При виде его замешательства Ормона едва скрыла улыбку. Умницы-бабенки сами подтолкнули его на нужный путь. Может, без их пересудов этот остолоп и не догадался бы посягнуть на запретное. Тем более, столь соблазнительное — насчет орийских нечестивых чар они тоже не промахнулись. Парень теперь каждое утро не знает, куда деваться от воспоминаний о безудержно развратных сновидениях. Разум его вышколен, но что делать, когда бунтует банальная физиология?
— Увы, наши попутчицы не участвуют в мероприятиях такого рода, госпожа Ормона. Это для них... как бы вам сказать?.. слишком.
Он вдруг прижал ее руку еще крепче к своему локтю и остановился, решившись:
— Я знаю, что не должен этого говорить... Вы оскорбитесь и будете правы, но... Я люблю вас!
"Да ты что?!" — подумала она, про себя давясь от смеха, и тут же краем глаза уловила странное движение справа: у женщин периферическое зрение развито гораздо сильнее мужского, как утверждает Паском, и здесь оно не подвело.
— Смотрите-ка, это ведь волк?
На небольшой полянке, которой заканчивалась тропа, стоял странный желтовато-серый зверь, очень отдаленно похожий на нормального волка.
Ко-Этл изменился в лице, побледнел, заступил вперед, погружая руку под плащ, а Ормону спрятал к себе за спину. Из прицепленной к поясу кобуры он выхватил короткий атмоэрто.
— Не показывайте им страх, Ормона. Не знаю как, но они его чуют и бросаются.
Оу, ха-ха-ха, как говорит муж. Они чуют запах твоего пота, в который выбрасывается приличная доза одного жизненно необходимого гормона. Помешанные на технике северяне не верят в те вещи, которые достаточно просто знать и уметь ими оперировать, но зато легко ведутся на мистику в тех случаях, когда все можно решить путем научных исследований.
Кусты за спиной первого волка зашевелились, и на поляну выступил еще один, крупнее, но такой же тощий. Затем еще и еще. Они все были худыми, долговязыми, какими-то плоскими, с небольшими треугольными ушами и дурными — ну точь-в-точь как у тех рыжих кошек Виэлоро — косоватыми глазами. Если бы волки ори и аринорцев были бы такими же страшилищами, никому не пришло бы в голову их приручать. То ли дело широкогрудый великан-Натаути с его роскошным серебристым мехом, красивой мордой и идеальными пропорциями тела!
Ко-Этл держал наготове атмоэрто, а зверей стало уже восемь голов. Чихая от злости и медленно наступая на людей, своим оскалом, порыкиванием и голодным щелканьем челюстей волки теснили их обратно в рощу. Хоть и среди бела дня, а выглядели бестии в самом деле грозно. Еще бы чуть-чуть драматичности с их стороны — и, возможно, они заставили бы передернуться даже Ормону, отношения с которой их кула-орийские собратья выяснили много весен назад и отныне не казали носа в те места, где ступала ее нога.
— Вы пристрелите вожака, Ко-Этл — и тогда остальные разбегутся, — тихо посоветовала она, привставая на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха.
— А кто из них вожак?
Нет, эти северяне в самом деле кретины...
— Он первым делает шаг, остальные идут за ним.
— А я думал, что этот тот, первый...
— То разведчик. Самка. Его самка. Если он упадет, она может повести остальных. Тогда стреляйте в нее.
Он поднял оружие, но рука его в нерешительности подрагивала. Ормона тяжко вздохнула и отправила вослед за взглядом в небеса много не высказанных вслух неприличных слов.
— Вы что, не умеете стрелять?
— Я плохо стреляю, — признался он. — Боюсь промахнуться: они такие мелкие...
— Да стреляйте ш-ш-ш-ш-же! — прошипела Ормона, чувствуя, как сходятся в радужках зрачки, становясь щелками и различая теперь лишь теплые светящиеся комки на месте живых существ, а из груди, извиваясь упругими кольцами, рвется родной и любимый покровитель, уже столько раз ее выручавший.
В следующее мгновение твари бросились.
