Высокая, в два человеческих роста, богиня смотрела на хайяри ласково и немного грустно — как мать на выросшего ребенка, уходящего из отчего дома в свободную жизнь. Мягкие черты лица озаряла едва заметная улыбка, притаившаяся в уголках губ. Длинные волосы тяжелой волной ниспадали на спину богини. В мраморные пряди были вплетены мраморные же цветы. Скромное простое платье без украшений, лишь перехваченное на талии тонким пояском, мягкими складками спускалось до пола, скрывая ноги богини. В одной руке Хайярима держала охапку полевых цветов, другую положила на голову стоящего рядом олененка — смешного, на тонких разъезжающихся ногах, с торчащими большими ушами...
Перед статуей стоял алтарь — как и храм, он повторял форму цветка лотоса. Приходящим в храм полагалось возложить на алтарь любимые богиней живые цветы — считалось, что их аромат способен тронуть сердце Хайяримы, даже если пришедший провинился перед нею.
Маржана, чуть помедлив, опустилась на колени перед богиней.
— У меня нет цветов, — прошептала она. — Прости свою дочь, о Великая...
Сзади неслышно подошел Вотий. Без слов встал на колени рядом с сестрой.
Их руки коснулись алтаря одновременно. В тот же миг сквозь разбитое окно к алтарю скользнул солнечный луч, соединив узкую Маржанину ладонь и маленькую, еще детскую ладошку Вотия с обкусанными ногтями на исцарапанных пальцах. По нежному мрамору змейками пробежали тонкие молнии. Лепестки лотоса один за другим вспыхивали розовым светом, озаряя лица склонившихся над алтарем хайяров.
Когда загорелся последний лепесток, Маржана закрыла глаза и склонилась еще ниже, коснувшись лбом алтаря. И в тот же миг почувствовала...
...Она была матерью, закрывающей своим телом ребенка, мужем, насмерть стоящим на пороге дома в попытке защитить жену и детей, перепуганной девчонкой, тормошащей убитых родителей... Старухой, голосящей над могилами внуков... Младенцем, отнятым у матери чужими, равнодушными руками... Она была тысячей людей сразу, чувствовала их боль, ужас, отчаяние как свои собственные, умирала вместе с ними и воскресала, чтобы снова умереть. Она забыла себя, растворилась в других, перестала существовать, уступив место чужим сознаниям. Лишь сердце хайяри осталось прежним: трепетным, сочувствующим и неравнодушным к бедам других. И теперь оно разрывалось от боли, горечи, страха, тоски...
Казалось, этому не будет конца. Но кровавая волна схлынула так же быстро, как накатила.
Хайяри открыла глаза, покачнулась и оперлась об алтарь, чтобы не упасть. Рядом растерянно хлопал глазами перепуганный до смерти Вотий. Он видел то же, что и Маржана, но, в отличие от сестры, не чувствовал чужой боли. Богиня пощадила мальчишку, открыв ему ровно столько, сколько он смог вынести.
В двух шагах от хайяров замерли, не в силах оторвать глаз от мягкого света, льющегося с лепестков, завороженные путники.
Они не сразу заметили, как потемнело в храме, не поняли, что свет от окон заслонили чьи-то фигуры. Только Фтайка неуверенно гавкнула куда-то в сторону и сразу притихла, нерешительно, будто в раздумье, вильнув хвостом.
Из-за колонн длинной вереницей неспешно вышли люди в небесно-голубых балахонах до пят. Лица их были закрыты капюшонами. Они взяли путников в кольцо, соблюдая при этом почтительную дистанцию.
"Ну, вот мы и попались", — обреченно подумала Заринна, рассматривая незнакомцев, откидывающих капюшоны с лиц — худых, изможденных, но горящих прямо-таки фанатичной радостью. Ничего хорошего путникам это не сулило.
— Мы ждали этого, — голос, раздавшийся в звенящей тишине, неприятно резанул слух.
Прежде чем путники успели что-либо подумать, люди в балахонах единым слаженным движением, как по команде, опустились на колени.
