Как оказалось, капитана судна звали Ытыриэль. Ставший после пары-тройки глотков настойки удивительно бодрым и разговорчивым, капитан пояснил:
— Я на одну половину эльф, на другую — тролль... Родители исхитрились и дали мне имя с соблюдением традиций обоих народов — не придерешься!
Это отчасти объясняло его колоритную внешность. Айну после этого заявления тотчас начало терзать любопытство: кто из его родителей к какому народу принадлежал? Сам капитан на эту тему больше ничего не говорил, перейдя к делу, а спрашивать графиня постеснялась.
— Сколько лет уже плаваю, еще никто не просил меня отвезти на тот берег, — недоверчиво покачал головой капитан. — Зачем он вам? Там же после магической бойни ничего не уцелело, даже травы нет — как пожгли пятьсот лет назад, так и не растет с тех пор... Раз уж вам так хочется путешествовать, давайте я вас лучше на сотню верст правее высажу, где уже встречаются алурские селения. Там вам и государство другое, и приключений будет — хоть отбавляй. Алуры-селяне чужаков не жалуют, заскучать вам не дадут...
Но необычные пассажиры от заманчивых предложений сдержанно отказывались и твердо стояли на своем.
— Ну, как хотите, — сдался наконец капитан. — Я вам предложил, а на нет, как говорится, суда нет, — Ытыриэль немного помолчал и неожиданно спросил у мага, зачем-то понизив голос: — Почтовых птиц создавать умеешь?
— Умею, — слегка растерявшись, подтвердил маг.
— Отлично! — повеселел капитан. — Вот этим-то и расплатишься... Чует мое сердце — пригодится...
На том и порешили. Отправка была назначена на утро — отчалить от берега "Бешеный кальмар" намеревался на восходе солнца.
— К завтрашнему утру как раз партию селёдьки распродадим, — пояснил Ытыриэль. — Она — наш основной источник дохода...
Путники благополучно пропустили бы эту фразу мимо ушей, если бы не неожиданно загрустивший Вотий. Щенячий восторг на его лице в мгновение ока унынием, а азартный огонек в глазах, не покидавший мальчишку весь последний месяц, погас.
— Ты чего? — ткнула Вотия локтем в бок Заринна.
Мальчишка не ответил, только насупился еще недовольнее, зато стоявшая рядом Маржана прыснула в кулак.
— Его в деревне дразнили Вотька-селёдька, — пояснила она, сдерживая смех. — Уж больно костлявый...
Селёдька (именно так, через "ё" и с мягким произношением) была в Сиднарских деревнях рыбой популярной. На вкус — почти как сельдь, только меньше размером да при этом такая костлявая, будто вместо одного скелета у нее было целых три. Но преимуществом рыбки, перевешивающим все недостатки, была ее дешевизна. Селедьку продавали по всему Сиднару в любом виде — куда не успевали доставить свежую рыбу, ее привозили вяленой, копченой, соленой и маринованной. Даже в Долине, большинство жителей которой о море лишь в сказках слыхали и порой всерьез сомневались в его существовании, любой малец прекрасно знал вкус селедьки и еще лучше — ее костлявость, которая давно вошла в поговорки. В качестве обидной клички название морской рыбы прилипало намертво. Вот и Вотию, никогда не отличавшемуся упитанностью, "посчастливилось" это испытать на себе.
Заринна понимающе подмигнула мальчишке, легонько взлохматила и без того растрепанные светлые волосы:
— Ты же теперь почти колдун. Тебя больше никто не посмеет обозвать!
Приунывший было Вотий заметно приободрился. А ведь и правда! Как это он забыл?! Он теперь ух какой могучий и умный, вон сколько хитрых заклинаний знает! Пожалуй, в Лыковицах его теперь бояться будут и говорить с ним уважительно станут, господином магом величать...
От сладких грез о благополучном будущем мальчишку отвлек голос Учителя — пора было возвращаться в корчму, чтобы отдохнуть как следует, переночевать, пополнить запасы провианта, а с рождением нового дня вернуться на корабль.
