Я чуть пригубил воды, из бутылочки захваченной со стола, и закончил, обращаясь уже ко всем.
— В этой жизни вам нужно понять главное. Положиться в будущем вы сможете, лишь на четыре составляющие. Первая — вы сами. Это самая сильная и наиболее доверенная часть. Второе — ваша семья. Но далеко не вся, а лишь самый ближний круг. При этом помня, что нередко предают именно близкие, которых вы, априори, считаете своими, а потому часто спустя рукава относитесь к поддержанию хороших доверительных отношений с ними. Третье — элитная группа в которую вы я надеюсь будете входить, когда подрастете и закончите обучение. С этой группой вы будете идти по жизни, взбираясь всё выше по иерархии принятия решений. Тут вам важно знать то, что вам не скажут другие. Кроме того, что за пределами таких групп вам не подняться выше определенного, сильно ограниченного уровня, как бы хороши вы не были.
— Вы можете простить себе неправильные выборы, сами для себя найдя оправдание во многом — это вообще очень распространено. Ваша семья тоже может простить вам немало промахов. На эту снисходительность их подвигнет родная кровь. Но любая властная группировка, в которую вы войдете, не простит вам некоторых вещей никогда. К примеру, сильную нелояльность вылившуюся в предательство. Более того, предав раз, вы закроете себе путь не только у своих, но и у противника. Это правило не афишируется, но оно именно правило. Предавший раз, предаст и два. И если в будущем, достигнув определенного уровня, вы захотите сменить ряды ваших коллег на противоположные, знайте, выше пушечного мяса или разменной фигуры, вам уже не подняться. Я не пугаю вас, я просто честна.
— Но есть и четвертая составляющая, о которой в Республике большинство давно забыло. Но в моем понимании — зря. Так как это сделает вас и дело с которым вы решите связать вашу жизнь в будущем — заметно более крепким и устойчивым. Далеко выходящая за все три составляющих, о которых я сказала ранее. Она называется Родина. Если вы будете правильно воспринимать свой мир, в широком понимании этого значения и выходящем за рамки указанного выше. Как общность в которой воплощались, создаются сейчас и будут рождаться в будущем дела с мечтами, ваших предков, вас самих и потомков, а не просто, как текущее место жительства. То победить вас станет невероятно сложно. И сильно возрастет устойчивость того, чему вы посвятите свою жизнь. В худшем случае вам смогут нанести тактическое поражение, но если в вас будет сильна эта четвертая составляющая, и вы не забудете о трех других — вас будет крайне трудно побороть в долгую.
— Сейчас же я поздравляю победителей этого этапа и текущих лидеров, но напоминаю проигравшим — Игра вечна. И даже ваша смерь её не остановит. Но даже упрощённая симуляция, которой вы сейчас занимаетесь, вовсе не закончена. Дерзайте, лидеру никто не гарантировал, что он останется таковым по итогам даже этого года. Но помните, что я вам сказала и не забывайте, что в соперничестве при текущем обучении вы не должны переходить определенную черту — так как после его окончания вы выйдете в реальную жизнь. Там вам придётся держаться друг за друга. И места для снисхождения уже не будет. А вы пойдете, почти наверняка, плечом к плечу уже в реальной Игре.
— Мы запомним, ваше высочество, — Йорек Канер, парень которого сегодня отравили, уже не хорохорился, а серьёзно и вдумчиво смотрел на меня. Из семьи простого мастера сборочной линии на верфи, лишь в структуре выстраиваемой мной, он мог подняться так высоко, как сейчас. Раскрыв в себе неожиданный талант управленца. И если продолжит разумно и правильно идти по этому пути и дальше, то взлетит высоко не только в подобных играх, но в Игре реальной, ждущей их всех в будущем. Кадрами для которой они должны стать под моим руководством в будущем.
— Еще раз поздравляю и желаю вам всем и далее совершенствоваться в учебе, — я коротко кивнул всем и наконец отреагировал на мимику секретаря, который всё более активно подавал мне знаки, напоминая об опаздывании на следующую встречу.
