— Инструмент, да, теперь его он. Ты думаешь мы заигрались?
-... не удалось мне должным образом выучить его, потому последующее, лишь игра тем что оказалось у нас на руках. К тому же, ситх нас перериграл. Причем используя уязвимости, заложенные в 'избранного' нами же.
— Верно. Сейчас у нас нет вариантов лучше — хуже. Из худших выбор вариантов получили мы.
— Но если сможет ситх его исправить? Мне неприятно признавать, но более способный учитель, из него может выковать меч, который устрашит многих и лишь на пользу ситху послужит.
— Может. Скажу тебе я более того, он — сильнее. Хитрее, опытней тебя. Может у него и получится то, не получилось у тебя, которое.
Йода вдруг непривычно для себя жестко улыбнулся и закончил:
— Возможность небольшая есть, но время упущено, полагаю я. И ты ситха лишил, нынешним Энакином, сколько-либо серьёзных шансов на это. Теперь в нём будет сидеть эта боль до конца, когда бы он не настал. Ситх сам бы понял это, если бы преодолеть соблазн, что ты... мы ему подкинули. Да и самомнение своё не думаю, что сможет преодолеть, особенно теперь — тактически победив нас всех. А значит, — это еще больше усугубит его неспособность оценить здраво сие.
— Не чувствовал я присутствие ситха. Уходя от умирающего в ярости, боли и страхе ученика клянущего меня, до последнего сомневался я в вашем видении.
— Вот так бывает, все играют. Но не все осознают, играют их, когда. А он настолько интриговать привык, что не убил тебя — уж больно ты живой удобный инструмент, как морковка подвешенная на палке перед носом Энакина. Но не обольщайся, проиграли много больше ранее, мы. Ему лишь напоследок подсунув строптивую мину, что возжелает, копящуюся постоянно нынче боль, выплеснуть на покровителя своего нового. Взорваться мина эта обречена. Так что хоть и победили мы, но лишь в бою малом. И теперь, силы ситха будут в немалой степени уходить на объездку эмоционального строптивца, что все сильнее желать будет, убить ситха. Тем отвлечём его мы в нужное время нам. Сейчас сыграли ситха мы, но ранее сыграл он нас. И много он ударил нас сильней. А потому играть должны, лишь тем, что на руках осталось наших.
— Я понимаю, у нас впереди долгий путь...
— У тебя, молодой мастер.
— Но почему? — Оби-Ван явно искренне поразился, очевидно не ожидая такого.
— Совсем тебя я не покину, но переосмыслить надо многое мне. Мы еще пообщаемся вскоре тут, но потом наши дороги на некоторое время разойдутся точно. Улечу подальше я. Место есть, где медитации особо легко происходят, знать будешь его, ты лишь. Случись что непреодолимое, знать будешь, как найти меня. Моё время ушло, либо навсегда, либо на время, посмотрим. Сейчас приходит время таких, как ты. Тебе и расклад в руки.
— Но с чего мне начать?
— Начни с ребенка. Он должен сохранен быть. На случай если не сработает план основной теперь.
— Но я полагал, что вы его защитите теперь, — маска спокойствия и собранности Оби-Вана снова дала трещину.
— Как представляешь ты сие? Дитя с собой мне взять? В место ничего нет, где?
— Но ведь и я...
— Найди того, кто позаботится не на страх, а на совесть о ребенке. Продолжай в досягаемости быть. Руку на пульсе держи, при нужде и периодично — отслеживай и оберегай. А в остальном смотри, что делать сам, не мальчик ты, чай, уж давно. И не мне же бегать по полям, старику, — 'старик' лицемерно, как показалось Джорджу, покряхтел, встал с кресла и пошаркал к выходу. У дверей он остановился, полуобернулся, и закончил.
— В общем, вечером зайди. Пустячок есть для тебя, у меня, перед отлетом, — и ушёл, постукивая дешёвой клюкой по плитам пола.
ГЛАВА 4
Глава 4
Хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах
Новое видение поставило перед Джорджем парадоксальный вопрос. Что было раньше — курица или яйцо?