На пристани, несмотря на несусветную рань, было шумно и многолюдно. Толпились собравшиеся в дорогу путешественники, нетерпеливо ожидающие отправки своих кораблей, переминались с ноги на ногу провожающие, тут же сновали вездесущие лоточники, на все лады расхваливая свой товар. Гам стоял невообразимый. Морскую свежесть напрочь забивали запахи рыбы, кошек и человеческого пота.
Толчея объяснялась просто: так совпало, что одновременно с "Бешеным кальмаром" отчаливал от берега огромный роскошный корабль, на борту которого горела в лучах восходящего солнца горделивая надпись "Властительница волн".
— На мой вкус, "Бешеный кальмар" звучит куда приятнее, — презрительно скривилась магичка, бросив взгляд на раззолоченное чудо кораблестроения. — По крайней мере, не так пошло. Тоже мне, "Властительница"! Первый же шторм — и от нее одни щепки останутся. Позолоченные... А ты как думаешь? — и магичка обернулась к Айне в поисках поддержки.
Графиня не ответила. Она вглядывалась в гущу разряженной пестрой толпы, и вид у нее был такой, словно там, у корабля, толпились не люди, а неприкаянные души.
Откуда-то сбоку вынырнул Дар. Посмотрел на Айну, переменился в лице, хорошенько тряхнул ее за плечи. Девушка вздрогнула и перевела вновь ставший осмысленным взгляд на колдуна.
— Уйдем отсюда, — умоляюще произнесла она. — Там... Там мои братья. Они могут меня узнать. Пожалуйста, пойдем...
Дар проследил за направлением взгляда графини и выделил в толпе трех пареньков. Старшему можно было дать лет восемнадцать, младшему — пятнадцать. Если они и были похожи на Айну, то лишь глазами. Такие удивительно яркие изумрудные глаза нечасто встречаются у людей, они куда более характерны для эльфов. В остальном же графы де ла Набирэй ничуть не походили на свою старшую сестру. Невысокие крепыши с крупными, резкими чертами лица, со слегка завитыми по последней столичной моде иссиня-черными шевелюрами. Их вид сразу вызвал в памяти колдуна вечер в предгорском постоялом дворе, пестрящую ссадинами девушку и раздраженное лицо в хрустальном шаре. Молодые графы были похожи на своего отца. Иджи де ла Набирэй мог не сомневаться в верности некогда оступившейся супруги. А ведь наверняка все равно сомневался...
Один из зеленоглазых, старший, вдруг вздрогнул, словно почувствовал на себе чужой взгляд, обернулся и переменился в лице. "Вот дрыц", — подумал маг. Айна за его спиной, видимо, подумала также, потому что в следующую секунду она испуганно пискнула, развернулась и шмыгнула в толпу. Колдун снова помянул вездесущего дрыца и устремился следом за графиней. Еще не хватало потерять ее в этой толчее!
— Ромиайна! — крик ударил колдуна в спину не хуже плети. — Роми! Сестра!
Айна петляла в толпе, как кролик на лесной поляне, успевая ловко уворачиваться от некстати оказывающихся на пути людей и нелюдей. Дару это удавалось не всегда. Приходилось молча терпеть возмущенные окрики и тычки в спину — не демонстрировать же свою вампирскую сущность посреди толпы!
Судя по недовольным возгласам, раздававшимся позади, брат графини не менее настойчиво продирался сквозь толчею и был на верном пути.
— Да постой же ты! — маг успел ухватить беглянку за плечо прежде, чем она снова свернула, торопливо накинул на нее, а заодно и на себя, иллюзии. Теперь вместо них чуть в стороне от толпы, там, где было посвободнее, возле лавки с сувенирами, стояла немолодая супружеская чета горожан средней руки. Заподозрить в пожилых мещанах колдуна и графиню мог разве что ненормальный.
Юноша с изумрудными глазами остановился в десятке шагов от них, тяжело дыша и растерянно оглядываясь по сторонам. Несколько мгновений спустя его нагнали младшие братья.