* * *
В этот момент я еще не знал, что расслабленность порождённая отсутствием значимых проблем и некоторая высокомерность ей рождённая, дурную шутку со мной сыграет. И устраивая поворотные моменты для других, незаметно для себя влечу в таковой сам.
А потому спокойно направился на выход.
* * *
(Около месяца назад. Планета Кашиик)
Ещё пару лет назад Кеноби отразил бы угрозу в противника мечом, попытавшись поразить того его же выстрелом. Но сейчас он, под влиянием учителя, перестал пижонить. И в бою делал лишь то, что нужно. Чуйка, расслаивающаяся в бою по времени, размывая понятия — настоящее и будущее, снова взвыла. Оби-Ван скользнул наискосок с линии слепого огня. Мимо, миг спустя, с шипением прожигая дымную завесу, пролетела очередь от невидимого глазами, но прекрасно ощущаемого в Силе противника. Вернее — группы таковых.
Импульс в ноги, с одновременным воздействием телекинезом на какие-то ящики в стороне. И вот Кеноби тихо скользит в длинном низком рывке над поверхностью сквозь дым, лишь слегка периодически касаясь пола, а чуть в стороне с шумом летит к группе вуки несколько небольших контейнеров.
Это была резня. Впавшие в опасный для противника раж битвы вуки, стреляли куда-то в сторону шумных контейнеров. Когда с неожиданной стороны на них налетел падаван, укрывающий обратным хватом яркую дугу меча за спиной. Могучая фигура, более двух метров роста, с зарождающимся рыком и на удивление быстро, попыталась развернуться к внезапно появившемуся из дымки джедаю. Но хоть воин вуки оказался удивительно быстр для обычного разумного даже своей расы, но всё равно не успел.
— Вжих, — с каким-то жутким скворчащим звуком, волосатый гигант располовинился, а Кеноби влетел в группу более молодых и менее опасных вуки.
Нахождение внутри, в толкучке, преимущество небольшого, по сравнению с волосатыми гигантами, джедая, да ещё и крайне юркого, стало фатальным. За пару секунд, субъективно вязких, растянутых и перманентно цепляющих несколько мгновений из будущего в восприятии самого джедая, покинули сей бренный мир семеро 'террористов'.
Когда последний из них ещё падал мёртвым, Кеноби обернулся в дальний закуток, где работал учитель. Дым всё еще отчасти мешал глазам, давая, кроме прочего, засветку на редких у вуки зрительных приборах, но не являлся помехой для Силы.
Там так же всё было кончено. Мастер Джин уже подходил к парочке сенаторов, на освобождение которых, кроме усмирения восстания их и направили на Кашиик.
Кеноби быстрым усилием, попытался вымыть раздражение и угар очередного скоротечного боя. Осматривая зал, он с болью подумал, что не так он мыслил когда-то своё будущее. На миг мелькнула мысль, что нынче он, отчасти, напоминал тех уродов, загнобивших его семью. Точнее на бандитов, что охраняли барона с его сынком, позволяя аристократам тянуть всё больше соков из работяг, вроде тех, которым был отец Оби-Вана.
— Неужели надо было доводить до такого? — Кеноби уже подошёл к учителю, и теперь, скрывая раздражение, уставился на более старого сенатора.
— Нет, вы посмотрите, какой-то сопляк ещё и нас — жертв, обвиняет в том, что эти полу животные и террористы захватили нас в заложники? — с возмущением закричал, выплёскивая пережитый страх Дурас. Сам немногим старше Кеноби, он, благодаря семейным связям, уже несколько лет занимал сенатскую должность. По факту, получив её не какими-то выборами, а по наследству и праву власти его семьи.
— Неужели вам мало? — Кеноби проигнорировал лёгкое касание через Силу от учителя. Хоть и держа лицо спокойным, он начал закипать сам. Последние дни немало дали поводов к раздражению.