Да, он видел ранее странное зеленое существо уже несколько десятков раз. За все те годы видений. Но ни разу он не слышал его 'переведенный' голос. И ведь в своей картине, что с успехом прокатывалась сейчас в США, он изобразил его очень похоже. Правда, он полностью проглядел смертельную опасность в безобидном существе. Полагая его, чем-то, вроде мудрейшего главы в Ордене.
Сейчас же, мощь и опасность Йоды стала для Джорджа очевидной. И если раньше он полагал, что и Оби-Ван — один из сильнейших мира одаренных, видений с которыми он пересмотрел немало, то сейчас наивность этого бросалась ему в глаза. Всё же глубина понимания в видениях сродни последнему, явно серьёзно превосходила блеклые и обычные, через кои он, в основном, и познавал миры одаренных. И сейчас, когда, казавшийся ранее Джорджу могучим, Оби-Ван стоял рядом с 'безобидной' макакой, сравнение было сильно не в его пользу. Он явно был из более низшей лиги.
— Интересно, — подумал Джордж, — было бы увидеть этого Йоду, в таком же ярком видении совместно с другим одаренным, что несколько раз мелькал в блеклых видениях.
Второго он тоже видел ярко несколько раз, и знал его имя — Шив Палпатин. Он появлялся не раз вместе с Падме. Но простые видения, или яркие, но одиночные, в которых бывал Палпатин, давали слишком не очевидную картину. Сейчас Джордж в этом убедился. Увы, такого сравнительного видения у него не было и оставалось, лишь предполагать, кто из этих, явно соперников, — сильнее.
Сколько еще таких странных совпадений и открытий, скрывает от него мир Силы?
* * *
(Кинотеатр, где-то в США. 80-тые года 20 века)
Зрители аплодировали уже пять минут. Только что закончилась премьера очередной картины Великого режиссера. Третья картина Саги увидела свет и была тепло встречена. Люди в зале распространяли удовольствие в объемах, явно превышавших помещение. Овации сотрясали помещение и лишь крепкий мужчина, лет сорока, корчился в муках и разочаровании за стеной.
— Какой провал, опять! — сипел сквозь боль Джордж, а это был он.
— ЧТО ТЕБЯ ВО МНЕ НЕ УСТРАИВАЕТ?! — громко вопросил он небеса, повернувшись к потолку.
Сила резонировала с залом за стеной. Пульс мужчины зашкаливал, а отчаянье его было огромно. Он только что, в который раз, не смог уйти в мир одаренных. Вернее, он вполне прошёл, как в своих видениях до их мира, но, сколько не старался, не мог войти там ни в кого. Силы было полно, её явно хватало для перехода. Не телом, нет, это он четко ощущал, а душой. Но каждый раз, как будто он пытался мощный магнит, стороной с плюсом, приложить к такому же магниту, с таким же плюсом. При всей заёмной Силе Джорджу не хватало для этого мощи.
Ярость и отчаяние Джорджа были столь велики, что взглянув на себя со стороны — устрашился бы и не узнал. В глазах мужчины мелькали золотистые искорки, а пыль и всякий сор в каморке крутились большим омутом, вокруг лежащего человека.
И в этот момент Сила решила ответить. Джордж без подготовки с медитациями и не во сне, рухнул в яркое видение.
Впервые очень яркое и чёткое оно было не о далекой галактике, а о Земле, где Сила ранее помогала, лишь на уровне интуиции, но не видений. Более того, впервые же он смотрел не со стороны, а изнутри самого себя. Джордж сидел в кресле, чувствуя себя старой развалиной. Вокруг стоял шум и гам, — комик-кон, понял он, смотря по сторонам через глаза себя постаревшего. Перед ним стояла очередь детей, подростков и взрослых. Явно происходила автограф сессия.
— Мистер Лукас устал, пожалуйста, дайте мастеру отдохнуть. Вечером он улетает на съемки, — милая девушка отважно загородила Джорджа от толпы.
