Колдун безмолвствовал.
— Я не один, — продолжил чародей, так и не дождавшись реакции собеседника. — За моей спиной — десять лучших магов современности, твоих коллег и собратьев по призванию. От их лица я должен поговорить с тобой и просить твоего решения. Мы могли бы обойтись и без него, но мы не хотим идти против Круга Богов. В нашем деле многое зависит от высших сил. Впрочем, кому я это говорю? Кому как не тебе, магу, это знать?
— Нельзя ли покороче? — холодно спросил Дарилен, чувствуя, как на скулах начинают играть желваки.
— Куда ты торопишься? Ты еще слишком молод, у тебя все впереди. Пройди свой жизненный путь достойно и без спешки...
Дарилен вздохнул, чувствуя, что начинает закипать. Манера собеседника говорить свысока, чуть пренебрежительным менторским тоном, раздражала.
— Но — к делу, — чародей правильно истолковал движение колдуна. — Дарилен Заозерный, нам нужен твой ученик. Вотий Лыковицкий. Нам не составило бы труда забрать его силой, но по правилам только ты, его учитель, можешь дать согласие на это. Отдай нам своего ученика, колдун, и больше тебе не придется иметь с нами дела.
Дарилен прищурился, против воли снова сжимая рукоять меча.
— Зная правила, ты также должен знать, что редкий учитель согласится отдать своего ученика. Связь наставника с его подопечным иной раз бывает крепче родительских уз. Ты мог бы догадаться о моем решении сам, ни к чему было искать со мной встречи и тратить силы на проекцию.
— Я не прошу тебя отдать нам мальчишку просто так. Взамен мы дадим тебе все, что ты пожелаешь. Что тебе нужно? Золото? Знаю, что не согласишься. Ты не из тех, кто продается за горсть металла. Власть? Тебя она не интересует. Но, может быть, ты уступишь, если узнаешь, что от твоего решения зависит судьба твоего любимого Сиднара? А если разобраться — то и целого мира?
— Ты пытаешься запугать меня? Или, может быть, прельстить славой? Я давно не юнец, мечтающий о титуле спасителя мира. Я не знаю, для чего тебе и твоим подельникам понадобился мой ученик. Но я не отдам его. Вотий останется со мной до конца обучения, как предписано богами. Мое решение неизменно и останется таким, что бы ты ни предложил взамен. Я не торгую близкими. Ни за власть, ни за золото, ни за идею. Вы не заберете его у меня ни подкупом, ни силой.
— Ты так уверен в своей правоте? — голос чародея оставался по-прежнему спокойным и доброжелательным, но в его глазах полыхало бешенство. — Ты, мальчишка, не постигший и тысячной доли возможностей своей стихии, смеешь быть столь самонадеянным? Ты выучил десяток-другой заклинаний — и уже возомнил себя великим магом? Будь рядом с тобой я сам, а не моя проекция, я показал бы тебе, как сильно ты заблуждаешься. Возможно, ты не был бы столь упрям. Мне достаточно двух минут, чтобы забрать твою силу — жалкие крохи магии, доступные тебе.
— Так в чем же дело? Ты столь могучий чародей — и поэтому разговариваешь со мной посредством магических ухищрений? Что мешает тебе прийти самому и исполнить свою угрозу?
Чародей скрипнул зубами.
— В таком случае может пострадать твой ученик, после твоей гибели он лишится львиной доли свой силы. А он нужен нам живым и по возможности невредимым.
— Зачем он вам? Война магов давно закончилась. Вы можете обойтись без хайяров.
— О, ты слишком мало знаешь о магии! Ты и не подозреваешь о том, сколь много силы требуют поистине важные заклинания, а не балаганные фокусы вроде левитации и молний! Но и результаты превосходят самые смелые ожидания! Сиднар стоит на пороге гибели. Один шаг — и он будет стерт с лица земли. Мы призваны не допустить этого, предупредить гибель королевства, которая повлечет за собой разрушение всего миропорядка. Твой ученик может сыграть роль инструмента, донора магической силы. Как знать, быть может, именно в этом — его предназначение, и для этого он послан в наш мир?
