Сорок лет минуло с тех пор. Я уж и пиратствовать перестал, и команду не раз поменял, а вот носовую фигуру сменить — рука не поднимается. Он ведь живой. Хоть и деревянный... Глупо это звучит, знаю. Но я виноват в том, что с ним произошло, и чувствую себя ответственным за его посмертное существование.
Тяжело и горько чувствовать себя виновным в мучениях друга. Но, оказывается, вдвойне горько, если мучается враг. Сначала, поостыв немного и оценив выгоду нового положения, я, конечно, упивался победой, чего уж греха таить. Я чувствовал себя отмщенным, считал великим, могучим и непобедимым. Но постепенно вкус триумфа стал слабеть, а потом и вовсе сошел на нет. Победа, доставшаяся без усилий, — на кой ляд она мне? Она не делает чести победителю и не говорит о слабости побежденного...
Путники слушали рассказ капитана, раскрыв рты, и в их душах рождались совершенно разные чувства.
Деятельный Вотий не замедлил, хоть и с опаской, ткнуть пальцем в деревянный хребет с облезшей краской.
— А он точно больше не кусается?
— Не тронет, не бойся, — успокоил не в меру любопытного мальчишку Ытыриэль. — Но злить его не советую...
Угроза прозвучала зловеще. Вотий тут же отдернул руку, спрятал ее за спину и даже отошел от греха подальше
— Жалко беднягу, — вздохнула сердобольная Маржана.
— Я даже представить боюсь, как ему, должно быть, тяжело и одиноко, — поддержала хайяри графиня.
— И поделом ему, — возразил жестокосердный рыцарь.
— Ну, прямо как в какой-нибудь древней легенде, — умилилась Заринна. — А в конце обязательно должно быть просветление злобного ворога и примирение сторон!
— Ну, положим, примирились-то мы уже давно — пожал плечами капитан. — Попробуйте-ка дуться на беспомощного врага, который находится целиком в вашей власти и с которым никто даже поговорить не догадывается! Я с ним даже беседую... иногда. Он ведь все понимает. Как собака какая, честное слово!
Маг на минутку нахмурился. Видимо, вспомнил, что сболтнул что-то лишнее лису на ушко. Айна, запоздало припомнив собственное вольное обращение с деревянным Варесом, вновь залилась краской.
— Странно... — задумчиво протянул маг. — Я столько раз проверял его на наличие сознания...
Капитан виновато развел руками:
— Тот, первый колдун тоже что-то такое говорил про неслышное сознание, которое иногда бывает при проклятиях, да что именно — я не запомнил. Уж больно названия у вас мудреные...
— Неужто "эффект Гардиуса"? — оживился маг. Но непонимающее лицо Ытыриэля охладило его научный интерес. — Извини, все время забываю, что ты не колдун. И чего тебе стоило пойти учиться магии? Задатки у тебя есть, они у всех эльфов врожденные, чтобы ты ни говорил.
Капитан вновь развел руками:
— Сам понимаешь: море, романтика... В юности это важнее, чем древние знания и заклятия. Да и не создан я для магии, даром что задатки у меня есть. Не мое это. Мне бы мечом махать да на абордаж ходить... — и выражение лица капитана стало таким мечтательным, что Дар невольно преисполнился зависти к нему.
Да... Он тоже был бы совсем не прочь сходить разок-другой на абордаж. Нагнать чужой корабль, почувствовать азарт сражения, опьянеть от удачи, от золота, добытого ценой собственной крови... "И что потом? — одернул мага внутренний голос. — А после мучиться угрызениями совести? Или, того хуже, засучив рукава, начать латать ограбленный корабль и лечить пострадавших из его команды? Никудышный из меня пират получился бы. Слишком совестливый. Да и что это за жизнь была бы — без магии?.."
— Земля! Земля прямо по курсу! — завопил вдруг наблюдатель с мачты, прерывая увлекательную беседу.
