таки атме Ормона поручила это мне, а не вам...
— Это должен был сделать я, и я это сделал.
— Вам не кажется, что слишком поздно? — с издевкой спросил подчиненный. — Договор изменился!
Дрэян резко обернулся, взглянул, будто накинул невидимый кокон поверх его высокомерно запрокинутой головы:
— А вам не кажется, что вы забываетесь, гвардеец?!
— Поединок?!
— О, зимы и вьюги! Перестаньте! — зашептали со всех сторон.
Дрэян резко расправил заляпанный кровью плащ покойного Ко-Этла, набросил его себе на плечи:
— Поединок!
— Да успокойтесь, господа! Нам нельзя здесь больше оставаться! Уходим, пока никто не заметил!
Гнев, ревность, соперничество прибавили Дрэяну сил. Он закрылся мороком громадной черной кошки и, выдернув из ножен свой стилет, бросился на Саткрона.
Услышав рев обезумевшего зверя, который, растопырив когти, полетел на него, Саткрон оробел, но вовремя спохватился, что это лишь для отвода глаз. И главное здесь — угадать, где находится вооруженная рука противника, спрятавшегося в образ зверя.
Удар лапы пришелся по груди молодого человека, но не нанес вреда. А вот плечо отпрыгнувшего Саткрона обожгло резкой болью. Из раны брызнула кровь.
Кошка пролетела за спину врага, перекувыркнулась в траве, сминая кусты и цветы на клумбе.
— Остановитесь! — завопил кто-то уже почти в полный голос.
Саткрон полоснул зверя стилетом. Кошка вскрикнула голосом Дрэяна, и морок сгинул.
Командир перекинул оружие в левую руку, а правой зажал разошедшуюся кровавой пастью щеку. Пятен на его трофейном плаще прибавилось. Опрокинув соперника навзничь, он стал бороться с ним на земле, пачкая одежду его и своей кровью. Никто не имел права вмешаться: Поединок есть Поединок.
Саткрон обеими руками сдерживал кулак Дрэяна, а будто сросшееся с пальцами командира лезвие стилета металось у него перед глазами и неуклонно приближалось к лицу.
— Ты победил, — сдался Саткрон, потому что умирать ему не хотелось, да никто из свидетелей и не осудит его сейчас за отступление.
Дрэян сам решил свою судьбу. Он нажил себе опасного врага. Прежде, несмотря на все столкновения, Саткрон относился к нему лояльно, а вот теперь... Теперь он пойдет на все, чтобы избавиться от препятствия в лице командира.
— Господин Дрэян, он признал! — видя, что тот не намерен отпускать соперника, засуетились гвардейцы. — Завершите Поединок! Пора уходить!
Несколько человек уже кинулись расправлять кусты и посыпать песком кровь на дорожках.
— Куда дели их орэмашину? — поднимаясь на ноги и по-прежнему прикрывая ладонью раненую щеку, как ни в чем не бывало спросил Дрэян.
В сторону побежденного Саткрона он даже не взглянул. Тому стало дурно от потери крови, и подчиненные, подставив плечи, увели его прочь.
— Один из наших орэ-мастеров должен спрятать ее в пещерах Виэлоро или взорвать в горах, командир, — ответили Дрэяну. — Точно неизвестно...
— Хорошо, значит это уже не наше дело. Быстро уходим отсюда...
Затаившийся в зарослях жасмина человек еще долго не мог заставить себя пошевелиться. Он лишь ловил ртом спертый воздух и отчаянно думал, как же теперь жить со всем, что внезапно для себя он узнал этой ночью...
* * *
Она проснулась оттого, что продрогла. Утром выпала роса и снова насквозь промочила высохшую за ночь сорочку.
Ормона сладко потянулась. Давно ей не удавалось поспать так долго и так крепко, без мучительных пророческих сновидений, все чаще донимавших ее сознание. И даже несмотря на холод, ей сейчас было необыкновенно хорошо. Ей всегда было хорошо после таких ночей рядом с ним, но сегодня все было чуть иначе, и она не понимала, в чем дело.
Она раскрыла глаза и посмотрела на подмигивавшие ей предутренние звезды. Рядом мерцало огнями дальних фонарей озеро, а сама она в какой-то бесконечной истоме, усиливавшейся при каждом прикосновении к телу, лежала на мягкой траве бережка, и вставать ей совсем не хотелось. Ормона провела рукой между бедер, возбуждающе горячих, влажных и скользких, сжала ладонь ногами и глубоко, легко вздохнула, вспомнив каждый миг минувшей ночи. Он уже успел по своему обыкновению куда-то удрать, но будить ее не стал, принес из гамака плед и укрыл, да только от росы под пледом стало еще холоднее, вот сон и сбежал в самые сладкие минуты рассвета вслед за Сетеном.