Дарилен слишком поздно почувствовал подвох. Интуитивно почуял, что незнакомый маг нарочно тянет время, отвлекая собеседника, не отпуская его, удерживая. Не позволяя вернуться к спутникам.
— Я молод, и я не научился терпению, — бросил он чародею. — Твои речи утомили меня. Можешь не стараться. Я не отступлю от своего. С этими словами Дарилен развернулся и пошел прочь. Между лопатками неприятно покалывало от гневного взгляда незнакомца.
* * *
— Ну, куда же он делся? — возмущалась Зарина. — Костер давно горит, все голодны, как драконы после спячки, а этот колдун изволит где-то гулять и любоваться местной фауной! — магичка замолчала, прислушалась и, различив в шелесте листьев приближающиеся шаги, воскликнула: — Ну наконец-то! Дар, тебя только за демонами посылать!..
Но выбравшийся из зарослей на краю поляны человек не был Даром. И он был не один. Восемь хмурых лбов, затянутых в кожаную одежду, огляделись и, не тратя слов, направились к Вотию.
Маржана подхватилась и в один прыжок опередила их, заслонив брата своей спиной.
— Нам нужен щенок, больше никто, — пробасил один из кожаных. — Уйди, девка, у нас нет времени отдирать тебя от мальчишки. Не отойдешь по добру — отрубим руки по локоть, и вся недолга. Убивать мы не будем, но покалечить можем. Лучше отойди.
Дальнейшие события развивались прямо-таки молниеносно. Они заняли совсем немного времени, но, как это ни банально звучит, их участникам показалось, что прошла целая вечность.
Маржана не думала о себе. В мозгу ее билась только одна мысль, вытеснившая все остальные: "Вотий... Они пришли за Вотием..."
Она почувствовала себя кошкой, защищающей котенка. Только что не зашипела от злости: "Моё! Не отдам! Прочь!"
Уже знакомая ненависть волной поднималась в ее душе. Она не дала девушке ни секунды на размышление, захлестнула ее с головой, потопила все мысли и чувства, растворила в себе сознание, заглушила рассудок и подчинила тело своей воле.
На разбойников взглянули холодные глаза. Таких глаз не бывает у восемнадцатилетних девушек. Мудрых, всепроникающих, просвечивающих душу насквозь, до дна. И очень, очень злых. Колющих злостью не хуже клинка.
Еще один взгляд — и на Вотия легко, будто мимоходом, опустился защитный купол. Второй, точно такой же, окружил Светомира, магичку и Айну. Не для того, чтобы уберечь, — скорее чтобы не путались под ногами. Заринна попыталась было разрушить защиту — куда там! Вся ее магия против неведомого заклятия была как швейная иголка против стальных доспехов.
Меч Маржаны с тихим шорохом вышел их ножен.
Маржана легко, словно в танце, кружила по поляне, не позволяя бандитам ни на шаг приблизиться к Вотию. Меч сверкал на солнце, выписывая в воздухе затейливые фигуры.
И, не сбиваясь с ритма, Маржана рубила, колола, вспарывала чужую податливую плоть... Она сама не в полной мере осознавала, что делает. Она защищала брата.
Откуда у нее, до того не державшей в руках оружия опаснее кухонного ножа, вдруг взялось это умение применять хитроумные вольты, приемы мастерской защиты и смертоносного нападения? Откуда взялась сила в хрупких девичьих руках? Из каких глубин ее подсознания вынырнуло вдруг умение владеть мечом?
Этими вопросами невольные свидетели задались позже. Сейчас им было не до того, мысли их путались и пугливо разбегались, оставляя вместо себя пустоту.
Происходящее на крохотном клочке пространства между столетним раскидистым дубом и зарослями терновника завладело их вниманием целиком.
Вотий смотрел на сестру широко открытыми от ужаса глазами. Вокруг, на забрызганную кровью траву и первые трупы, он старался не смотреть.
Когда на защитный купол широкой полосой брызнула кровь из чьего-то перерезанного горла, нервы мальчишки не выдержали. Он глухо вскрикнул, покачнулся, почувствовав внезапную дурноту, сел на землю, обхватив руками колени и уткнувшись в них лицом, и так, сжавшись в комок, просидел до конца. До самого конца.