— Дэйж, тебе показалось, — второй по старшинству юноша (сколько ему? Шестнадцать? Семнадцать?) обнял брата за плечи. — Роми здесь не может быть. Ее больше нет, ты ведь был на погребальном обряде...
Дэйж выглядел растерянным и удрученным.
— Но я видел ее! Видел! Это была она! Думаете, я сошел с ума? Родную сестру не узнаю?!
— Ничего мы не думаем, — подал голос младший. — Мы тоже скорбим, Дэйж. Я хотел бы, чтобы ты был прав, чтобы Роми была жива. Но... — вместо продолжения паренек покачал головой. — Пойдем. Наш корабль вот-вот отойдет.
Дэйж бросил последний взгляд по сторонам, словно еще на что-то надеялся, тяжело вздохнул и побрел вслед за братьями, то и дело оборачиваясь. Похоже, уговоры его нисколько не убедили, а может быть, он просто не хотел им верить.
Айна, не двигаясь, напряженно смотрела вслед юношам, пока они не скрылись из виду. Ее губы жалко дрожали, пальцы нервно теребили полу дариленовой куртки. Проводив братьев взглядом, Айна покачнулась и едва не осела на камни набережной, Дар чудом успел ее подхватить. Графиня уткнулась лицом в плечо колдуна и только сейчас дала волю слезам.
— Дэйж... Элдис... Аниш... — разобрал Дар сквозь всхлипы.
— Почему ты не хочешь, чтобы они знали, что ты жива? Они не желали твоей смерти...
Графиня отстранилась и отрицательно помотала головой, вытирая ладошкой мокрые щеки.
— Для них я уже мертва. Один раз они пережили мою смерть. Пройдут положенные три месяца траура, и они забудут свою сестру. Отец будет доволен. А если я снова появлюсь... Братья будут рады, но отец... Он придет в бешенство. С него станется обвинить меня во всех смертных грехах, а то и объявить самозванкой, — Айна была погружена в себя и даже не заметила, что называет отцом человека, которого поклялась не называть так никогда. — Он привык добиваться своих целей. А братья привыкли во всем подчиняться отцу. Они поверят ему. Начнутся склоки, скандалы... И мы снова потеряем друг друга, только уже навсегда и... и еще более болезненно. Нет, я этого не хочу. Пусть лучше я останусь в их памяти любимой сестрой, чем корыстной авантюристкой...
Колдун слушал и понимал, что Айна уже не раз думала о своем положении, и уже давно пришла к этому выводу. Что ж, ей лучше знать свою семью...
— Где вас носит?! — ураган по имени Заринна налетел на графиню и колдуна, горя праведным гневом, и горе было тому, кто осмелится встать у него на пути. — Лис говорит, через десять минут отплываем!
— Лис? Какой лис? — отвлеклась от горестный раздумий Айна.
— Капитан наш, — с готовностью затараторила Заринна. — Это его прозвище. Видела носовую фигуру на корабле? Думаешь, она там просто так стоит? Кстати, говорят, раньше Лис был пиратом, а его корабль назывался "Наглый лис". Но в последние два года он отошел от дел, сделался законопослушным сиднарцем и, дабы не нагонять ужаса на врагов, сменил название своего... хм... судна. А вот носовую фигуру менять не захотел, из-за чего в море нередко случаются недоразумения...
— И откуда ты все это разузнала? — прищурился маг. — Нас рядом не было всего-то несколько минут, а у тебя уже информации, как у целого отряда королевских шпионов!
Заринна лукаво улыбнулась.
— Так ведь я тоже в какой-то степени лиса, не смотрите, что цветом не вышла. Мне положено все разнюхивать...
* * *
По сравнению с предыдущими днями, когда путники без устали шли пешком, летели на спинах Беркутов, искали место для ночлега и еду, спали на земле, изнывали от жары под палящими солнечными лучами и мокли под проливным дождем, плавание на "Бешеном кальмаре" стало приятным отдыхом. У скитальцев появилась возможность остановиться, оглянуться назад или попытаться заглянуть вперед, приподняв краешек завесы неизвестности, и хорошенько поразмышлять над увиденным.
