Мальчик весело побежал домой. Кушать стряпню мамы он любил. У мамочки была небольшая кафешка в районе, настолько классная, что туда даже иногда захаживали местные богачи. Правда они больше любили по-увиваться за мамочкой, так говаривал папа. Зачем им виться рядом с мамой — Обик так и не понял. Но видно это было, что-то не очень хорошее, потому что папа всегда говорил об этом раздражённо. А однажды, он даже повздорил с сыном барона — хозяина шахт, на которых работали почти все вокруг.
Обед уже заканчивался, а мамочка почему-то всё больше нервничала, когда задерживающийся папа наконец вернулся. Дверь открылась... и нет, это был не папа, а сын барона, за спиной которого стояла пара головорезов, как их называл папа.
— Твой идиот влетел на серьезные бабки, — вошедший парень лет двадцати, с длинными волосами, убранными в странную объемную прическу, обрамляющую чуть лоснящиеся щеки, как-то по хозяйски взглянул на женщину и выставил слегка ногу. Чем лишь усугубил вид уже обозначившегося брюшка.
— Что случилось? — полу-испугано, полу-обречённо воскликнула женщина.
— Он сломал добытчик. Причем так, что теперь придется покупать новый, а потом везти эту махину издалека. А ты знаешь сколько стоит эта уникальная машина? Ты дура небось и не видела никогда таких денег.
— Что с ним... — женщина растерянно, как будто не услышав сказанного, попыталась невнятно спросить, но её поняли.
— Муженек твой сейчас лежит у отвалов, вернее, там две части его валяются, — парень хохотнул и по хозяйски уселся за стол.
Женщина, как то тоскливо завыла, осев на пол. Чем лишь увеличила ширину улыбки парня.
— В общем, муженек твой тупой сдох, но оставил наследство — огромный долг. Кафешка твоя явно его не покроет, но я уверен, мы решим этот вопрос с помощью альтернативного перерасчета твоего долга, — казалось, шире уже улыбаться было невозможно, но парню удалось.
— Так что, — продолжил парень, — у тебя есть только один актив, но он мне вполне подходит.
Сын барона встал, подошел к беззвучно плачущей женщине, привалившейся к стене, наклонился и по хозяйски взял её за подбородок.
— Да, сочненькая, хоть и немного старше чем предпочитаю, но я и таких люблю, тем более у тебя отличное тело, причём без всякой пластики. Твой же рот с сочненькими губками и вовсе великолепен. После дрессировки ты будешь отличной сосочкой, — он провел большим пальцем по полным губам женщины и неожиданно с силой вставил его ей в рот до упора.
— А чтобы ты не думала дурить, твой выродок побудет пока на фермах у моего папаши.
— А! — с яростным криком к нему метнулся мальчик.
Парень почти не глядя отмахнулся, отбросив мальчика к противоположной стене. Но не успев вернуться к развлечению, со впавшей в прострацию женщиной, удивленно взглянул на упавшего мальчика. Ребенок лет пяти зарычал и его, как будто подбросило в воздух, взгляд его стал диким и казалось, что из его глаз летят голубые искры. Мальчик, просто размылся в воздухе, миг и он сблизившись с сыном барона, влепил тому ногой по голени. Невзирая на возраст ребенка, удар по кости был довольно болезненным. Парень, сдерживая крик боли, раздраженно взмахнул рукой, уже полноценно пытаясь ударить ребенка, но с удивлением промазал. Ребенок, каким-то ломаным движением, резко изогнулся, пропуская руку над собой.
— БЕГИ, Обик! — пыхтение в комнате разорвал крик, пришедшей в себя женщины.
Вертясь, между всё более судорожно махающего руками и ногами парня, Обик отскочил, на миг замер, мазнул диким, наполненным целым букетом разнонаправленных эмоций взглядом по матери, после чего рванул на выход. Там он, каким-то невероятным образом увернувшись от рук ворвавшихся в дом пары мужчин, припустил по улице в сторону трущоб.
* * *
Почти год приходилось скрываться пятилетнему мальчику в старых канализационных туннелях, что проходили под трущобами. Домашний ребенок, научился сам искать себе пропитание. Смог найти общий язык с огромной крысой, которая осталась от крысиного выводка, что свалился в металлическую бочку в канализации, откуда животные не смогли выбраться. Там она сожрала всех своих родственников, после чего стала большой любительницей полакомиться другими крысами, с неохотой возвращаясь к привычному её племени рациону.
Мальчик подманивал агрессивных крыс по-меньше к логову этой людоедки, после чего парочка оказавшихся в невольном симбиозе существ, делила куцый обед из тех, кого удалось загрызть или забить палкой.