Из чащи на опушку молнией вылетел Дар. Колдун увидел, что творится, оценил обстановку (что далось ему с некоторым трудом), ругнулся вполголоса и попытался пробиться в гущу сражения, но наткнулся на невидимую преграду. Маг снова в сердцах выругался, начал было выплетать заклинание, но вскоре досадливо махнул рукой и принялся за другое. В его магической практике еще не было такого случая, и что полагалось делать, он мог лишь смутно догадываться. Заринна не смогла предпринять вообще ничего. Странный купол напрочь блокировал ее магию, позволяя лишь бездеятельно наблюдать за сражением со стороны.
Кровавый танец Маржаны закончилось, когда упал последний противник, обеими руками держась за распоротый живот.
Девушка остановилась, переводя дыхание и потрясенно глядя вокруг, часто моргая.
Меч выпал из ослабевшей руки, глухо звякнув о поросшие мхом камни. Слепящая ярость уступила место изумлению, а потом и жуткому осознанию.
Вокруг Маржаны лежало восемь изувеченных трупов. И их фрагменты. Руки, лицо, одежда Маржаны были перепачканы темной кровью. Это была чужая кровь. Сама Маржана не получила ни царапины.
С тихим хлопком исчезли защитные куполы. В ноздри тут же ударил тяжелый запах.
Айна, бледнее, чем в давешнем образе привидения, поспешно отступила в кусты. Ей было дурно. Через пару секунд ее примеру последовал Вотий.
— Пойдемте-ка отсюда, — ни на кого не глядя, вполголоса предложил Светомир.
Маржана почувствовала, как к горлу мягко подступают внутренности. Она, не отрывая взгляда от тел поверженных врагов, отступила на шаг назад, потом еще на шаг. На ее бледном до зелени лице читался такой ужас, как если бы прямо перед ней разверзлась бездна, кишащая демонами. На окружающих Маржана не обращала внимания.
По-прежнему не проронив ни звука, она повернулась и, ссутулившись, побрела куда-то вглубь леса.
Никто не стал ее отговаривать. Никто не остановил. Только Дарилен кинул взгляд на кота: "Кисс, проследи за ней..."
"Сам знаю, не маленький", — раздалось в голове колдуна в ответ.
"Мы будем на какой-нибудь поляне к востоку отсюда".
"Найду, не впервой", — недовольное фырканье.
"Знаю. Прости. Просто переживаю".
"Не беспокойся. Все уладится — не из таких передряг выходили..."
* * *
Маржана ушла довольно далеко от места привала. Привала и... расправы. Она просто шла, без цели, пошатываясь, как сомнамбула, не выбирая пути, натыкаясь на деревья, то и дело спотыкаясь и ни о чем, в сущности, не думая. Где-то неподалеку шумела вода. Взгляд Маржаны упал на руки, перепачканные кровью, на одежду, похожую на мясницкий фартук.
"Надо бы умыться", — отстраненно подумала она, чувствуя, как лицо стягивает подсохшая корка. Девушка пошла на журчание воды.
Долго плескалась в ручье, отмываясь от крови, кое-как отстирывая безнадежно испорченную одежду — прямо на себе.
В голове было пугающе пусто. Эмоций тоже не было. Органы чувств безмолвствовали. Маржана не чувствовала ни тепла солнечных лучей, пробивающихся сквозь листву, ни холода говорливого ручейка. Ни страха, ни ужаса, ни радости от спасения. Ничего. Только ледяное, всепоглощающее равнодушие.
Слезы появились чуть позже, когда Маржана, сидя на берегу ручья, вдруг с ужасающей ясностью начала вспоминать произошедшее на поляне. Сначала медленно, неуверенно набухла одна соленая капелька, скатилась по щеке, за ней — другая. И вот уже слезы закапали быстро-быстро, заливая лицо и бессильно опущенные на колени руки.
Маржана рыдала долго и самозабвенно, громко всхлипывая, по-бабьи причитая и раскачиваясь из стороны в сторону. Так продолжалось до тех пор, пока в ее уединение не вторглись самым бессовестным образом.