Чародейские хитрости, поверженные враги и оживающие деревянные статуи мигом вылетели из голов путников. Они, как один, кинулись к борту, едва не толкаясь локтями, и застыли, напряженно, до рези в глазах всматриваясь в невозмутимую морскую гладь на горизонте.Сначала полоска суши была видна лишь впередсмотрящему. Спустя несколько минут ее узрели и стоящие на палубе. Хайялинский берег, окутанный туманом, мрачными легендами и древними тайнами, медленно приближался, а с ним все ближе становилось и столь же неясное, туманное будущее.
Глава 13
Впереди, насколько хватало глаз, расстилалась безжизненная равнина. Когда-то здесь были роскошные виноградники — предмет зависти всех виноделов Сиднара, — великолепные сады и густые леса, будто сошедшие со страниц древних легенд.
Сейчас в это невозможно было поверить. Все, что осталось от былого великолепия, — красная, потрескавшаяся земля да обугленные остовы деревьев, кое-где возвышающиеся над равниной. Айна тронула один — и тут же с визгом отскочила. Дерево с тихим шелестом рассыпалось в прах и осталось лежать кучкой пепла. Казалось, даже ветер опасался залетать в эти мертвые земли.
Ытыриэль настороженно огляделся вокруг, по-звериному принюхался к тяжелому, неподвижному воздуху, с тоской оглянулся на корабль, стоящий в бухте у берега. Капитану страстно хотелось тут же уплыть и оказаться как можно дальше от пустошей некогда цветущего материка, и лишь усилием воли он заставлял себя стоять на берегу, рядом с упрямыми пассажирами.
— Может быть, передумаете? — без особой надежды в который раз спросил Ытыриэль. — Что вы забыли в этой дыре?
— Это место решающей магической битвы, — заметил Дарилен. — Здесь проходили основные бои. Несколько дней пути — и пейзаж изменится.
— Битва... Бои... — презрительно скривился капитан. — Весь просвещенный мир давно уже называет войну с хайярами магической бойней. И мясорубкой. И только вы, маги, всё миндальничаете.
Маг невозмутимо пожал плечами.
— Я говорю об этом так, как рассказывал мой Учитель.
Неподалеку, не прислушиваясь к терминологическому спору, тепло прощалась с коком Маржана. Добряк Гворик так расчувствовался, что выгреб путникам в дорогу едва ли не половину съестных припасов. Образовавшейся горы провизии хватило бы, чтобы в течение месяца кормить по меньшей мере дюжину взрослых крепких мужчин. И чтобы утащить все это, потребовалась бы все та же дюжина носильщиков. Маржана насилу уговорила Гворика оставить хотя бы половину даров на корабле. Хайяри не стала возражать лишь против внушительных запасов пресной воды — кто знает, как в Хайялине обстоят дела с водоемами? Вдруг они высохли, как эти деревья, или превратились в болота? Или, быть может, настолько заражены разрушительной магией, что воду из них нельзя пить? Кок неодобрительно пыхтел, возвращая провиант на место в трюме, но настаивать все же не стал.
В стороне от дружной компании переминался с ноги на ногу красный, как маков цвет, Нирм. Матрос уже принес свои извинения Айне и Дарилену по отдельности и всей компании в целом, но тем не менее чувствовал себя крайне неловко. Ему было мучительно стыдно за свой безрассудный мальчишеский поступок, и единственное, о чем бедняга мечтал сейчас, — провалиться хоть сквозь землю, куда угодно, лишь бы подальше от свидетелей его позора.
Дарилен снисходительно похлопал его по плечу.
— Не мучайся. Все ведь закончилось благополучно. Впредь будешь думать, прежде чем что-то сделать.
Мрачный вид матроса говорил о том, что отныне он предпочтет только думать и не делать ничего вовсе. Во избежание.
Маг усмехнулся. Это пройдет. Переживет, перестрадает и пойдет дальше, усвоив урок. Какие его годы?
— Айда с нами, обратно, — вновь безнадежно предложил капитан, прощаясь с выстроившимися в рядок пассажирами. Теперь уже бывшими.