Несколько минут уговоров и люди расходятся. Джордж встал, с хрустом потянулся, попрощался с девушкой и вышел через служебный выход. Вдруг, проходя мимо лифтов по пустому коридору, он услышал торопливые шаги сзади и корявый английский.
— Извините, мистер Лукас, пожалуйста, мы прилетели с другого континента — просто автограф, мы тоже улетаем скоро и неизвестно, когда ещё будем в США.
Джордж повернулся со словами лёгкого укора, но в тот же миг его пронзило мощное прозрение. Пришло четкое понимание от Силы. Тот 'магнитный минус', что он искал последние годы — перед ним. Да, она была не совсем сформировавшейся личностью и ей тоже, чего-то заметно не хватало. Но она вполне подходила для задуманного, проходя минимальную планку необходимого. Сколько он мучился, пытаясь сам, а после — среди фанатов в США, найти подходящую душу. Душу, которую, в отличии от его, не оттолкнут далекие миры одаренных. Душу, которая сможет уйти туда, утянув за собой чёртово Проклятие.
И вот, когда он окончательно отчаялся, — душа найдена. И пусть это душа какой-то варварской соплюшки, что даже не способна нормально говорить на английском языке. Джорджу было наплевать — цель была перед ним. А то, что она такая, так её и менее жалко будет.
Она была слабой девочкой, но с сильным характером, отражавшимся во всем её облике, Джордж чувствовал, что Проклятие, не раз вынуждавшее его преступать убогие законы морали, грызшее его все эти годы и ставшее уже совсем невыносимым, — зашевелилось в предвкушении.
Вокруг, как всегда на таких мероприятиях, была разлита отличная питательная среда для него. Маленькое, привычное усилие, фокусировка разлитого, через призму личной Силы. Джордж впал в состояние высшей медитации с поразительной легкостью.
— Конечно, девочка, давай свой постер, — сам себе Джордж казался сейчас Йодой. Добрым, могучим и... лицемерным.
* * *
Мир мигнул и Джордж пришел в себя в пустой каморке кинооператора. В зале всё еще шли овации, а на пыльном, секунды назад искаженном в ярости и отчаянии лице мужчины, расплывалась улыбка предвкушения.
— Боль терпима. Годы. Жить не просто, но кому на таком пути легко? Главное, что цель реальна и достижима, — вбивал в самого себя фразы Джордж.
Да, впереди еще многие годы, пока он встретит девочку из видения, но сейчас ему казалось, что невероятный, незримый груз, мощно давивший на его плечи, как будто резко потерял в весе.
Остался, лишь один большой вопрос. Что будет если судьба далекой Падме изменится? Если проклятие кинутое в лицо врага, сможет помочь незнакомой девочке изменить предназначение. Избежит ли сам Джордж судьбы переносчика этого проклятия?
Учитывая прыжки во времени, невероятность Силы и её мощь — ответ на это вопрос был сильно неоднозначен.
Впрочем, это, как говорит его юрист, уже вне нашей юрисдикции.
* * *
(Комик-Кон. Где-то в США. 10-е года 21 века)
— Папка, папка, скорее, он сейчас уйдет, — дочь тянула меня через балаган чудиков, за уходящим стариком.
— Погоди же, Иришка, сейчас маму предупредим, — я повернулся к Насте, разговаривающей с коллегой, которая так же привела детей сюда. Я сделал несколько шагов к жене и дочь, как на привязи потащилась за мной.
— Насть, мы по быстрому отскочим за местным главным чудаком. Потом, сразу будь готова на выход. Вечером у меня лекция у местных ботаников с Долины. Мы еще должны успеть, хоть несколько часов поспать — вылет рано утром.
— Может, ну, их Илюша? Ну, что может рассказать отставной вояка компьютерному планктону, что их так заинтересует? Да и полноценного контракта нет, просто внезапная просьба знакомого, даже не друга, — бросила жена не в первый раз.
— Я обещал. Да и не стоит недооценивать их тягу к геополитике. Некоторые из них еще фору дадут многим моим коллегам в этом. Так почему бы не помочь ребятам, привнеся толику системности в их виденье мира?