"Ну чего ты ревешь, дуреха?"
— Кто здесь?! — Маржана вскочила на ноги, судорожно, неумелым движением стискивая рукоять меча.
Меча?! Она готова была поклясться, что ее меч остался лежать там, на месте... на месте бойни. Откуда же он, скажите на милость, взялся в ножнах?
"Ладно, потом разберусь", — решила девушка, озираясь по сторонам. Вокруг не было ни души.
"Не кричи, я тебя и так слышу. И опусти железяку, не смеши птичек..."
Маржана снова огляделась, не опуская, впрочем, меча. На траве у ручья сидел кот. Здоровенный, черный, с лоснящейся шерстью. Кисс.
Стоп. Кот?! С ней только что разговаривал кот?!
"Я схожу с ума", — спокойно, и даже отрешенно подумала Маржана.
"И не надейся. Ты в здравом уме и трезвой памяти, это я тебе как специалист говорю. Но если ты не перестанешь казнить себя по пустякам, я за твое душевное здоровье не поручусь".
— Пустякам?! Я только что убила восемь человек! Я их зарезала, как жертвенных овец! Это — пустяки?! А ведь они не сделали мне ничего плохого!
"Сделали бы, если б успели. Они пришли не с добрыми намерениями".
— Какая разница?! Я — убийца! Теперь их души будут являться мне по ночам, а днем я буду вспоминать их тела! Я ведь не хотела их убивать! Как это вышло? Зачем я это сделала? На меня словно помрачение какое-то нашло... А вдруг я еще кого-нибудь убью? Кого-нибудь из наших? Вот так выйду из себя, вытащу меч и зарублю? Что тогда будет?
"Не будет этого, Дар не допустит. Тебе ведь никто не угрожает".
— А вдруг кто пригрозит в шутку, а я этой шутки не пойму?! У Светомира вечно шутки дурацкие — а ну как я рассвирепею от одной из них? — Маржана немного помолчала и, всхлипнув, продолжила доверительно: — Я не понимаю, что со мной творится. Раньше я даже мух бить не могла — мне было их жалко. Я лягушек спасала от деревенских мальчишек! А теперь?! Я становлюсь чудовищем!
"Не убивайся ты так, мой хозяин обязательно что-нибудь придумает. Он у меня уж-жасно умный, мр-р-р. Вот увидишь, он найдет решение, и окажется, что все не так уж страшно. Пойдем к ним".
Маржана на миг замешкалась. Ей вдруг стало стыдно и страшно показываться на глаза спутникам. Что они теперь о ней думают? Смогут ли они идти вместе с ней, как прежде, или отвернутся от нее — или, что еще хуже, начнут украдкой ее сторониться, отодвигаться на безопасное расстояние? Да и как она теперь сможет смотреть им в глаза, после того, что произошло?
"Пойдем, — Кисс легонько ухватил зубами подол маржаниного платья и потянул застывшую в нерешительности девушку за собой. — Не упрррямься".
Маржана зажмурилась и шагнула за котом. Как в речку с обрыва прыгнула.
На новой поляне, куда поспешили перейти путники (не оставаться же рядом с искромсанными телами), было тихо. Все ждали Маржану, уже начиная нервничать. Когда она появилась в сопровождении кота, спутники облегченно вздохнули.
— Маржана, ты... — начал Светомир, делая шаг навстречу. Девушка обреченно зажмурилась, ожидая услышать какую-нибудь очередную гадость и готовясь молча стерпеть все обвинения и упреки. — Ты вела себя как настоящий воин, — Маржана нерешительно приоткрыла глаза, не веря своим ушам. — Мы гордимся тобой, — закончил рыцарь, одобрительно ей улыбаясь.
* * *
Обед так и не состоялся. Произошедшее здорово подпортило компании аппетит. Но голод и усталость брали свое. К вечеру, когда прошло потрясение, путники по здравом размышлении пришли к выводу, что, как бы жутко ни выглядел исход стычки в лесу, все закончилось благополучно. А решив так и успокоившись, скитальцы почувствовали прямо-таки зверский голод.
