Было и еще одно обстоятельство, из-за которого Дарилен беспокоился. Они до сих пор не нашли Маржане наставника, да и сами поиски отодвигались на неопределенный срок. Маржане был необходим амулет. Амулет ученика не только обеспечивает его незримую связь с наставником, но и предотвращает неконтролируемый выброс магической силы. Когда начинающий маг только учится чародейскому искусству, ему трудно рассчитать силу, необходимую для каждого конкретного заклинания. Природная магия бьет в нем ключом, но огромная сила в неумелых руках — настоящее бедствие. Можно, к примеру, одним-единственным световым пульсаром спалить собственный дом и пару соседних в придачу. Чтобы этого не произошло, и нужен учительский амулет. Он ограничивает поток силы до необходимого минимума. Позже, когда маг заканчивает обучение, он может сам контролировать поступающую в его тело магию — собственно, именно это и знаменует собой завершение обучения. Считается, что больше наставнику нечего дать своему ученику — тот уже постиг самое важное.
Наставника у Маржаны не было — следовательно, не было и амулета, способного защитить ее и окружающих от неконтролируемой магии. Обучать ее без камня маг не мог. Оставалось надеяться лишь на то, что Силы Стихий помнят своих служителей и служительниц [1] и не позволят одной из них остаться неприкаянной.
* * *
Так, за размышлениями Дарилена и вялыми переругиваниями Маржаны и Светомира, прошел весь день. До захода солнца путники сделали всего один привал — Дарилен ощущал смутную тревогу и беспокоился о Заринне. Он чувствовал, что ему необходимо как можно быстрее найти ее и спасти. От чего? Там видно будет. Главное — разыскать ведунью.
К концу дня сил у путешественников почти не осталось. Поэтому не было ничего удивительного в том, что, с наступлением темноты найдя подходящую для ночевки поляну, путники наскоро перекусили, заглушив голод, и легли спать.
Дарилен поставил вокруг их стоянки охранный контур, но все же попросил Кисса внимательно поглядывать по сторонам и в случае чего будить немедля. Кошки — ночные животные. Они не уснут на дежурстве, как это нередко бывает с людьми, а острый слух и превосходное ночное зрение не позволят им пропустить приближение опасности. Это была последняя мысль Дарилена перед тем, как он закрыл глаза и погрузился в сон.
Маржану, утомленную долгой дорогой, сон сморил почти мгновенно. Кажется, опуская голову на импровизированную подушку из собственной куртки, она уже спала. Днем, трясясь в седле и проклиная ухабистые долинские дороги, девушка готова была поклясться, что и ночью, во сне она не увидит ничего, кроме бесконечной серой ленты под лошадиными копытами. Но Маржана ошиблась. Ее грезы были на удивление романтичными, они пролились на девичье сердце, растревоженное событиями последних дней, целительным бальзамом. Маржане снилась огромная, роскошно обставленная зала, освещенная множеством ярких огней, тихая музыка и кавалер, кружащий ее в танце. Юноша был прекрасен, как молодой бог. Он смотрел на Маржану с обожанием и, склонившись к ее уху, шептал ей признания в любви, полные поэтических сравнений и нежных слов. Вот он наклонился, чтобы поцеловать Маржану, она почувствовала на губах его дыхание... И тут что-то смутило девушку. Кавалер из сна был чересчур реалистичным. Его прикосновения были слишком явственны, его дыхание — слишком горячо... Маржана проснулась и в тот же миг замерла, сраженная внезапной догадкой. Ужас охватил ее, цепями сковал по рукам и ногам. Маржана едва нашла в себе сил набрать воздуха в грудь...
Посреди ночи путников разбудил истошный визг:
— А-а-а-а-а! Инкуб! Инкуб! — верещала Маржана не своим голосом.
Дар, подскочив, спросонья едва не метнул молнию в темный силуэт, замерший рядом с Маржаной, но вовремя одумался и зажег световой пульсар. Как оказалось, не зря.