— Мы ждали этого, божественная, — снова произнес один из них с благоговением в голосе. — Мы верили, и вера наша принесла плоды...
[1] Сердцелюбы — бродячие артисты, представители популярного направления в сиднарском театральном искусстве. Представления сердцелюбов славились ярко выраженной, а зачастую и излишней мелодраматичностью. Прозвище получили благодаря названиям представлений — для привлечения как можно большего числа зрителей они непременно содержали слова "любовь" или "сердце", при этом соответствие заглавия содержанию не учитывалось вовсе.
Глава 14
Сбившиеся тесной группкой путники напряженно разглядывали незнакомцев в балахонах. Те же, казалось, не замечали пристального внимания. Их взгляды были обращены лишь на хайяров, они прямо-таки поедали глазами Маржану и Вотия, и рыцарю отчего-то не нравилось излучаемое балахонистыми обожание.
Маржана на всякий случай прислушалась к себе: не подскажет ли что-нибудь внутренний голос? Но нет, чутье, две недели безошибочно ведшее ее к храму, безмолвствовало, предоставив хайяри самой решать, что делать дальше.
Вдоволь налюбовавшись на хайяров, люди в балахонах поднялись наконец с колен и переглянулись. Маг готов был поклясться, что они обменялись телепатическими сообщениями. Чародеи тоже не теряли времени даром.
"Это хайяры, — мысленно сообщила другу Заринна. — Хочешь взглянуть на их ауры? Занимательное зрелище, когда еще такое увидишь..."
"Я так и думал", — отозвался Дарилен. Но все же считал ауры балахонистых с помощью подруги. Да, сомнений не оставалось: загадочные незнакомцы — соотечественники Маржаны и Вотия.
— Следуйте за мной, — с поклоном проронил один из новоприбывших хайяров, по виду — главный. Его одеяние было украшено золотой вышивкой, а длинная борода и волосы, живописно рассыпанные по плечам, — выбелены сединой. Остальные выглядели по меньшей мере втрое моложе.
Живое кольцо, окружавшее путников, распалось, хайяры выстроились коридором, вынуждая чужеземцев проследовать за неспешно двинувшимся прочь старцем. Молодые хайяры замыкали шествие, держась на почтительном расстоянии от чужаков и сверля их взглядами, словно вознамерившись прожечь дыры в спинах путников. Светомир раздраженно передернул плечами, будто сбрасывая чужой назойливый взгляд, но от комментариев воздержался. Сейчас их положение не позволяло спорить с провожатыми и показывать характер. Хайяры держались дружелюбно и даже с уважением, но кто знает, как изменится их поведение, рискни путники им возразить? Сокол предпочел не проверять.
Путь был недолгим. В стене храма за одной из колонн притаилась низенькая, как для ребенка, дверца, почти незаметная на белом мраморе. Предводитель, не замедляя шага, сделал рукой легкий пасс, и дверь послушно отворилась. Чтобы в нее пройти, пришлось наклониться, и маг мимоходом подивился легкости, с которой старец-провожатый согнулся едва не до земли. Да и на колени он, кажется, опускался так же проворно... Неужели почти неизбежный в столь почтенном возрасте ревматизм ему неведом?..
За дверцей обнаружился коридор — узкий, на одного человека, но, к счастью, достаточно высокий, чтобы можно было выпрямиться в полный рост.
Дальше путникам пришлось идти гуськом: вперед шагнул Дарилен, за ним юркнула Айна, следом — Маржана, Вотий и Заринна. Светомир замыкал шеренгу путников. За рыцарем по-прежнему безмолвно топали похожие на монахов (да, скорее всего, ими и являющиеся) хайяры. Фтайка бестолково, но активно путалась под ногами — она непременно желала идти рядом с хозяйкой, но ширина коридора этого не позволяла, а сзади шипел от раздражения и то и дело натыкался на беспрерывно молотящий по воздуху пушистый хвост рыцарь, грозя оный хвост "оторвать вместе с глупой собачьей башкой". В конце концов псинке пришлось смириться с судьбой и уступить дорогу оборотню, на всякий случай не упуская из виду обожаемую магичку.