Ко-Этл пальнул в вожака, так и не увидев метнувшегося из губ спутницы тонкого раздвоенного языка.
Волк истерически взвизгнул и винтом прокрутился в воздухе вокруг своей оси, но не упал. Из пасти его от боли хлестала слюна с пеной, забрызгивая снег. Волчица рванулась вперед, и вся свора — за нею.
Пересчитывая каждую секунду на темп змеи, Ормона заставила мироздание замереть для всех, кроме себя. Бросок кобры молниеносен, но не для самой кобры...
Женщина выхватила из руки Ко-Этла атмоэрто, скользнула вперед из-за его спины и дала волю своему алчущему мороку.
Два выстрела прозвучали один за другим почти без паузы. Первый добил вожака, снеся ему половину черепа, второй вынес мозги самке-разведчице. Морок ужалил еще одного, а остаточная сила волны сшибла с ног удирающих зверей, но не убила, и лежать остались три трупа — остальные унесли ноги.
— Нехорошо, что дикие волки бродят по городу, — сказала Ормона, возвращая оружие его хозяину. — С этим нужно покончить раз и навсегда, иначе они обнаглеют.
— Вы... так хорошо стреляете?! — Ко-Этл перехватил ее руку, торопливо затолкнул атмоэрто в кобуру (или просто за пояс, кто там разберет) и прижал спутницу к себе.
— Джунгли заставят, джунгли научат. Приезжайте, господин Ко-Этл, убедитесь, — даже не пытаясь освободиться, объяснила Ормона.
Он был не в себе и действовал инстинктивно, а не согласно протоколу. Она едва терпела уколы его бороды и усов, а Ко-Этл целовал ее со всем нерастраченным и так долго сдерживаемым пылом. Но едва северянин, окончательно потеряв голову, подобрался холодной рукой к ее корсажу и коснулся груди, Ормона железной хваткой сдавила его запястье:
— Вы часом с ума не сошли, господин Ко-Этл?
— Простите меня, — зашептал он, продолжая наступление, — я люблю вас и ничего не могу с этим поделать...
Он был открыт сейчас, как никогда — бери, что называется, голыми руками. Этим стоило воспользоваться так же, как она многажды пользовалась открытостью Дрэяна.
Тело северянина обмякло, ноги подогнулись и, провалившись в гипнотический сон, он начал оседать в снег. Ормона подхватила его и перевалила на два изогнутых, сросшихся меж собой ствола рябины. Там он прочно уместился в этом зазоре, словно тот был специально приготовлен для подобных случаев. Ормона скривила рот и, отдув от щеки выбившуюся из косы прядь волос, подбоченилась. Неужели наш любитель экзотики всерьез предполагал заняться с ней любовью в сугробах?! Тогда он действительно сумасшедший, причем дважды. Ибо попутчики не расстаются и попутчики не изменяют. Не потому что так заведено, а потому что никого больше и не хочется. Но она старательно сотворила для Ко-Этла самые восхитительные грезы с его и своим участием и глухо проговорила ему на ухо:
— Проснувшись, ты не отличишь яви от сна. Ты будешь считать, что все было на самом деле, ты не заметишь перехода обратно...
Ормона вытащила заготовленную в плаще спицу и, аккуратно кольнув его палец, спрягала острие в пластиковом пакетике, погрузив странное устройство обратно в потайной карман.
— Отвечай и сразу же забудь, что отвечал, помни только ласки. Сколько в Тепманоре военной техники и где она скрыта?
Ко-Этл что-то простонал в ответ. Ормона усилила интенсивность своего воздействия на сознание мужчины и слегка шлепнула его по щеке.
— Ты обязан ответить! Вся твоя жизнь зависит от твоих ответов!
И тепманориец медленно заговорил:
— В Тепманоре нет военной техники, есть только сельскохозяйственная и промышленная.
— Нет? А что тогда вы будете делать в случае нападения?
— Нападения кого?
— Ори, вестимо!
— Ори зажаты на Оритане, а эмигранты их — нищи...
