Так Смерч Дара в придачу ко всем сегодняшним впечатлениям получил еще одного седока — все остальные, включая охочего до женского общества Светомира, кто прямо, кто обиняками отказались ехать в одном седле с чумазой зазнайкой.
На подъезде к Предгорью, последнему человеческому поселению перед Гномьими горами, Дар вынул из сумки плащ и протянул назад, графине:
— Пожалуй, вам будет лучше прикрыться. Нам ни к чему проблемы со стражей.
И — странное дело — Ромиайна покорно взяла плащ, не выказывая свой норов. Светомир втайне даже позавидовал способности колдуна располагать к себе существ женского пола — даже эту "лесную нимфу"!
Проблем со стражей, вопреки опасениям колдуна (или, вернее, благодаря его предусмотрительности), не возникло.
— Кто это у вас под плащом? — вяло поинтересовался один из стражей.
— Сестра моя хворая, к лекарю везу, — с самым невинным видом ответствовал Дарилен. В подтверждение его слов из-под плаща раздался натужный кашель.
-Чума, что ли? — подозрительно осведомился второй стражник.
— Язва. Да вы не бойтесь, не заразная она. Колдун ее сельский проклял.
— А-а-а, — глубокомысленно протянул страж, не давая себе труда подумать, с чего бы это страдающей язвами кашлять. Получив плату за проезд, он потерял всякий интерес ко въезжающим — мало ли проклятых по свету скитается?
Примерно тот же разговор произошел и с владельцем постоялого двора, где путники решили заночевать и заодно — решить, что делать с неожиданной спутницей.
В стенах корчмы Маржана взяла на себя заботу о графине — природная сострадательность одержала верх над прочими чувствами. Не слушая ничьих возражений, Маржана первый делом загнала "высокопоставленную особу" в ванную, строго-настрого запретив туда входить всем, а особенно — Светомиру, и принялась отскабливать грязь с новой знакомой.
Ждать девушек парням пришлось довольно долго. Из-за дверей ванной то и дело доносились сдавленные причитания и гневные вскрики — те и другие принадлежали графине-замарашке. Сердобольная Маржана пыталась успокаивать своенравную "нимфу", но, увидев бесплодность своих попыток, плюнула на милосердие и взялась за дело молча.
И вот, наконец, свершилось — двери ванной распахнулись, явив миру результат Маржаниных усилий и графининых страданий.
Отмытая от грязи и засохшей крови и приодетая (Маржана пожертвовала девушке свой любимый сарафан с васильками — благо размер одежды у девушек был примерно одинаков) гордячка оказалась привлекательной девушкой лет двадцати. Правда ее несколько портили многочисленные ссадины, синяки и царапины, пестревшие на ее лице и теле всеми цветами спектра. Некоторые внушающие опасение ссадины Маржана смазала настойкой "от всяческой заразы", как значилось на обрывке примотанной к пузырьку тряпицы. Настойка была хороша, но на коже оставляла изумительной насыщенности зеленые пятна, отчего сходство Ромиайны с палитрой живописца лишь усилилось.
Пожалуй, самым примечательным во внешности Ромиайны были глаза: зеленые, почти изумрудные, они горели на ее смуглом лице, словно два драгоценных камня. В остальном же внешность ее была самой обыкновенной: русые волосы, достающие до лопаток, рост чуть выше среднего, обычная фигура — правда порядком исхудавшая от долгого недоедания. То, что девушка долго не ела, было видно и по ее поведению за столом — манеры манерами, но хватать куски обеими руками и усиленно жевать набитым ртом странная графиня нимало не стеснялась. Светомир осуждающе качал головой, но не вмешивался. "Смерд" произвел на него слишком сильное впечатление, чтобы он рискнул повторить опыт общения с сей высокородной дамой.
Когда Айна, как сократил ее неудобопроизносимое имя Светомир, наконец утолила голод и откинулась на спинку стула, Дарилен решился повторить свой вопрос:
— Может быть, теперь ваше сиятельство ответит, как вы оказались одна в лесу, да еще в таком неподобающем знатной особе виде?