— Мало чего, молодой человек? — снисходительно, расслаблено, заметил второй сенатор. Как будто вокруг не было пары десятков трупов вуки, с запёкшимися ранами. А одежды пожилого сенатора не являли собой картину слегка подкопчённую, грязноватую и попахивающую дымом.
— Ресурсов, денег, власти. Они же не так и много просили.
— Каждому своё, молодой человек. Каждому своё, — старик с лёгкой иронией усмехнулся, — Мы делаем своё, вы
своё, местные — то что могут и заслуживают из-за этого. Каждому по возможностям, юноша.
— Да что вы распинаетесь перед этим малолетним солдафоном, для него всё, что сложнее резни террористов, слишком далеко от понимания, — сенатор Дурас подошёл вплотную к Кеноби. Презрительно и вызывающе уставившись на того. После чего перевёл взгляд на зал, где осевший наконец дым открыл картину резни. — Да, каждому своё. И свой потолок. Займитесь лучше остатками этих бандитов, наверняка есть ещё те, кого вы не добили из-за невнимательности. Не хотелось бы получить случайный выстрел от недобитка, из-за рефлексирующего мясника.
— Хорошо, — Кеноби резко повернулся, сделал вид, что запнулся о труп одного из вуки, 'случайно' взмахнул рукой, 'пытаясь' удержать равновесие, и с размаху впечатал локоть в нос, вплотную стоящему сенатору Дурасу.
Со смачным хрустом, переходящим в визг молодого сенатора, нос сломался, а на лицо щедро полилась кровь.
— Это как понимать?! — рявкнул пожилой сенатор, мгновенно сбрасывая расслабленную маску с лица.
— Это случайность, вы же видели, — встрял мастер Джин, в глазах которого мелькнула обречённость.
— Я подам ноту в Сенат — это совершенно неприемлемо, неужели вы серьёзно думаете, что я поверю в случайность подобного?!
Запоздало вняв голосу разума, Кеноби вдруг понял, что его спровоцировали специально. И дело было даже не в том, что пожилой сенатор явно сходу стал торговаться, а в мелькнувшей улыбке Дуроса, которая жутковато смотрелась в потёках крови. И чувстве азарта с жадностью, которую Кеноби запоздало уловил через Силу у обоих сенаторов.
Это окончательно испортило Оби-Вану настроение. Он нацепил на лицо каменное выражение, и пошёл от мерзких аристократишек подальше. Не радовало даже то, что ещё до операции ему было обещано, по итогам и в случае успешности миссии, оформят звание рыцаря. И сейчас он уже мог считаться закончившим падаванство и ставшим рыцарем. Остались — формальности.
Оби-Ван покосился на учителя, что отошёл в сторону со старым интриганом из Сената, влёт просчитавшим эмоциональный фон подходящего к ним Кеноби. А просчитав, даже ещё не освободившись до конца, явно дал команду молодому на провокацию.
— Мерзкие аристократические змеи, что не упустят отгрызть себе благ ещё больше, даже вися над пропастью, — почти пробормотал вслух мысль, новоявленный рыцарь Ордена джедаев.
ГЛАВА 28
Глава 28
Гладко было на бумаге, или овраги в высокой траве — дело обыденное
(Минуты спустя. Там же у академии на Набу)
Обычный день. Но поворотный для многих, в том числе и для меня. Обыденность часто ретуширует изменения. Окружающие пока не считали важным то, что 'принцеска', пусть и весьма вероятно будущая королева, увлеклась, кроме прочего, образовательными проектами. Дети тех, кто был действительно сильными игроками в секторе, учились в других местах. И у значимых зрелых игроков пока не было причин углубляться, а чему это там учат весь этот, как они считали сброд. Скорее всего принцесса просто играет в благотворительность. Кто чем мается из тех у кого есть к т ому положение и деньги.