Маржана целыми днями стояла на палубе и часами задумчиво смотрела на бескрайнюю водную гладь, обманчиво спокойную, но на самом деле меняющуюся с каждой секундой, жадно дышала соленым дурманящим воздухом. Море... Оно очаровало ее с первой секунды, опьянило и не собиралось отпускать из своего плена с солоноватым привкусом.
Брат хайяри красотой водной стихии не проникся, его куда больше занимали рассказы Ытыриэля о пиратских буднях. Погони, захват чужих кораблей, сражения — словом, романтика! Мальчишка был покорен! Втайне от всех он решил, что если не сможет стать колдуном, то непременно подастся в пираты. Тайна тайной, но Дарилен сразу разобрался что к чему. Разубеждать мальчишку Наставник не стал. Он и сам, помнится, мечтал когда-то о вольной жизни благородного разбойника, борца с несправедливостью. Пока не понял, что его жизнь вовсе не меч и разбойничья вольница, а магия и общество упырей, чудожориц и прочих милых зверушек.
Кисс от скуки временами забирался в трюм и там лениво гонял корабельных крыс. Фтайка за теми же крысами носилась весело, с громким лаем, сшибая двуногих, не вовремя оказавшихся на ее пути, стуча когтями по дощатому настилу и от избытка чувств периодически подпрыгивая с грацией пьяного бегемота. Псинке было весело. Ее хозяйке — тревожно. Заринна и сама не могла объяснить причину смутного беспокойства, терзавшего ее в последние дни и усилившегося с началом плавания. Магичка не стала рассказывать о своем беспокойстве Дару, привычно списывая все на нервное напряжение и собственную мнительность, хотя и чувствовала: это неспроста. Что-то обязательно должно произойти. Вот только что?
Новизну впечатлений несколько омрачала и обнаружившаяся у Айны морская болезнь. Бледная до зелени графиня полулежала прямо на досках палубы недалеко от борта, старалась не шевелиться и даже глаз не открывала без крайней необходимости. Дар сидел рядом с графиней, стараясь облегчить ее страдания, но заклинания, помогающего от морской болезни, он не знал, собственное упорно не изобреталось, да и испытывать на Айне получающееся невесть что маг опасался.
Болезнь графини прошла сама собой на третий день пути, будто ее и не было, но за оставшееся время плавания симпатией к морской стихии Айна так и не прониклась.
Пассажиров как мог развлекал капитан. Помимо баек о своем пиратском прошлом он, после долгих уговоров, поведал и о своей семье.
Заринна, гадая о происхождении капитана, билась об заклад, что матерью Лиса была эльфийка. В ответ на недоуменные вопросы друзей она заявляла:
— Эльфийка еще может полюбить тролля, но эльф тролльку — нет. У эльфов и троллей разные понятия о красоте, а мужчины любят глазами, к какому бы племени ни принадлежали.
Магичка, к ее безмерному удивлению, оказалась не права. Как-то раз за обедом капитан рассказал о том, как его папа-эльф, будучи уже взрослым, более того — имея жену, двоих детей и репутацию примерного семьянина, влюбился в тролльку, ушел из семьи и женился на своей даме сердца. Заринна не скоро смогла оправиться от столь сильного морального потрясения.
Тогда же приятели узнали и об истинном возрасте Лиса.
— Мои родители встретились сто двадцать три года назад, — гордо рассказывал он. — А через три года родился я...
Айна, которая к тому времени уже излечилась от своей хворобы и с удовольствием участвовала в беседах, при этих словах поперхнулась и закашлялась.
— Так тебе сто двадцать лет?! — надо же, а на вид Ытыриэлю было не больше тридцати с хвостиком...
— Будет через месяц, — невозмутимо уточнил капитан. — Да-да, я еще так молод!..
Откровенность капитана располагала к ответной разговорчивости. Пассажиры и сами не заметили, как выложили о себе все, что могли.