-Ты же колдун. Догадайся! — невежливо фыркнула графская дочь. — Или твоя стекляшка может видеть только настоящее?
На столе перед ними лежала большая хрустальная сфера — Око богов, как называли ее маги. Перед трапезой Дарилен объявил, что если ее сиятельство графиня де ла Набирэй желает увидеть своих родных, то Око богов им в этом поможет. Увидеть родню графиня желала, но не раньше, чем она, Ромиайна, отобедает. На самом деле Дар немного лукавил: он хотел выяснить, та ли их нежданная спутница, за кого себя выдает. С помощью Ока сделать это было проще простого: для того, чтобы оно показало чью-либо семью, по крайней мере одному из участников процедуры надобно в этой семье вырасти и получить воспитание. Если Айна самозванка, хрустальный шар покажет ее истинную семью и обман раскроется.
— Ладно, — Дар на мгновение нахмурился чему-то, но его лицо тут же прояснилось. — Мы можем увидеть и то, что с тобой случилось. Но для этого нужно твое согласие.
— Считай, что оно у тебя уже есть, — пожала плечами Айна. Она не очень-то верила в россказни о хрустальных шарах, поэтому согласилась даже с некоторым злорадством — ей хотелось посмотреть, как колдун будет оправдываться перед своими спутниками, когда у него ничего не получится.
— Дай мне руку, — голос колдуна звучал мягко и завораживающе. Он сжал ладонь Айны в своих руках. — Закрой глаза, — девушка подчинилась, будто находясь под гипнозом. — А теперь вспомни, что с тобой произошло в тот день. Сосредоточься на причине произошедшего. Ты видишь эти события?
— Да, — изменившимся голосом отвечала девушка.
И в тот же миг Око богов будто подернулось дымкой, которая рассеялась через несколько секунд, оставив внутри хрустальной сферы картинку — маленькую, но неожиданно четкую. На ней можно было без труда разглядеть лица людей, а при желании, если как следует вглядеться, — даже стежки нитей на их одежде.
Светомир, Маржана и Вотий прильнули к шару. Лишь Дару не было нужды вглядываться в него — он видел то же, что и Айна, внутренним взором, более того — чувствовал то же, что и она в тот день, испытывал те же эмоции. На какой-то миг он стал ею, полностью растворившись в ее воспоминаниях.
Айна
...Экипаж, в котором дочь графа Иджи де ла Набирэй совершала поездку по Лазоревой Долине, застрял на узкой горной дороге. Я была в ярости — теперь придется просидеть в этой всеми богами забытой дыре еще демоны знают сколько времени! Зачем я вообще согласилась на эту поездку?! Посмотреть на любимую тетушку можно было и в столице, эта карга все равно ни одного мало-мальски значимого светского мероприятия не пропускает, даром что живет у черта на куличках...
— Госпожа желает прогуляться? — раздался вкрадчивый голос у самого уха, едва я вышла из экипажа. — Здесь может быть опасно. Вам не следует уходить далеко...
Да как он смеет, этот низкородный выскочка, приказывать Ромиайне де ла Набирэй?! Он всего лишь начальник моей охраны!
Вспышку почти детской обиды удалось спрятать за холодной фразой, на уровне рефлексов сорвавшейся с губ:
— Мне это известно, шаммир [2] Иоларий.
— Я не сомневаюсь в вашем благоразумии, госпожа, — согнулся в подобострастном поклоне охранник, отступая назад.
Жалкий трус! Только и делает, что пресмыкается передо мною и моим отцом! Разве это — занятие, достойное настоящего воина? Разве его место не в сражениях?
Впрочем, эти мысли привычно пронеслись в сознании и сгинули без следа. Я была занята другим. Я отчаянно рвалась домой, в стены родной Джайлирии — милой сердцу столицы... А вынуждена была торчать на заваленной камнями горной дороге, ждать, пока охранники разберут завалы! Да еще в довершение ко всему это чувство смутной тревоги, неотступное ощущение чужого пристального взгляда, сверлящего спину... Есть от чего выйти из себя!