Что-то светлое мелькнуло справа от нее, и женщина резко привстала. Она давно уже привыкла, что никакая местная фауна не смеет подобраться к ней без ее на то желания, а это было, кажется, какое-то насекомое, и оно исчезло сразу же, как только ощутило на себе внимание человека.
Ормона насторожилась. Это точно не насекомое. Оно несет в себе привкус второго мира — можно сказать, отчасти оно еще там, но для чего-то проявилось и тут...
— Ты по мою душу? Пришло время, да? — она грустно усмехнулась. — Жаль... Ну так когда же? Я не испугаюсь, говори, как есть!
Из-за плеча ее выпорхнула призрачная серебристая бабочка-паутинка и разлила в ее душе безмятежность.
— Ч-что... что это значит? Как это понимать? Ты откуда? Ты вообще кто?!
Смутная догадка мелькнула, робко коснувшись сознания. Ормона, конечно, чувствовала в себе что-то, чего еще никогда в жизни не испытывала, но в том-то и дело, что сравнить ей было не с чем, и она в каком-то отупении лихорадочно перебирала в голове, какой из подвохов уготовило ей мироздание на этот раз.
— Ты кто? Как это возможно?
Ормона распознала женский "куарт" — паутинка-бабочка этого захотела и дала подсказку. Голова закружилась, а перед глазами все поплыло в преддверии обморока. Вот о чем предупреждал Паском, не желая рассказывать подробностей! Она умрет как личность. Родившаяся у нее девочка отберет у нее себе память точно так же, как когда-то при рождении память матери перешла к ней самой, к той, которой не должно было существовать! И мать стала пустой бессмысленной тенью, оболочкой, и все считали ее теткой Ормоны, а мать не только не возражала, но каждое утро, услышав фальшивую историю о погибшей в родах сестре, считала собственную дочь племянницей. Вот, значит, какая судьба уготована и ей самой, вот ради чего Природа измывалась над ней все эти годы, ломая и заставляя ее считать себя безжизненной пустыней, обителью миражей без признаков духа...
— Я не хочу такого! — проговорила она вслух, адресуясь к появлявшейся и пропадавшей паутинке. — Мне был нужен только мой Коорэ! Я не желаю становиться проводником в этот мир для кого попало! Пусть лучше никак, чем так! Убирайся, ищи себе другую — неразборчивых на свете полно!
Ормона отбросила тяжелый холодный плед и вскочила, уже намечая план действий по изгнанию врага из собственного тела и перечисляя по памяти ингредиенты состава специальной настойки, хотя пользоваться ею прежде еще не доводилось — она просто о ней знала. Чем скорее это сделать, тем лучше, потому что "куарт" появляется немного раньше, чем его будущее вместилище прочно закрепится в чреве и начнет расти. Пока это всего лишь фантом, и на физическом уровне его, по сути, еще нет...
Мотылек просто сел ей на плечо, и вместо слов в душу женщины снова заструился бальзам спокойствия. Никакого вреда не будет, "куарт" пришел не для того, чтобы брать, даже напротив — он готов отдавать, просто его ждут... Его ждет Коорэ.
— Са... Саэти?! — подавившись воздухом, выговорила Ормона. — О, Природа! Но ведь... А Паорэс? А Эфимелора?..
Она вспомнила, что вчера уже отдала амулет орэ-мастеру, что уже выстроила надежный план по спасению Эфимелоры из-под власти деспотичных северян... и ей вдруг стало все это убийственно безразлично и даже немного смешно! Сетен прав: разве кому-то когда-нибудь было дело до нее, до нее самой?! Даже он только с возрастом стал умнеть, и то с переменным успехом... Кто-нибудь, кроме него, сказал ей хоть раз слово благодарности за хорошо выполненную работу? Да к проклятым силам всю их каторжную возню! Сегодня же собраться и лететь в Тепманору, устроить переворот, разогнать оставшуюся там без правительственной верхушки братию, захватить власть и в спешном порядке организовать экспедицию в горы Виэлоро, пока она еще сама может всё контролировать! Только вот надо сейчас же остановить Паорэса, переиграть план. Она не хочет ничего от сородичей, она воспользуется самолетом убитых (да-да, теперь уже убитых!) врагов. А южане пусть остаются при своем! Время на то, чтобы добраться до "куламоэно", есть, и если поторопиться, то к Восходу Саэто пещера будет свободна. Кто пожелает — пожалуйста, пусть отправляется с ними. Кто очень щепетилен — пусть гибнет в последнем катаклизме! Ей надоело...
— Сетен! — крикнула она куда-то в озеро, в сторону дома. — Я подумала и на твое вчерашнее предложение отвечаю: да!