Маржана отрицательно помотала головой, чувствуя удивившую ее саму уверенность.
— Нет. Нам... Мне нужно идти. Я нужна там. Но мои спутники вольны сами решать, оставаться им или нет.
— Там нет никого, кому ты могла бы понадобиться, — хмыкнул капитан. — Разве что каким хищникам... Если здесь вообще есть что-нибудь... живое или неживое.
— Одна ты никуда не пойдешь, — вмешалась Заринна. — Что ты выдумываешь?! Разве мы бросим тебя после стольких дней пути?! Мы все пойдем с тобой — и точка!
Лица спутников магички выражали полное согласие с ее словами. Капитан лишь вздохнул и возвел очи к небу, будто предлагая богам разделить его чувства.
— Ну что ж, прощайте. Дадут боги — увидимся еще, — с усилием выговорил он. По лицу полутролля было видно, что он сам не верит в свои слова.
Скитальцы тоже все меньше рассчитывали на успех своего предприятия, но отступать и не помышляли. Когда корабль отчалил, они лишь удобнее перехватили сумки и вновь двинулись в путь.
Увы, на сей раз окружающий пейзаж нагонял тоску и уныние, на привалах кусок не лез в горло, да и сами остановки раз от раза становились все короче и случались все реже. Даже кот и псинка были подавленны и на редкость послушны.
Фтайка не отходила от хозяйки и то и дело жалобно заглядывала ей в глаза, будто упрашивая вернуться на корабль, где было так весело и безопасно. Заринна вздыхала, трепала собаку за ушами и шла дальше, повергая собаку в глубокую печаль.
Кисс дни напролет дремал в своей сумке за плечами хозяина, время от времени высовывал встрепанную недовольную морду, оглядывался по сторонам и, убедившись в отсутствии перемен вокруг, снова прятался. Ночью он сидел рядом с Даром, обходил с дозором расположившихся на ночлег путников, будто проверяя, все ли на месте, и вновь возвращался к хозяину. Вздыбленная шерсть на загривке и настороженность недвусмысленно говорили о том, что коту не нравится хозяйский маршрут. Впрочем, маг был с ним солидарен, как и его спутники. Всем хотелось как можно скорее миновать мертвые земли, и перед этим желанием отступала даже усталость, позволяя тратить на отдых ровно столько времени, сколько требуется, чтобы не упасть от изнеможения и недосыпа.
Неясное ощущение опасности гнало путников вперед, превращая путь в сплошную серую полосу. Вскоре они перестали обращать внимание на причудливо изогнутые ветви мертвых деревьев, на затейливый узор, в которые складывались трещины на земной поверхности. Они шли вперед, вслед за солнцем, и хотели одного: оказаться где угодно, только подальше от этих безжизненных, иссушенных солнцем и человеческой злобой мест.
Перемены произошли лишь к полудню пятого дня пути.
Первым их увидел Светомир — со свойственной ему птичьей зоркостью.
— Там что-то есть, — заявил он, вглядываясь в горизонт, по-прежнему унылый и безжизненный. — Что-то большое. Похоже на постройку.
— Арка, — минуту спустя разглядел колдун. — Это Врата — символический вход в государство. За ними начинается Хайялин.
Через несколько минут Врата увидели и остальные. Огромное, даже издали кажущееся громоздким, сооружение возвышалось посреди мертвой равнины, словно мираж. Рядом с аркой виднелись остатки разрушенной каменной стены.
— Не думал, что когда-нибудь мне доведется увидеть знаменитые Хайялинские Врата, — задумчиво проговорил колдун. — Теперь будет что рассказать внукам. Если, конечно, доживу.
— А что в них такого необычного? — заинтересовалась Айна. Однообразный путь ее порядком утомил, и графиня с радостью ухватилась за возможность отвлечься от невеселых дум в разговоре.
Но маг лишь загадочно улыбнулся.
— Это лучше увидеть, — заявил он. — Рассказ только испортит впечатление.
Колдун был прав. Ни один рассказ, даже самый красочный и увлекательный, не смог бы передать все великолепие Врат, пусть даже наполовину разрушенных временем и людьми.
