У костра на окраине березовой рощицы кружком сидели люди, нелюди, белая с рыжими пятнами собака и черный пушистый кот. Сколько таких ночей у костра было в их жизни? Сколько еще будет? Куда приведет их дорога? И что найдут они там, в конце пути? Этой ночью они предпочитали не задумываться.
Над одиноким костром, березовой рощей, Сиднаром, всем миром звенела песня. Песня о потерянной родине на неизвестном певице языке.
[1] Тарн — древний бог, по слухам, покровитель оборотней. Точнее сказать могли бы сами оборотни, но, увы, дети полуночи, как они сами себя называли, отличались необычайной скрытностью во всем, что касалось их быта и истории. Отчасти это объяснялось неприязнью, которую издревле питали к оборотням люди, отчасти — верованиями самих детей полуночи, согласно которым чужак, узнавший секреты оборотня, обретал над ним власть.
[2] Шаг — мера длины, равная примерно 0,75 м.
[3] Минуши — духи, насылающие болезни.
Глава 10
На месте очередного привала компании стояла мертвая тишина, лишь изредка нарушаемая звонкими девичьими вскриками. Путники схоронились кто где успел: под прикрытием поваленных деревьев, за подходящими по размеру пнями, под одеялами, не рискуя лишний раз высовывать оттуда нос. У них были на то веские причины. На досуге Маржана решила овладеть нелегким искусством метания кэй'ли.
Напрасно хайяри пыталась припомнить собственные действия в макхидском переулке — память, дразня, подкидывала лишь клочки, обрывки, да и все прочие воспоминания о том дне слились в одну пеструю полосу, из которой ярким пятном выделялась лишь кровь: кровь убитого старьевщика, кровь на руках его невольной убийцы, кровь на рубашке Светомира...
Раз за разом Маржана метала звезды в импровизированную мишень, наскоро нацарапанную на древесном стволе, но упрямые кэй'ли, как заговоренные, летели мимо цели. Если бы Дар загодя не навесил на "волчьи звезды" поисковые заклятия, позволяющие легко их найти, хайяри очень скоро осталась бы без своих новых "игрушек".
Изредка зрители отваживались на комментарии.
— Светомир, дерни ее за косу, что ли, — советовала Заринна, осторожно выглядывая из-за пня и тотчас поспешно прячась обратно: не ровен час, еще прилетит "звездой". — Глядишь, разозлится — снова научится...
— А чего сразу я-то? — возмущался рыцарь. В отличие от магички, он видел и другую Маржану, мастерски управляющуюся с новым оружием, и ему отнюдь не улыбалось быть сраженным "легкокрылой смертью", да еще от руки необученной девчонки, не контролирующей себя в приступах гнева.
— У нее на тебя реакция лучше, — радостно ухмыляясь, поясняла магичка. — Еще немного — и условный рефлекс выработается... — Зари ненадолго замолчала, но через пару минут снова не вытерпела: — Дар, ну сходи ты поучи ее, что ли! Ты же Учитель!
— А при чем тут я? — деланно удивлялся маг. — Если бы речь шла о магии — тогда другое дело! А учить владению оружием я не нанимался! Я, если хочешь знать, отродясь кэй'ли в руках не держал!
Ситуацию спас Вотий. Выручило его боевое прошлое деревенского сорванца: что-что, а метать камни всеми возможными способами он был мастак. Казалось бы: что общего у обычного камня и изящной стальной "звездочки"? А вот поди ж ты, нашлось что-то — во всяком случае, когда он с важным видом начал обучать сестру своим премудростям, дело пошло на лад: теперь из двух десятков пущенных Маржаной в полет кэй'ли в цель попадали две, а то и три "звездочки". Девушка могла гордиться собой и братом, что она и делала. Но все же до настоящего умения ей было еще далеко.
— Как же так? — сокрушалась хайяри. — Я ведь чувствую: могу! Я знаю, как этим пользоваться! Только все время забываю. И ничего не получается...