Кисс занял свое излюбленное место — в сумке за хозяйским плечом. Стоило Дарилену миновать дверь, как кот высунул голову, и его глаза двумя янтарными огоньками замерцали в полумраке коридора, добавляя обстановке загадочности — хотя, казалось бы, куда уж больше...
Старец впереди неприлично бодро для своих лет семенил, и путники второпях едва успевали бросать взгляды на стены. Откуда-то из-под потолка лился слабый свет, едва разбавляющий темноту и позволяющий заметить мерцание самоцветов, вкрапленных в мрамор. Кажется, они составляли какой-то узор, но рассмотреть его путникам не удалось. Их провожатый явно спешил. А может быть, в планы хайяров просто не входило позволять чужакам любоваться их искусством.
Минуту спустя коридор уперся в еще одну дверцу — точную копию первой. Еще один пасс — чуть слышно скрипнув, приветливо распахнулась и она. В лицо ударил свежий ветер, повеяло речной прохладой. Путники оказались на небольшой аккуратной полянке за храмом. После двух недель скитаний по почти безжизненным пустошам изумрудно-зеленая трава, кое-где уже тронутая осенним увяданием, даже в прозрачных летних сумерках показалась путникам неестественно яркой, а виднеющиеся в ней мелкие, словно горошины, синие цветы — и вовсе чем-то сказочным.
Полянка оказалась берегом тихой неширокой речушки — совершенно обычной, похожей на любую сиднарскую, и тем прекрасной. В зарослях камыша у самой воды виднелась лодка.
Маг скептически оглядел плавсредство. Компания путников разместилась бы в нем без труда, но вот вместе с чинно шествующей позади шеренгой хайяров... Разве что они усядутся на колени к чужакам.
Дарилен тихонько фыркнул, поймал недоуменный взгляд серьезного, как на похоронах, сокола и поспешно прогнал неуместные мысли. В самом деле, тут, можно сказать, их судьба решается, а он о глупостях думает...
Колдун переживал напрасно: брать на колени никого не пришлось. Старец лихо, по-молодецки вспрыгнул в лодку, широким жестом пригласил путников. Молодые хайяры остались на берегу.
Возле лодки на мгновение полыхнул лазоревым купол. "Правильно, подстраховались, чтобы никто не сбежал", — краем сознания отметил колдун, внимательно наблюдая за действиями седовласого. Техника его волшбы была непривычной. Вроде бы знакомое с детства колдовство, обычный охранный купол, но жесты — другие. Замысловатые, незнакомые и вдобавок стремительные, почти неуловимые. Рассмотреть движения Дару не удалось бы и в вампирьей ипостаси.
Маг вздохнул, подавляя любопытство, и перевел взгляд на берег. Когда лодка отчалила (сама, без помощи весел), хайяры вновь встали на колени, провожая благоговейными взглядами чужаков, пока те не скрылись за поворотом.
Портал появился неожиданно: только что река была чиста и спокойна, и вдруг в воздухе над водной гладью замерцал магический переход. Не прямоугольный, как у сиднарских магов, — овальный. Мерцающую травяной зеленью пространственную дверь окружала золотистая дымка.
Маг почувствовал предупреждающий легкий укол в висок. Вопросительно взглянул на магичку. Та кивнула. Она тоже поняла. Что-что, а переходы в иные миры сиднарские чародеи всегда распознавали без труда.
Маржана тревожно оглянулась на мага.
— Это не обычный портал, — полувопросительно-полуутвердительно выдавила она. Ей было страшно, как никогда. Внешне хайяри оставалась спокойной, но внутренне ее колотило от панического страха, почти ужаса.
Старец утвердительно наклонил голову.
— Вы правы, хани. Это портал, ведущий из этого мира в другой. Туда, где вас ждут.
— В другой мир? Кто меня может ждать там? — опешила Маржана. И запоздало переспросила: — Как вы меня назвали?