Ожидание продлилось весь день. Ночью охрана, верно, решившая, что госпожа изволит почивать, надралась до поросячьего визга — и эти люди говорили мне о возможной опасности?! — и захрапела вповалку. Лежать в карете и слушать храп неотесанных мужланов было особенно невыносимо. Я и не собиралась этим заниматься. Когда раздражение достигло своего пика, я встала, потихоньку выскользнула из экипажа и бесшумно (туфли остались в карете), стараясь ни на кого не наступить, пошла по дороге — назад, в сторону оставленной мною Долины.
Я вовсе не собиралась спускаться с гор. И уж тем более у меня и в мыслях не было убегать и доказывать всем, какая я взрослая и самостоятельная. Я хотела просто прогуляться перед сном и полюбоваться на звезды — дома, в Джайлирии, когда мне не спалось, я любила выйти на балкон и могла сидеть там часами, разглядывая бархатное ночное небо, испещренное звездами, словно свиток — рунами. Но, на беду, не одна я предпочитала ночные прогулки. Не пренебрегала ими и местная живность. Когда на пыльной горной дороге я заметила гибкое изящное тело, с тихим шелестом приближающееся к моим босым ногам, было уже поздно кричать и звать на помощь. Пока проснется охрана, пока эти олухи прибегут... Да они увидят только мой хладный труп! "И будут весьма рады", — мелькнула где-то на задворках сознания непрошеная мысль.
Можно ли убегать от змей, я не знала. Как не знала, ядовита ли та, что ползла ко мне, с завораживающей грацией обходя острые камни. Я запаниковала, чувствуя, как ноги становятся ватными от страха, и совершила самую непростительную глупость, на какую только была способна — прыгнула вниз.
Однажды, двадцать лет назад, когда на новорожденную графиню Ромиайну пришли посмотреть многочисленные гости, самой популярной фразой вечера было пожелание: "Да хранят ее боги!" — в далеком детстве мама часто рассказывала мне об этом. Видимо, боги прислушались к словам людей и не оставили свою подопечную даже двадцать лет спустя — иначе как еще объяснить невероятное везение и тот факт, что я, хотя и могла с легкостью расшибиться насмерть при падении с пусть невысокой, но все-таки горы, осталась не только жива, но и относительно невредима — руки и ноги, во всяком случае, по первым ощущениям, были всё еще при мне. Отсутствующие конечности ТАК болеть не могут. Переломов, на первый взгляд, тоже не наблюдалось. Это меня немного успокоило.
После такого нервного потрясения мне полагалось бы втихомолку пробраться в лагерь, залезть в карету и не высовывать оттуда носа до самой столицы. Но я не была бы самой собой, если бы, выпутавшись из одной неприятности, не влезла тотчас в другую.
Я заблудилась. Нет-нет, я совершенно искренне собиралась претворить в жизнь намерение вернуться в лагерь — но ведь туда нужно было еще добраться. Мне смутно припоминалось, что въезд на горную дорогу находился где-то в стороне — лазать по горам я никогда не умела, следовательно, нужно было забраться по проторенной тропе. Но разве графских дочерей учат ориентироваться в пространстве, да еще в незнакомой местности? Увы — умения танцевать и приседать в реверансе ничем мне не помогли. Я заблудилась буквально в трех соснах, а когда попыталась вернуться обратно и выйти к тому месту, с которого начались мои блуждания, запуталась окончательно и потеряла направление.
Я не теряла надежды весь следующий день, зная, что охрана в трезвом состоянии готова спасти меня даже ценой собственной жизни. Я то ждала людей, сидя по нескольку часов на одном месте, то бродила вокруг горы (точнее — наверное, вокруг горы. Гномьи горы окружает лес, и, углубившись в него на десяток-другой шагов, я уже не была уверена, что нахожусь по-прежнему недалеко от злосчастной возвышенности). Но все было тщетно. На следующий день я попыталась выйти к человеческому поселению — не удалось и это. Боги окончательно отвернулись от своей любимицы, решив: хватит с нее и того, что осталась жива.