Взорам сонных, встрепанных, протирающих глаза Дара и Вотия предстала весьма занятная картина.
На земле, растрепанный и немного сконфуженный, сидел рыцарь в расстегнутой на груди рубахе. Рядом, пытаясь отползти спиной к ближайшему дереву, обнаружилась насмерть перепуганная Маржана.
— Так это ты?! — выдохнула девушка, разглядев причину своего страха, спешно приводящую себя в порядок. — Да ты...Да я... Да как ты посмел приставать ко мне?!
— Я... э-э-э... это... замерз во сне. Погреться решил. Вот, — не очень-то убедительно оправдывался Светомир, пряча глаза.
— Погреться?! Ах ты, грязная бесстыжая скотина! — гневно вскричала Маржана и выдала такой монолог, который мог бы смутить, пожалуй, даже бывалых портовых грузчиков, окажись они поблизости.
Дар и Свет внимали речам юной невинной девы с одинаковым выражением священного ужаса на лицах. И только Вотий довольно ухмылялся от уха до уха.
— Она у меня еще и не так умеет! — горделиво заявил он, как будто самолично обучал сестру искусству словесной брани.
Впрочем, Маржана быстро пришла в себя, вспомнила, где и с кем она находится и даже немного устыдилась собственной несдержанности.
— Ну что, теперь вопрос решен? — примиряющее произнес Дарилен, с надеждой поглядывая на теплую и такую манящую сейчас постель. — Никакого инкуба и в помине не было. Можно ложиться и спать дальше...
— Ну нет! — вскинулась Маржана. — Рядом с этим извращенцем, — она обличающе ткнула пальцем в Светомира, — я больше спать не лягу!
— Почему это я — извращенец?! — возмутился в свою очередь рыцарь. — Я вполне нормальный мужчина! Я же к тебе придвинулся, а не к Дару!..
— Еще чего не хватало! Если бы ты придвинулся ко мне, ты бы сейчас не разговаривал, — хмыкнул Дарилен. — Лежал бы себе тихонечко в закопченном нагруднике...
— П-п-почему — в нагруднике? — только и смог выговорить ошеломленный рыцарь.
— Ну как же, воинов ведь в доспехах хоронят...
Впрочем, как ни прискорбно было это осознавать, но маг уже понял: выспаться как следует ему не удастся и в эту ночь. Он вздохнул, пошарил в своей поистине бездонной сумке и вытащил оттуда какую-то склянку с темной, маслянисто поблескивающей жидкостью.
— А что это такое? — немедленно заинтересовался Вотий. В предшествующем разговоре он не принимал участия в силу своего юного возраста — он так и не понял, из-за чего весь сыр-бор.
— Трехцветник колючий и заячьи ягоды — настойка против сонливости, — ответил маг. — Пара глотков — и сон как рукой снимает.
— Ух ты! — совсем по-детски восхитился Светомир. — Ну вы, колдуны, даете!.. Так с ее помощью, выходит, можно вообще не спать?!
— Угу. Дней пять. А потом падаешь и засыпаешь, где бы ты ни находился — хоть на поле боя. И пребываешь во власти Лалии по меньшей мере трое суток.
Энтузиазм Светомира немного поутих. Зато он прибавился у Маржаны.
— Дай и мне, — протянула она руку.
Пример оказался заразительным. Бутыль пошла по кругу, и вскоре все четверо сидели кружком у костра, любуясь на бесконечный танец языков пламени, трепещущего на ветру, словно стяг неведомой армии, и наводящего на мысли о неведомых землях и героических подвигах. О том чтобы тронуться в путь, не могло быть и речи: лошади, которым были глубоко безразличны переживания их седоков, спали праведным сном. Да и опасно ехать ночью верхом по незнакомому лесу: можно переломать ноги коню, свернуть шею самому себе или пополнить своей персоной меню окрестной нежити. Не говоря уж об обычных волках, которых в каждом приличном долинском лесу пруд пруди.