— Папа! Уйдет! — на требовательный вскрик дочери обернулись несколько людей вокруг.
— Идем, — я быстрым шагом направился к служебному выходу, через который скрылся именитый старик.
Дочь вырвала руку и побежала вперед, не желая упускать своего кумира.
— Бардак, — пробурчал я себе под нос, ныряя за дочерью, через не охраняемый и открытый служебный выход.
И сразу же увидел, метрах в двенадцати, медленно идущего по пустому коридору старика и подбегающую к нему Иришку. Абсолютно внезапно, ввернулось предчувствие, не раз спасавшее мне жизнь несколько лет назад. Тогда, в итоге, из-за него я, вместо смерти, ограничился ранением. Награда, комиссия, вердикт — не годен. Отставка и неожиданная смена деятельности, когда хобби стало профессией.
И вот теперь, внезапно, в безобидной ситуации дыхнуло смертью. Как сквозь вату до меня донеслись слова дочери.
— ...мистер Лукас...
Я бы давно был мертв, как и многие из моих парней по прошлой службе, если бы в такие моменты рассуждал и взвешивал за и против.
Было понимание, что если улыбающийся фальшивой улыбкой старик, с какой-то гнильцой во взгляде, коснется моей Иришки, она умрет, а то и что по хуже. Что может быть хуже? Немало. Это я знал не понаслышке. Но всё это никак не замедлило меня. Скорость с которой я оказался рядом с дочерью вернула меня в мои лучшие годы. Старик уже тянул руку к Иришке, которая доверчиво протягивала свою, с зажатым в ней, каким-то плакатом. Увидев меня, набегающего из-за спины дочери, старик не столько испугался, сколько удивился и даже разозлился. Хотя я знаю, что выгляжу в такие моменты для окружающих — 'памперсно'. Мелькнувшая эмоция застигнутого 'за делом' педофила, только убедила меня, для которого время стало вязким потоком, — в правильности предчувствия.
В его глазах, за мгновения, промелькнуло несколько эмоций, остановившись на злости, мне даже показалось, что в его глазах появились разгорающие золотистые искорки. И тут я наконец добрался до него.
— Будь что будет, но делай, что должен, — мысль мелькнула особо ярко в моей голове.
В следующий момент мой кулак смял руку старика, начавшую вытягиваться в мою сторону не столько в жесте защиты, сколько, похоже, в угрозе и атаке, как сухую ветку и, со звуком мясника разрубающего тушу, встретился с его телом. Сильный страх за дочь добавил к и без того сильному удару немало мощности. Старик, как пушинка отлетел в стену и сломанной куклой, явно уже мертвой, осел там.
Сам же я в этот момент узнавал, что будет, если ударить незащищенной рукой, открытый и работающий трансформатор.
Меня корежило, как будто я ударил не по живому человеку, а, что удивительно, именно по трансформатору. Мощные импульсы тока пронзали меня. Сзади кричала дочь, а последними моими мыслями было, что, невзирая на контекст, и неадекватность пришедшего мне предчувствия, — я оказался прав. А моя смерть не напрасна, как и убийство странного старика. Жаль, что решив одну смертельную проблему, я породил пусть и не фатальные, но серьезные проблемы для оставшейся живой семьи.
* * *
(Интерлюдия)
Ничто не предвещало, или детство — раздолье для психиатра
(Где-то во Внешнем кольце Республики. Около года назад)
— Обик, иди кушать, ужин готов.
Чуть полноватая, но в правильных местах, очень красивая женщина с каштановыми волосами и легким румянцем на щеках выглянула из проема одноэтажного дома. Простой дом, без изысков, но добротный с толстыми стенами и крепкими разъезжающимися ставнями на окнах был довольно просторным внутри. У пятилетнего Обика даже была своя комната, Хоть и меньше чем у родителей, но больше чем у многих сверстников. А всё папочка, который работал на громкой огроменной машине, которая жевала землю и делала дорогие куски всякой разности. Папка несколько раз говорил сыну, как она называется, но Обик понимал, да и то с трудом, только слово руда.