— Раз знаешь — значит, когда-нибудь вспомнишь, — успокоил ее наставник. — Неужели ты не сможешь договориться с собственной памятью?
— Договориться?..
— ...Мама, расскажи мне сказку!
— О чем, котенок?
— О... О волшебнице! Расскажи о волшебнице!
Мама на минутку хмурится, и ее красивый гладкий лоб перерезает полоса. Она совсем еще молодая, ее мама, но в минуты задумчивости откуда-то появляются на ее лице непрошеные морщинки. Но вот родные черты озаряет улыбка:
— Ну, слушай...
Сказка увлекает девочку в дивный мир, где высятся белокаменные замки, скачут на лошадях прекрасные принцы, вызволяющие принцесс из лап злодеев, а в облаках парят огнедышащие драконы. И в центре этого великолепного, завораживающего мира — прекрасная Каруника, волшебница и воительница. Мама часто рассказывает про нее сказки, а дочка с удовольствием их слушает. На этот раз история была о том, как волшебницу едва не погубила древняя неприкаянная душа — душе хотелось воплотиться в новом облике, и она повадилась без спросу залезать в тело Каруники. Ни к чему хорошему это не привело: дорвавшаяся до жизни душа перебила половину соседей волшебницы, вдрызг разругалась со второй половиной и вдобавок едва не вышла замуж за красивого, но подлого царевича. Естественно, Карунике такое самоуправство незваной души не понравилось, но вместо того, чтобы лить слезы, как поступила бы на ее месте любая благовоспитанная девица, волшебница взяла и вызвала непрошеную гостью на разговор. Разговор был долгим и трудным, в процессе беседы то и дело сыпались со всех сторон ужасающей силы заклинания, сверкали молнии и раздавались раскаты грома небесного, но в конце концов сторонам удалось договориться. Каруника позволила древней душе время от времени смотреть на мир ее глазами, не совершая ничего предосудительного и не подавляя волю обладательницы упомянутых глаз, а взамен душа по мере необходимости делилась с волшебницей своими знаниями. Как и положено сказкам, все закончилось хорошо. Волшебница помирилась с обиженными соседями, воззвала к богам, чтобы те воскресили невинно убиенных, и сбежала из-под венца прямо в день свадьбы.
Засыпая, девочка подумала о том, что она тоже сумеет договориться с древней душой, если той вдруг приглянется ее тело.
— Мама, ты научишь меня разговаривать с душами? Как Каруника?
— Конечно, солнышко! — мама снова ласково улыбается. Какая она красивая, ее мама! И улыбка у нее самая добрая в мире!.. — Вот вырастешь — и я всему-всему тебя научу! Спи, милая...
— ...Уснула?
— Да.
— Ты опять рассказывала ей сказки?
— Когда-нибудь они ей помогут. Так ей будет легче понять.
— Когда ты научишь ее — по-настоящему, без выдумок?
— Не сейчас. Она еще совсем кроха, зачем пугать ребенка так рано? У нее должно быть нормальное детство, с играми и сказками. Пусть подрастет немного...
Мама... Отец... Мама каждый день рассказывала ей сказки и придумывала новые увлекательные игры. Отец этого не одобрял, но и не запрещал. Он вообще ничего не запрещал, всегда баловал свою дочурку. Побаловать сына он уже не успел... Воспоминание было столь живым и ярким, что Маржане показалось: детство вернулось. Мама и папа живы и снова рядом. Можно снова обнять их и поцеловать, прижаться щекой к родной руке и больше никогда, никогда не отпускать...
Увы. Реальность напомнила о себе голосами спутников и испытующим взглядом наставника. Но откуда же это воспоминание? Почему раньше она знать не знала об этой сказке, а сейчас давно ушедшее предстало перед глазами так, словно произошло минуту назад? И разговор родителей... Каким чудом она, пятилетняя, запомнила и сейчас непонятные ей слова?