Поиграет и перерастёт. Создав, как многие другие семьи из элиты Набу фонд, который будет раздавать гранты на образование, делая себе этим положительный пиар. Попутно готовя специалистов для своего Дома, чем так же некоторые крупные Дома занимались, пусть и не в таком масштабе. Сама же перестанет уделять столько времени и внимания этому плебсу.
Вникни они, то узнали бы, что речь о довольно дельном образовании, с элементами которого можно столкнуться, лишь проходя домашнее обучение за очень большие деньги. Подобное было одним из лучших в Республике, даваясь мизерным долям процента граждан, даже в развитых субъектах оной. Сочетая в себе ярко выраженный индивидуальный подход к талантам с коллективной работой по целым практическим и теоретическим направлениям.
Со временем они всё больше будут насыщать вначале структуры моего родного Дома и его вассалов с союзниками. Потом, довольно быстро, поток изначально рассчитанный на заметно большие величины — выплеснется за пределы, сколь-либо близкие и контролируемые нашей семьей.
И с каждым шагом они всё больше будут сталкиваться с тем, что элементы идеологии, подспудно вплетенные в их обучение, трудно сочетаются, а точнее — получают всё большее сопротивление от существующей системы.
И станут вынуждены желать сделать окружающий мир более комфортным, исходя из своего понимания, как он должен выглядеть. Зёрна посеянные в эти годы, взойдут, дав обильный урожай, который пожну именно я. Так как в эти годы именно меня они ассоциируют с тем, что будут строить и чем будут управлять позднее. И именно в моем лице они будут ощущать опору и продвижение идей и желаний, к которым я подталкиваю их сейчас. Именно в эти годы закладывается позиционирование меня, как лидера новой условной реформации. И пусть пока это не понимают даже те кого учат, но придёт время и подобное станет очевидно.
А с каждым годом взрослой жизни давление на них будет возрастать, по объективным причинам. Это всё более будет сплачивать их друг с другом и во главе со мной.
Уже спускаясь по лестнице академии и направляясь к площадке для тяжелых флаеров, я наткнулся на чем-то раздражённого мужичка, с какой-то еле видимой гнильцой во взгляде.
— Позвольте, Ваше высочество, у меня неотложное дело к вам, — типчика чуть не снесла охрана, так как он решил сыграть инспектора ГИБДД, переродившегося в шлагбаум. Самоуверенность с раздражением так и перла из этого сморчка с налетом смазливости. Как будто он если и не местный король, то одна из его 'рук'. С учетом того, что его облачение вызвало воспоминание о дурновкусии новых русских с Земли. А от того понятно и моё отношение к препятствию.
— Во первых, представьтесь и не орите, не на базаре, — я бы мог приказать, нависающим с боков наглеца моим охранникам, убрать его с дороги силой. А потом проследовать к кораблю. Но делать это на виду у учащихся, а то что их полно в окнах академии, я понимал, — не особо хотел. Все же был определенным заложником имиджа. Но если тип и дальше будет наглеть, ему это не поможет.
— Я по поводу того, чему учат моего сына. Мне сказали, что программы одобрены попечительским советом, главой которого являетесь вы, — наглец даже и не подумал представиться, а возможно просто не слышал в этот момент никого кроме себя.
Мне пришла отвлечённая мысль, что агрессивный тип, отчасти, похож ещё и на вышедшего в тираж альфонса.
— Ближе к сути,... 'уважаемый'. — в такие моменты приятно уметь 'плюнуть в человека', соблюдая приличия, лишь используя интонации.
— Он обвинил меня в паризитизме. МЕНЯ, своего отца, назвать таким мерзким определением! Что я балласт на ногах экономики. А бесполезность? Он обвинил меня ещё и в ней, причём ничтоже сумнящеся...
Он еще что-то болтал в этом ключе, всё более распаляясь, не давая вставить мне ни слова. При этом время утекало, а я и так сильно задержался тут. Мне же еще надо было пробежаться взглядом по важным разумным, которых я могу встретить на встрече местных элит. Периодически я пытался направить его возмущение в конструктивное русло, но удалось это далеко не сразу.