Ормона поморщилась: неприятно выслушивать правду из уст врага. Вот, оказывается, как! Они сделали выводы или даже наблюдали за кула-орийцами еще до переговоров! И выводы очень точные, исчерпывающие.
Но в то же время он ее приятно удивил. Последние дней десять она начала подозревать, что у переселенцев-северян туго с обороной, но чтобы настолько... То есть вся эта гвардия навытяжку, бряцание оружием на летном поле — пыль в глаза? Молодцы, так держать! А новость, между прочим, чудесная!
— Кто твой преемник в случае твоей смерти?
Он отвлекся на сновидение и промолчал. Ормона с пониманием подождала и спустя минуту повторила:
— Твой преемник — Эт-Алмизар?
— Нет. Сестра, Фьел-Лоэра.
— Отлично! — воскликнула Ормона. — Я надеялась, что ты умнее, чем кажешься, и ты таким и оказался! А теперь, дружок, пора пробуждаться, пока мы тут с тобой не превратились в сосульки.
Она поворошила ногой пару сугробов, навела беспорядок в его одежде, расстегнув половину крючков рубашки и камзола или перестегнув их не в том порядке, обсыпала штаны снегом, не забыла и злорадно сунуть ему пригоршню за пазуху. Бедняга так и подскочил, благо, она успела стянуть его на землю, изображая, будто и сама провела там последние минут десять.
— Да вы рехнулись, господин Ко-Этл, — она завозилась, приводя в порядок юбку и отпихивая его от себя. — Что вы наделали?! Вы понимаете, что воспользовались моей беззащитностью и обесчестили меня?
Ко-Этл, который толком еще не пришел в себя, поднялся из снега на колени тупо взглянул на нее. И без того румяный от мороза, он раскраснелся паче девицы.
— О, нет! — прошептал он. — Я не мог! Это какое-то умопомрачение... Умоляю вас, простите меня! Об этом не узнает никто, клянусь вам!
— Это лицемерие! Вы оскорбили меня, и для меня нет разницы, узнает об этом кто-то или нет! Об этом знаю я и знаете вы — и это ужасный позор для меня, осознаете вы это или нет!
Он протянул ей атмоэрто:
— Я готов принять кару, госпожа Ормона, — и, замолчав, склонил голову в ожидании выстрела или просто окаменев в ужасе от содеянного.
— Вы безумны! — застыдив его до полусмерти, Ормона швырнула оружие ему под ноги и быстро зашагала к машине, радуясь возможности разогнать застывшую кровь по жилам.
В душе ее царила весна и заливались иволги, примиряя окоченевшую южанку с потерянным временем и обморожением ног. Страшно представить: они с Солонданом и Зейтори проторчали тут целый месяц, прежде чем представился удобный случай вытащить информацию из первых уст.
Сидя в машине, она немного согрелась и, если бы не извиняющееся бормотание Ко-Этла, была бы просто счастлива. Что за люди эти северяне? Хуже шкодливых кошек: лишь бы все скрыть, лишь бы никто не узнал... Ну сделал ты пакость — что толку жалеть и прятаться? Иди себе дальше, если не можешь исправить! Ну а мордой ткнули, так ничего, облизнешься.
Едва ли с ним попрощавшись, Ормона покинула машину у гостиницы.
— Пусть мне включат горячую воду, принесите кувшин кипятка и позовите в номер Зейтори, — бросила она на ходу первому же встречному гвардейцу-ори, затем заглянула к Солондану и отдала пакетик со спицей: "Сохранить!"
Орэ-мастер застал ее сидящей в пене по самые уши, с чашкой заваренных трав в руке и мечтательной улыбкой.
— Простите, — отшатнулся было Зейтори, но она выпрямилась в ванне, по-прежнему скрытая пеной:
— Вы куда это?
Он все же отвернулся и стал разглядывать притолоку.
— После этой охоты, завтра или послезавтра, мы возвращаемся в Кула-Ори, — сообщила Ормона, поигрывая чашкой с отваром и нарочно высовывая из воды узкую ступню.
— Наконец-то! — обрадовался Зейтори, дернулся оглянуться и, увидев ее ногу на краю ванны, снова отпрянул на место.