Вопросов было много. Маржана потрясла головой, собирая разбегающиеся мысли.
— В детстве мама рассказывала мне сказки, — задумчиво сообщила она наставнику. — В одной из них у волшебницы по имени Каруника была похожая ситуация. И она как-то смогла договориться с этой... с чужой душой.
— Как именно? Был какой-то обряд? Заклинание? Вызов духа?
— Понятия не имею, — виновато развела руками хайяри. Мама знала, что предстоит пережить ее дочери, но не стала пугать ее подробностями. Она думала, что у них еще будет время... — Мама обещала меня научить... Потом. Когда я вырасту.
— По крайней мере, у нас есть хотя бы слабенькая надежда, — оптимистично заявил колдун. — А способ воплотить ее в жизнь мы как-нибудь отыщем.
На самом деле маг вовсе не считал их перспективы столь радужными. Добыть описание некоего ритуала беседы с дрыц знает откуда взявшимися душами (даже при условии, что этот ритуал существует на самом деле) не легче, чем отыскать монетку на дне океана. Но огорчать ученицу у Дара не повернулся язык. В конце концов, кто знает, какой еще сюрприз им в очередной раз подбросит судьба?..
* * *
К вечеру путники, злые, как тролли с похмелья, продрогшие, до нитки вымокшие под зарядившим с обеда дождем и уставшие настолько, что любое сравнение было бы преуменьшением, набрели на глухую деревеньку из десятка домов, обнесенную хлипеньким частоколом.
— Зайдем? — жалобным голосом даже не спросил, а попросил Вотий, умоляюще глядя на Наставника.
— Зайдем, — решил Наставник. Ему и самому жуть как хотелось выспаться наконец в теплой сухой постели, поесть нормальной еды, сваренной в настоящей печи, а не на походном костре, наспех, из того, что нашлось. Убегать и прятаться, толком не зная, от кого именно, еще куда ни шло теплым летним днем, когда дорога сама ложится под ноги, солнце ласково гладит путников своими лучами, и вообще жить радостно и легко. Но когда вокруг слякоть, холод и грязь, когда дороги раскисли до состояния непроходимых болот, и прежде чем выбрать место для ночевки, приходится долго хлюпать по грязи, выискивая лужи помельче, а потом еще и сушить их заклинаниями... Нет уж, сначала — выспаться, и только потом разбираться со сбрендившими служителями Светлой Защитницы!
Спутники мага рассуждали схожим образом, и даже вечно несогласный с коллективом Светомир на сей раз и не подумал возражать.
Увы, их мечты о горячем ужине и теплых постелях грозили развеяться, как дым от костра. Стоило путникам подойти к частоколу на расстояние десяти шагов, как оттуда, словно фокусник из ларца, выскочило если не все население деревушки, то значительная его часть — человек тридцать крепких мужиков: заросших, в латаной-перелатаной одежде, в лаптях, грозящих развалиться прямо на ходу, зато с начищенными до блеска подручными средствами — лопатами, вилами, а то и просто дубинами, окованными железом.
— Какая прелесть, — восхитилась Заринна, разглядывая нацеленные на них сельскохозяйственные орудия.
По лицам "туземцев" было видно, что они ее восторг не разделяют.
— Нам бы переночевать, люди добрые, — дипломатично кашлянул Светомир.
— Неча вам тута делать, — хмуро отрезал огромный, похожий на медведя мужичище с топором. — Шли бы вы лучше, по добру по здорову...
Но рыцарь не был готов так просто расстаться со своей мечтой если не о свежих простынях, то хотя бы о крыше над головой.
— Уважаемые, вы не подумайте о нас дурного, — торопливо проговорил он, стараясь, чтобы в голосе проскальзывало как можно меньше заискивающих ноток. — Мы не разбойники какие, мы честные путешественники и готовы заплатить за гостеприимство звонкой монетой...