Она улыбнулась. Ормону не удивило бы, не обойдись тут без его пылкого желания таким способом заставить ее принять решение в пользу отъезда, но хоть он и невероятно силен, пути "куарт" неисповедимы, и прежде сделать подобное не удавалось даже им обоим. Это просто очень удачное совпадение. Очень удачное, моя девочка, малышка Саэти...
На противоположном берегу показалась человеческая фигурка, но она не хромала. Нагнувшись, человек подобрал что-то с земли и направился в обход водоема. И вот уже стало понятно, что это Фирэ.
Ормона рассмеялась, села и откинулась навзничь в траву. Надо же, как это легко и пленительно приятно — отпустить события и послать всех и вся к проклятым силам!
— Ищу-ищу вас обоих... Где вы пропадаете? Я уж чего только ни подумал ночью... — в одной руке юноша нес серебряный браслет Тессетена, а через другую перекинул ее платье.
— Пусть не иссякнет солнце в сердце твоем! — переворачиваясь со спины на живот, проговорила она в ответ. Фирэ был слегка озадачен ее непривычно безоблачным настроением. Осознав, что это за браслет, Ормона почувствовала болезненный укол тревоги и подскочила на колени: — Он забыл браслет — вот зимы и вьюги!
— Я передам ему. Я к тебе извиниться.
— Ты-то за что?
— Я вчера плохо подумал о тебе... очень плохо... Так нельзя было думать о тебе... Ты была неправа, просто ужас до чего неправа... Но я не спал, поразмыслил ночью, все сопоставил и начал тебя понимать... Хоть ты и в самом деле неправа. Ну чего бы ты достигла, убив в ней часть моего "куарт"? Ему же до рождения — пара десятков дней! Он тем более не пришел бы к тебе после этого!
Ормона отмахнулась, поманила его к себе и обняла за шею:
— Вчера — это тысяча лет назад, мой мальчик! Скажи, ты что-нибудь видишь, или мне всё приснилось?
— Что с тобой, Ормона? Ты сегодня...
Тут он своим целительским взглядом рассмотрел кое-что у них над головами и замер, не веря своему счастью.
— Саэти! — почти беззвучно прошептали его губы.
— Я сама не могу поверить... — призналась Ормона.
— Саэти! Саэти! — нежно повторял он, протягивая ладонь к мотыльку, и паутинка доверчиво присела на кончики пальцев.
— Ты только ему не говори. Я хочу первая посмотреть на его физиономию, когда он ее разглядит!
Фирэ легко засмеялся и уже сам обнял попутчицу Учителя:
— Я знал! Я ждал ее, но не смел надеяться, что все обернется таким наилучшим образом! Можно?
Ормона кивнула, и он осторожно приложил ладонь к ее животу чуть ниже пупка:
— Рад видеть тебя, Саэти, рад видеть, моя Мечта...
* * *
— Не могу поверить... — прошептала Танрэй, в ужасе глядя на понурого Ишвара.
Будь его кожа не столь темной, ученика можно было бы назвать смертельно бледным.
— Ты уверен, что все понял правильно? А? Ишвар? Уверен? — женщина потрясла его за плечо, все еще втайне надеясь, что кхаркхи что-то напутал.
— Один из них — тот, который злой — сказал атме Дрэяну, что это ему поручила сделать атме Ормона. А потом атме Дрэян надел на себя белый плащ гостя, и тот был в крови...
— Они говорили на ори, ведь правда?
— Да. Но я хорошо понимаю ваш язык. Вы ведь знаете...
— А как ты очутился там, Ишвар, в такой час?
— Я провожал Хэтту... — он слегка смутился: все, что касалось сердечных взаимоотношений, в его племени было почти табуировано. — И обратный путь лежал мимо дома атме Кронрэя. Я увидел людей. Побоялся, что гвардейцы рассердятся... И решил переждать. Но они не уходили. Я спрятался, а потом увидел...
— О, Природа...
— Я никому не мог сказать, кроме вас... Не знал, как быть... Не выдавайте меня, я очень боюсь их...
— Я должна знать точно... Ишвар, замени меня сегодня на уроке, прошу тебя. Если кто-то из ори спросит, где я, скажи: "Атме Танрэй стало нехорошо, и она отправилась отдохнуть". Куда — не говори. Скажи, я не сказала.
Танрэй набросила на плечи накидку, завернулась в нее и побежала домой. Ей было тяжело подниматься в гору, потому что дом их стоял на возвышенности, но молодая женщина пересилила себя и, не сбавляя шага, добралась до места. Соседи с удивлением смотрели на нее, а она едва успевала отвечать на приветствия.
Задыхаясь, она открыла двери, присела у порога и перевела дух. Тут же с верхнего этажа к ней бегом спустился Нат, заглянул хозяйке в глаза, тревожно обнюхал ее руки. Танрэй нетерпеливо оттолкнула от себя морду волка, ухватилась за его спину и поднялась. Он дернулся следом за нею.