— Хани.
— Что это значит?
Но старец, похоже, раздумал беседовать.
— Вы получите ответ позже, — проронил он и снова устремил взор вперед, на приближающийся межмировой переход.
— Мы что же... Позволим увести себя туда? — свистящим шепотом возопил рыцарь. — Да нас там может ждать дрыц знает что! Монстры, чудовища, наемные убийцы, пытки... Что угодно!..
Магичка смерила сокола взглядом.
— Сможешь пробить купол вокруг лодки — милости прошу, прыгай в воду. А я хочу узнать, в чем дело. И если для этого придется перейти в другой мир — я согласна. Кстати, убить нас преспокойно могли и в храме, для этого вовсе не обязательно тащить нас всей толпой в иномирье. Так что можешь успокоиться, твоей шкуре ничего не грозит. Во всяком случае, пока.
Рыцарь прислушался к доводам Зарины и присмирел, но все же, не утерпев, осторожно тронул рукой воздух вокруг лодки. Так и есть — невидимая глазу стена не позволила рыцарской ладони продвинуться дальше пары-тройки мизинцев.
Старец с усмешкой покосился в сторону примолкших путников. Заринна могла дать голову на отсечение: он прекрасно слышал весь разговор и теперь вовсю наслаждался ситуацией, наблюдая за смятением пассажиров. Что ж, пускай. Если его веселье вызвано напрасными страхами путников, это пустяки. Хуже, если он усмехается, предвкушая грядущую расправу над чужаками, посмевшими вломиться в святая святых хайяров...
Переход неуклонно приближался. Дарилен, припоминая собственный опыт пользования постоянно действующими стационарными порталами, внутренне собрался и приготовился к всеобъемлющему ощущению пустоты, когда внутренности будто повисают в организме в раздумье: остаться им на месте или отправиться блуждать по телу, — к оглушающему и ослепляющему Ничто, вакууму, в котором нечем, да и незачем дышать.
— Приготовьтесь, — предупредил он спутников. — Переход по порталам — занятие не из приятных.
Старец вновь кинул насмешливый взгляд на мага. Ну да, может быть, у хайяров организм реагирует на пространственный коридор по-другому, но простым смертным лучше подстраховаться.
Айна глубоко вздохнула и закрыла глаза. Присутствие колдуна ее успокаивало, не позволяло поддаться панике, но все же и ей было страшно — еще как! Любопытства магички она не разделяла: графиня предпочла бы не знать, куда ведет их резвый старикашка и чего ему вообще от них надо, и при этом избежать опасности, которая (уж в этом-то Айна не сомневалась) ждет их впереди. По ту сторону портала.
Увы. Зеленовато-золотой переход с каждой секундой становился все ближе, и спастись от неведомого не было никакой возможности.
Графиня почувствовала, как теплая ладонь колдуна успокаивающе сжала ее руку, благодарно улыбнулась Дарилену уголками губ и приготовилась к худшему.
Как и ее спутники.
И... напрасно. Вокруг лодки, нырнувшей в воронку портала, вспыхнули ослепительно яркие цветные брызги: золотые, малиновые, лазурные, белые... Всех мыслимых и немыслимых цветов. Они сияли так ярко, что пробивались даже сквозь сомкнутые веки. Ощущение пустоты, высасывающей душу, не пришло — его заменила необыкновенная легкость, дарящая ощущение парения. На миг путникам показалось, что они скинули с плеч тяжкий груз, давно привычный и оттого не замечаемый, но от этого не становящийся легче.
Сокол изумленно распахнул глаза: ему почудилось, что он, сам того не сознавая, сменил ипостась и поднялся ввысь. Ослепительное великолепие заставило его тотчас зажмуриться, но рыцарь понял: этот миг, миг сияющего, беспричинного и безоблачного счастья он не забудет до конца своих дней. Сколько бы их ни оставалось впереди.
Эйфория длилась недолго. Пару мгновений спустя лодка вынырнула с другой стороны портала.