Сначала Маржана старательно дулась, всем своим видом показывая, как глубоко ее оскорбил безнравственный поступок Светомира. Но вскоре выяснилось, что сидеть в ночном лесу бок о бок у костра и злиться друг на друга — занятие бесперспективное. Спустя десять минут Маржана уже куда благосклонней взирала на пылкого рыцаря (правда, при этом она не забывала время от времени предостерегающе хмуриться, дабы избежать повторения досадного происшествия). А после того, как доблестный воин искренне раскаялся в содеянном и принес свои извинения "прекрасной нимфе", дело и вовсе пошло на лад.
Чем заняться четверым путникам бессонной ночью у костра? Правильно, рассказывать друг другу леденящие кровь истории: замогильным голосом, с завываниями и устрашающими (особенно в неверном свете костра) гримасами — всё как полагается. Но, увы, ночь оказалась невыносимо длинной. И когда спутники исчерпали весь запас историй о Черных Скелетах, Болотных Призраках и Армии Безголовых Всадников, они перешли на рассказы о собственной жизни. Маржана вкратце повторила свою историю — исключительно для Светомира. Вотию рассказывать было покуда нечего.
— Свет, а почему ты сейчас не в войске? — спросил вдруг маг, прерывая наступившую было паузу.
Рыцарь на миг задумался. И нехотя признался:
— Выгнали.
— За что?! — в один голос вскричали трое слушателей. Даже Кисс заинтересованно приоткрыл один глаз — рассудив, что охранять сон людей больше нет смысла, кот уютно устроился в нагретой Дариленом постели и задремал.
— За дебош, — с самым невинным видом ответствовал рыцарь. — Поспорил я как-то с одним типом из своей сотни о том, что есть рыцарская честь. Так и эдак ему объяснял — не понимает. Ну и мне не оставалось ничего иного, кроме как втолковать ему, что к чему, более доходчивыми средствами, — рыцарь смущенно кашлянул. — А там и дружки его подтянулись... Да... После той стычки многие перьев недосчитались... — мечтательно протянул Светомир. — В смысле — зубов, — торопливо поправился он. — А там и начальство на шум заявилось. И сразу — я крайний! Устроил, мол, потасовку, заявился в казарму в нетрезвом виде!.. Ну выпил немного перед тем в трактире — с кем не бывает? На своих двоих ведь пришел, не под руки привели!
Все сочувственно покивали головами и поддержали несправедливо обвиненного рыцаря. Помолчали еще немного.
— Дар, — протянул Светомир, — А почему ты стал колдуном? Только откровенность за откровенность! Ты один еще ничего не рассказал о своем прошлом.
Маг помолчал, глядя в пламя костра, как будто прикидывая, стоит ли доверять спутникам свою историю. Но в конце концов царящая у костра атмосфера сделала свое дело — желание выговориться пересилило обычную колдовскую скрытность, и он заговорил:
— Ты вчера спросил, где я научился так владеть мечом? — Светомир согласно кивнул. — Моим учителем был мой отец. Он был сотником в королевской дружине. До восьми лет отец учил меня боевым приемам. Это не было игрой. Он знал, что мне не раз придется защищаться. Благословенные были времена... — взгляд колдуна потеплел, стал мечтательным, как бывает у человека, вспоминающего о счастливых днях, безвозвратно ушедших в прошлое. — Они дали мне воспоминания о семье: об отце, о матери, сестрах... У меня были две сестры — Рила и Дайки. В день моего восьмилетия Риле было четыре года, а Дайки — три. Говорят, старшие дети не любят возиться с малышней. Но я охотно брал сестер с собой на прогулку. С раннего детства отец приучил меня к мысли, что настоящий мужчина прежде всего — защитник. Я защищал сестренок от окрестных хулиганов и чувствовал себя невероятно сильным и взрослым... — маг ностальгически улыбнулся, но почти сразу вслед за тем помрачнел и нахмурился: — Лишь один раз я не смог их защитить. Самый последний... Однажды, вот в такую же тихую летнюю ночь в наш дом ворвались вооруженные люди. Их было много... Целая толпа — пьяные, шумные... И полные ненависти. Они хотели одного — убивать. Мы еще не знали, что отец к тому времени был уже мертв. В ту ночь он нес службу. Там его и убили — на посту. Свои же солдаты. Он был сильным и опытным воином — но что значит один воин против сотни озверевших тварей?.. Его убийцам не хватило крови, и они пошли к нам — уничтожать семью своего врага. Моя мать не узнала о смерти мужа — разве что у Престола Богов, встретившись с ним... После той ночи я несколько лет учился не бояться огня — они подожгли наш дом. Огонь, который был повсюду, оскаленные лица незнакомых людей и кровь... кровь матери и сестер на их руках — вот и всё, что я помню о ночи, которую до сих пор вижу в кошмарах. Это мое последнее воспоминание о счастливой и дружной семье.