Это был его последний козырь. Где он раздобудет деньги, рыцарь понятия не имел, но житейский опыт его говорил: нет такого крестьянина, который откажется заработать монету-другую, да еще прилагая к тому минимум усилий.
— Деньги нам ваши без надобности, — огорошил вояку обладатель топора. — И без них перезимуем.
Рыцарь смешался. Столь непрактичные селяне попадались ему впервые.
— Братцы! То ж колдуны!!! — радостно возопил вдруг один из деревенских — достаточно глазастый, чтобы разглядеть на шее Дара гроздь амулетов.
Мужички с недоверием вперили взоры в пришлых. Колдуны торопливо закивали — перед их внутренними взорами вновь навязчиво замаячили сухие тюфяки и миски с горячими щами. Лица местного населения посветлели.
— Дык что ж вы раньше-то молчали, гости дорогие?! — медовым голоском пропел топоровладелец.
Перемена в его поведении и облике была прямо-таки разительной. Глаза заблестели, обветренные губы растянулись в улыбке (на заросшем по брови лице похожая на оскал улыбка выглядела несколько жутковато), топор был торопливо заткнут за пояс. Рыцарь испугался было, что враз ставший на удивление гостеприимным мужик кинется обниматься с дражайшими гостями, но Тарн был милосерден — обошлось.
— Проходите, проходите, милости просим!
Ворота натужно заскрипели, гостеприимно распахиваясь, делегация принимающей стороны торопливо расступилась, на единственную улицу деревеньки высыпали любопытные женщины с ребятишками.
Путники с некоторой опаской ступили на землю села под названием Козье копытце.
Их проводили к дому деревенского старосты, коим оказался давешний топоровладелец. Всю недолгую дорогу Айна ощущала на себе чужие сальные взгляды. Ей стало ужасно неприятно, захотелось вдруг оказаться подальше от этого места, хмурых заросших лиц с плотоядными ухмылками — и пропади оно все пропадом, включая теплую постель и горячий ужин! Она нерешительно покосилась на спутников, но те шли, как ни в чем не бывало, и графине не оставалось ничего другого, кроме как идти вместе с ними.
Как выяснилось, в Козьем копытце о возобновивших активную деятельность служителях Защитницы слыхом не слыхивали. То ли служители деревней пренебрегли, то ли просто прошли мимо, не заметив.
Впрочем, у местного населения с избытком хватало своих забот. Усадив гостей за стол и досыта накормив их вожделенным горячим ужином, деревенские, не откладывая разговор в долгий ящик, наперебой принялись жаловаться чародеям: урожаи плохие, скотина хворает и приплоду не дает, избы подгнивают и заваливаются, немногочисленные детишки болеют и редко доживают до совершеннолетия. Картина была безрадостная. Деревенские считали место "нехорошим", собирались было покинуть его, да вот беда: в окрестностях завелось "зело страшенное чудище", повадившееся закусывать местными, даром что здоровых среди них было меньше, чем казалось на первый взгляд. Все попытки деревенских перебраться в место получше таинственный зверь расценивал как приглашение к обеду, и незадачливые перебежчики далеко не всегда успевали унести ноги. В деревню зверь, вопреки всякой логике, не заходил, зато входы-выходы из нее сторожил исправно.
— Не давает нам уйтить, проклятушшая! — горько сокрушался староста, назвавшийся Васелем, рассказывая о напасти. По его словам выходило, что чудище было женского рода, но с чего он это взял, было непонятно.
— Да кто?! — "страшенным чудищем" мог оказаться кто угодно, от зомби до огнедышащего дракона, и не мешало бы прояснить обстановку заранее. Что-то подсказывало колдуну, что гостеприимные копытчане сделают все, чтобы нежданные гости задержались у них подольше.
Мужик пожевал губами, прежде чем ответить, будто все еще раздумывал, следует ли посвящать в дела деревни посторонних.
— Дык знамо дело кто. Она, стал быть. Чудожорица!
— Кто?! — рыцарь едва не свалился под лавку от смеха. — Какая жорица?!