Мальчик ютился под старой теплоцентралью, которая лишь отчасти согревала небольшой полутёмный закуток, где ребенок провел следующий год. И там, бывший домашний мальчуган научился немало чему. К примеру, безногий инвалид у облупившегося храма в трущобах, где он просил милостыню, научил его, что даже маленький мальчик может очень сильно пинаться. И вскоре, маленькие ботиночки мальчика обзавелись тусклыми дополнениями. На их носки были накручены по угловатой металлической плашке, которыми было крайне больно пинать даже взрослых. Главное было попасть правильно.
Иногда мальчику удавалось издалека увидеть маму. Но она уже не напоминала ему ту мягкую и заботливую женщину, которую он помнил по еще недавно беззаботному детству. Она стала много ярче, за счёт щедро используемой косметики, и при этом намного теперь заметно меньше одевала на себя. Уже почти ничем не напоминающая мамочку женщина, теперь часто улыбалась, правда, как-то заискивающе, а из её взгляда, что-то безвозвратно ушло. Теперь казалось, что она смотрит сквозь людей.
Окончательно убила мальчика одна сцена. Тогда он, скрываясь через дорогу в мусорке напротив, смотрел на ненавистного сына барона, который, сидя на веранде у ресторана, смеялся, о чем-то переговариваясь с приятелями. Он, не глядя, с ленцой и совсем не обращая внимания на женщину рядом, перебирал пальцами руки, лежащей на колене. Она же, когда-то улыбающаяся мальчику и ласково звавшая его Обиком, теперь ластилась к хозяину, стоя на коленях между его по барски раздвинутых ног, и пытаясь поймать его взгляд. Её голова наполовину высовываясь из-под стола, а своими губами она пыталась ухватить уворачивающиеся пальцы хозяина.
Вскоре беседующие молодые люди закончили есть и, встав из-за стола, неторопливо пошли по улице к центру. Мальчик потрясенно смотрел сквозь слезы на эту долгую сцену и лишь спустя время понял важное. Когда ублюдок вместе со своими приятелями, а так же с семенящей на поводке чуть сзади красивой, но окончательно сломленной женщиной, уже несколько минут, как ушел.
Обик отчетливо осознал, что его мама умерла. Нет, её тело еще дышало, она двигалась, но внутри она умерла. И теперь это уже был другой человек. Да и человек ли? В ней нынче хоть и осталось немало от человека, но превалировала какая-то животная составляющая. И не случайно уходя, сын барона, как своей собачке, хлопнул по своей ноге ладонью, бросил женщине в ошейнике: 'рядом'.
И она, со свободно болтающимся коротким поводком, что висел между открытых грудей, вся одежда для которых заключалась в поддерживающем лифчике, доходящим до половины сосков. Получив небрежный приказ, она сама торопливо пристроилась к ноге хозяина. И последовала за ним, семеня рядом, но на полшага сзади.
Мир как будто немного потёк, какие-то образы пронеслись перед глазами мальчика. Обик ощутил знание, пришедшее откуда-то. Это уже не его мама. Это кукла, с которой хозяину уже почти надоело играться и вскоре он её выкинет из хозяйского дома. Но предварительно отдаст охране побаловаться. А потом, уже еле дышащее тело, будет продолжать бездумно просить, глядя куда-то в пустоту с полубезумной улыбкой:
— Еще, пожалуйста, еще господин! — когда её всю в кровоподтеках и ранах, умирающую уже окончательно, теперь уже телом, выбросят на потеху бродягам из трущоб.
Мальчик, как будто наяву, навеянную неведомо чем или кем, увидел эту картину. И она пробрала его до самых костей. И что-то уже внутри самого мальчика так же умерло. А вместо этого родилось уже что-то другое.
* * *
Спустя месяц, сын барона снова выйдя в народ, проходя с охраной мимо базара, вдруг вздрогнул и как-то неверяще посмотрел на быстро расползающееся по штанине дорогих штанов пятно крови. Он взглянул назад и увидел уходящего, но обернувшегося, очень зло смотрящего незнакомого грязного мальчика. Молодой мужчина осел — что-то крайне уязвимое перерезал малолетний ублюдок, что уже перешел на бег, под крики охраны умирающего.
Умирающего, потому что головорезы — хорошие в запугивании слабых гражданских или отпугивании залетных коллег рангом по ниже, оказались отвратительными лекарями. Часть, причем немалая, ломанулась вдогонку за мальчишкой, а пара оставшихся судорожно пыталась зажать длинный и рваный разрез на внутренней поверхности бедра мужчины. Через него удивительно быстро для тела крупного молодого мужчины, вытекала кровь.
Кровь некогда почти всесильного по местным меркам человека подошла к концу, а путь того кто это сделал, только начинался.