На белых мраморных плитах цветной мозаикой были выложены удивительно красивые, чарующие картины. Изображения сцен хайялинской жизни покрывали арку сверху донизу, не оставляя ни мизинца свободного пространства.
— Это же исторические сцены! — ахнула вдруг графиня. — Смотрите: это восхождение на престол нового короля, а это — война... А вот возвращение армии с победой... Здесь даже есть даты и подписи, только они не на общемировом языке...
— Когда строили эти Врата, общемирового еще в природе не существовало, — задумчиво проговорила Заринна. — Им три тысячи лет, если мне память не изменяет.
— Три с половиной, — поправил подругу Дарилен. — Это расцвет Хайялина. Его золотой век.
Путники были потрясены красотой Врат, увлечены изучением картин неведомых художников и не сразу обратили внимание на реакцию хайяри.
Маржана, не говоря ни слова, смотрела на мозаичные картины, и в ее широко раскрытых глазах стояли слезы. Спутники обернулись к ней, лишь когда она внезапно упала на колени прямо в пыль у ворот.
— Что с тобой?
— Тебе плохо?
— Ответь же! Почему ты молчишь?
Хайяри не слышала встревоженных спутников. Она смотрела остановившимся взглядом на монолит и не замечала мокрых дорожек на своих щеках. Ее губы беззвучно шептали что-то. Светомир наклонился, прислушался.
— Моя страна, — повторяла девушка, как молитву. — Мой Хайялин...
Увести ее от Врат удалось не сразу. Маржана была сама не своя: бледная, заплаканная, она никого не слышала, казалось, вообще не замечала ничего вокруг, лишь цеплялась руками за каменную кладку и не отрывала взгляда от стен. Насмерть перепуганный Вотий едва не ревел от страха за сестру, держась из последних сил, остальные сосредоточенно разжимали ее пальцы, вцепившиеся в камень с неожиданной силой, и пытались оттащить девушку подальше. Кисс и Фтайка благоразумно помалкивали и держались в стороне.
Пришла в себя Маржана, лишь когда Врата скрылись из виду. До конца дня она была подавленна и молчалива. Ее спутники то и дело бросали на хайяри обеспокоенные взгляды и осторожно интересовались, как она себя чувствует. Девушка отвечала немногословно, чем беспокоила спутников еще больше.
Вскоре впереди, впервые за все дни пути, заблестела вода, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся ручьем, а потом вокруг стали осторожно, робко появляться травы, а иногда даже кусты — чахлые, слабенькие, едва живые, но и такая растительность показалась путникам прекрасной и до боли родной.
Постепенно пейзаж вокруг становился хоть чуточку, но приятнее, но путники недолго радовались изменениям. Вскоре им стало не до того. На их пути возникла новая преграда.
Графине довелось первой испытать на себе ее воздействие.
После памятного случая с ожившей статуей на "Бешеном кальмаре" Айна, и прежде частенько крутившаяся возле Дарилена, теперь и вовсе не отходила от колдуна ни на шаг.
Вот и сейчас она шла рядом с Даром, ощущая тепло его ладони (колдун, помогая графине переступить через разлегшуюся посреди дороги корягу, "позабыл" отпустить ее руку, и Айна предпочла не напоминать ему об этом), и, чтобы не переживать о том, что ждет их впереди, старалась думать о чем-нибудь, не имеющем отношения к выжженному Хайялину. Сначала она вспоминала семью, но вскоре ее мысли плавно переключились на мага, точнее, на его взаимоотношения с Киссом. На недавнем привале графиня заметила, как Дар и Кисс переглянулись, наверняка мысленно перекинувшись парой фраз, и запоздало отметила их удивительное сходство. Колдун и кот одинаково насмешливо щурили глаза, одинаково ухмылялись и прятали усмешку и уж очень похоже недовольно фыркали, когда их будили... Разве можно после этого сомневаться в верности подмеченного мудрым народом сходства животных и их хозяев?