У костра воцарилось молчание. Слушатели были потрясены. Маржана невольно вспомнила пожар, в котором погибли ее собственные родители и из которого в последний миг вынесли ее: ничего не соображающую, обезумевшую от страха, но крепко, изо всех сил прижимающую к себе младшего братишку, которому к тому времени едва сравнялось три месяца. Позже дядя рассказывал ей, что она еще долго не разжимала рук, боясь оставить брата хоть на минуту: слишком велик был страх потерять единственное дорогое ей существо, оставшееся после гибели родителей. Тем острее она сопереживала в этот миг Дарилену.
— Но... почему? — потрясенно выдохнул Светомир. — Как могли солдаты убить своего командира? За что?!
— По праву рождения, — мрачно проронил маг. — Видишь ли, он показался им недостойным дара жизни. Потому что мой отец... Он был вампиром.
Слово ухнуло в тишину, как камень в пропасть. Дарилен знал, о чем сейчас думают его спутники. Догадывался. О том, что вампиры — мерзкие, злобные, кровожадные твари, пьющие кровь невинных людей и живущие лишь по недоразумению, по недосмотру богов. Уже не одно поколение людей считало своим священным долгом исправить эту ошибку Верховных. Те, что отправились среди ночи убивать беззащитных детей и их мать, — они тоже шли исправлять ошибки. В ту ночь по всей столице полыхали костры — люди, раздосадованные вынужденным перемирием с Киварной, еще много лет после окончания Кровавой Сечи не могли успокоиться, вымещая свою злость на иных расах — сослуживцах и соседях, тех, с кем много лет прожили в бок о бок. Каждый раз они находили себе новых жертв: эльфы, гномы, оборотни... Настал черед и вампиров. Их убивали с особым усердием. Люди называли этот кровавый кошмар Ночью Очищения от скверны.
Тому, кто не желает слушать, невозможно объяснить, что вампиры — не нечисть, не исчадие ада, каковыми считали их многие. Вампиры — такая же раса, как люди, эльфы или гномы. Они так же живут, работают, встречают любимых, заводят семьи... И едят обычную пищу, а вовсе не кровь невинных жертв. Ну разве что непрожаренные отбивные с кровью в их случае — не гастрономическое пристрастие, а, порой, жизненная необходимость. Эта и другие особенности — мелочи, стоившие жизни сотням и тысячам обычных семей, похожих на семью Дарилена...
Маг не собирался объяснять все это своим спутникам — к чему оправдываться? Да и надоело за годы жизни. Если они захотят уйти — он не задержит ни одного, даже Вотия. Это будет его право. Учитель должен был рассказать ученику о себе и своем происхождении много раньше.
Дарилен поднял голову, обвел взглядом притихшую компанию. И горько усмехнулся:
— Что, страшно? Компания вампира в ночном лесу — не самое веселое приключение, да? — и колдун снова усмехнулся, как ему показалось — плотоядно.
Но, странное дело, эта усмешка произвела на его слушателей эффект, прямо противоположный ожидаемому. Тишина взорвалась градом вопросов: они посыпались на Дарилена, как горох из дырявого мешка.