В долинском лесу я бродила почти неделю, не встретив за это время ни одного разумного существа (что странно, учитывая малые размеры Долины, ее густую населенность и высокую активность криминальных элементов).
На восьмой день скитаний я потеряла всякую надежду. Опустившись на землю у первого попавшегося куста, я разревелась, как девчонка. Слезы сами брызнули из глаз, а остановить их сил уже не хватило... И тут — о чудо! — из этого самого куста прямо на меня вывалился человек! От облегчения и радости я готова была броситься ему на шею — от этого меня удержали только но воспитание и с детства вдалбливаемые в голову рамки приличия. Злосчастные рефлексы сработали быстрее...
Продолжение истории было известно присутствующим.
Но изображение в хрустальном Оке богов померкло лишь на секунду. Лесная опушка внутри сферы сменилась роскошным замком — и зрители поняли, что настал черед увидеть безутешную в своем горе семью скиталицы.
— Ничтожества! Тряпки! Жалкие отродья! — немолодой, но по-прежнему высокий и статный мужчина с красивым аристократичным лицом раздраженно мерил шагами комнату, похожую на рабочий кабинет, но обставленную столь роскошно, что она могла соперничать по меньшей мере с парадной залой для приемов особо важных гостей.
— Что с вами, милорд? — невозмутимо осведомился человек, сидящий у огромного окна, задернутого тяжелой шторой с золотым шитьем. — Разве ваш план не удался?
-Ты издеваешься, Джарриш?! — взревел мужчина раненым зверем. — Какой план?! Я планировал, что мои люди тихо-мирно столкнут эту девчонку в ее карете вниз с горной дороги — а что сделали они?! Они ее упустили! Не смогли найти одну ненормальную девку в жалком лесу!
— Но ведь королеве уже доложили о постигшем вас несчастии? Разве нет?
— Разумеется, я не мог рисковать. Но для этого моим подданным пришлось ловить какую-то местную жительницу, похожую на Ромиайну комплекцией и цветом волос... им еще повезло, что о полном сходстве заботиться не пришлось — сам понимаешь, камни у подножия редко оставляют лица своих жертв узнаваемыми... — мужчина неприятно хохотнул и продолжил: — одевать ее в богатое платье, сажать в карету, сбрасывать вниз... Да еще и добивать — живучей оказалась, зараза!.. Я не мог поступить иначе — что ожидало бы мой род? Я принял незаконнорожденную дочь моей жены из милости, я даровал ей свою фамилию! Откуда мне было знать, что дуре-королеве взбредет в голову издать указ о равном праве на наследование сыновей и дочерей?! Я всегда говорил, что баба на троне — беда для королевства...
— Тебе повезло, что твоя супруга не дожила до этого дня, — задумчиво заметил собеседник графа, внезапно переходя на "ты". — Она могла передать дочери свое наследство — и тогда не помогли бы никакие ухищрения...
— Мне не повезло только со слугами, — скривился граф. — Что будет, если эта сумасшедшая сумеет вернуться? Мои сыновья младше этой мерзавки! Мое положение, фамильный замок, земли — всё перейдет ей по праву старшинства! Моим кровным детям достанутся жалкие крохи!
— Сумеет вернуться — из леса, кишащего волками? Графская дочь, которая до этого деревья видела только в собственном саду и городском парке? Брось, Иджи! Не будь идиотом! Наверняка ее уже нет в живых! На крайний случай есть лесные братья! Думаешь, она сумеет от них отбиться? — усмехнулся человек, которого граф назвал Джарришем. — Впрочем, даже если случится чудо... Кто поверит грязной оборванке (а какой еще она будет после нескольких дней блужданий по лесу?), будь она даже в богатом платье? Тем более если объявить о несчастье, постигшем семью графа де ла Набирэй, по всему королевству... Самозванцев в Сиднаре не жалуют и наказывают строго.