Она, смеясь, погладила мокрую лодыжку:
— Если этой ночью я не подохну от воспаления легких, то даже полечу с вами.
— Вы уж того... не подыхайте, — посоветовал орэ-мастер. — Не то и нам с тримагестром не сносить головы.
— Ну все, вы можете идти.
Зейтори кивнул, ткнулся не в ту створку двери, открыл нужную и вывинтился наружу. Ормона зевнула, нахохлилась, как полярная сова, закрыла глаза и, разморенная теплом, задремала.
* * *
Представители военного блока Ведомства, единственный оставшийся в правительстве духовный советник — Помнящая — и правитель Оритана, господин Нэсоутен, собрались в малом зале для тайного совета, чтобы принять окончательное решение по Ариноре.
Зал был темен, наглухо задраен энергетическими полями, дабы не допустить ни малейшего проникновения — ни ментального, ни физического свойства — и лишь одно небольшое окно, через которое поступал дневной свет, смотрело на дальний Храм созидателя Кронрэя.
Каждый из заседателей, кроме Помнящей, явился с наследным мечом древних аллийцев, доставшимся ему от отца. Единственная женщина сидела во главе стола, застеленного алым сукном, и должна была лишь наблюдать за ходом заседания и безопасностью правителя. И если военные и политики перешептывались между собой, то Нэсоутен и Помнящая хранили полное молчание, он — роясь в своих записях, она — неестественно выпрямившись в кресле и глядя все больше на офицеров.
— Да будет "куарт" ваш един, господа. Начнем, — негромко произнес Нэсоутен и, подперев лоб рукой, приготовился слушать докладчиков.
Некоторые сидели, некоторые стояли. Нынешнее заседание было необычным, и никто не следовал протоколу действий.
Слегка скрипнуло кресло справа от правителя. С места поднялся грузный пожилой офицер. Жесткий воротничок так впивался в его толстые щеки, что Помнящей показалось: еще немного — и лицо военного лопнет, словно переспелый томат, лопнет и разлетится по залу.
— Не далее как вчера, господа... и госпожа духовный советник, мы сообщали господину Нэсоутену о поимке аринорского шпиона, пробившегося в состав блока. Этот беспрецедентный случай...
— Пожалуйста! — перебил правитель, досадливо отнимая ладонь ото лба и прекращая записывать. — Будем кратки. Что удалось выяснить?
Помнящая сжала подлокотник своего кресла. Надо было убираться отсюда, когда ее звал Паском. Надо было убираться еще пять лет назад... или когда кулаптр с этим светловолосым парнем приезжали в последний раз. Был шанс.
— Южанин-аринорец приехал в Эйсетти двадцать три года назад под предлогом депортации из Аст-Гару. Пробился в Ведомство, дослужился до старшего офицера в сфере обороны. Имел доступ к сведениям о нашем вооружении, в том числе — о ракетах распада...
— Он южанин внешне, хотите вы сказать? — уточнил правитель.
— Да, черноглазый брюнет. Родители меж тем оба северяне. И он по сути аринорец, и не скрывает этого теперь, после того, как мы извлекли из него всю информацию.
Господин Нэсоутен аккуратно выровнял на столе листок бумаги и пристально оглядел остальных присутствующих, отчего-то избегая встречаться взглядом с духовным советником.
— Я считаю, господа, пора назначить день, — помолчав, сказал он. — Если начнем мы, а не Аринора, у нас окажется стратегическое преимущество. Они не успеют ответить таким же массированным залпом и проиграют на последнем этапе. Итак — я готов выслушать ваши аргументы за или против.
Помнящая тоскливо поглядела на умирающий Храм по ту сторону канала. Где-то там, у его подножья, не видимая отсюда, стояла статуя царицы Танэ-Ра, но и она сейчас не смогла бы помочь своей соотечественнице, живущей через тысячи лет после нее.
Военные бурно включились в обсуждение грядущих перспектив, позабыв о присутствии советника. А Нэсоутен теперь, наоборот, все чаще посматривал в ее сторону.