Когда обложенного, — подтянувшимися еще людьми из баронского дома, во главе с яростно кричащим хозяином, внезапно оставшимся без сына, — мальчика вытравили газом из канализации и загнали в угол, то он уже смирился со смертью. И готовился зацепить хоть одного из подступавших к нему мужчин, потому что впавший в ярость барон требовал живьем мелкую тварь, что убила его сына.
И тогда за спиной полутора десятков опаснейших головорезов, находящихся в гневе, встала невысокая фигура странной инопланетянки. Два её телесных хвоста на голове заменяли ей волосы, а обычная повседневная скромная одежда без малейших следов особого достатка или оружия — не внушала опасения. Но она, так же молча, как и возникла, чуть взмахнула рукавом и тупичок осветился ярко горящей дугой, возникшей, как будто из руки женщины.
Несколько секунд завораживающих своей хищной плавностью, а так же невероятно быстрыми движениями и вот в полутёмном тупике остались лишь двое. Мальчик и странная женщина.
Первый, не веря, смотрел, как затух смертоносно гудящий только что клинок женщины. Переводя взгляд на тела вокруг. И впервые за последний год улыбка проступала на его замызганном лице.
Вторая же лишь сказала:
— Зови меня Ти, мальчик, а как зовут тебя?
— Обик, тетя.
— У тебя есть родители Обик?
— Нет, тетя, — грустно шмыгнул мальчик.
— Тогда, как ты смотришь на то, чтобы пойти со мной? — женщина изучающе взглянула в глаза ребенку.
— Тетя, а вы научите меня также делать? — мальчик чуть кивнул головой в сторону тел, робко всматриваясь в лицо женщины.
— Конечно, Обик, там куда я тебя приведу, тебя научат и такому тоже, ведь в тебе есть то, что и во мне. И если ты будешь очень упорно учиться, то однажды сможешь делать такие же вещи, — женщина с лёгким умилением во взгляде посмотрела на грязного мальчугана.
— Это очень хорошо, я очень, очень буду стараться, — на лице шестилетнего мальчугана расцветала предвкушающая улыбка. Его посетило, вдруг, еще одно откровение, важный вопрос, который он для себя еще даже не успел и, пожалуй, не совсем мог сформулировать, вдруг получил ответ.
Мир несправедлив, но теперь он знал, как его исправить... или, по крайней мере, научится тому, как его снести до основания, а затем...
Что 'затем', Обик еще не знал и не понимал, но если мир нельзя будет изменить, то такой, как сейчас, он не заслуживает жить.
ГЛАВА 5
Глава 5
О, этот новый чудный мир и жизнь, — штопор им в печень обоим, или плюсы и минусы сансары
(Главный медицинский центр Дома Амидал)
Когда вы умираете, первая ваша пришедшая надежда, что это не конец. Вторая, — даже если вы закоренелый атеист, — что есть суть того же верующего, но верящего в обратное, — что вас будут судить снисходительно. Третья, — что вам дадут новый шанс на жизнь.
Я не успел осознать первые две надежды, как сразу ухнул в третью. И мне там сразу сильно не понравилось. Ситуация напоминала, что угодно, но явно не самое приятное место для жизни. От того я сразу вспомнил курсы по быстрым и жестким полевым допросам.
Пульс пулемётом бил там-тамами в ушах. Жуткая слабость с ломотой, сырость и полнейшая темнота, сильнейшее удушье в помещении, более тесном, чем гроб. Вот в каком неприятном месте я оказался после смерти. Прямо скажем, хотелось возопить:
— Серьёзно, вот это я заслужил?!
При этом меня давили со всех сторон и тянули во мрак. Хотя, нет, неизвестные мне суки решили добавить к пыткам еще и световую. Ярчайший свет ударил по неподготовленным глазам, вызвав сильнейшую боль в них, отдающуюся шоком в мозг. Что же, радуйтесь твари, будет и на моей улице праздник. С вами я не буду торопиться, вдумчиво беседуя 'за жизнь'. И пусть я не великий специалист в пытках, проходивший их только факультативно, но и мне есть, чем вас гниды неприятно удивить.
Я ослеп, а от дикого букета болевых ощущений ещё и пропал слух, лишь где-то на периферии гудело с перепадами. Я не любитель мата и взрывного темперамента, будучи, обычно, относительно терпеливым и сдержанным человеком, но сейчас я орал, кроя худшей бранью из подворотни ублюдков, что мучили меня. Меня куда-то понесли, наконец положили и оставили в покое. Но не надолго, лишь на несколько секунд, после чего начали тыкать какими-то железками. Но это было сущей мелочью, по сравнению с прошедшим. Это даже позволило мне, чуть отойти от прошлых пыток. Мозг наконец начал справляться с поступающими болевыми импульсами и в компанию к оставшимся осязанию и обонянию, стал возвращаться слух, и даже, немного, — зрение.
— Ler Dzerial, pozvolju pozdravit vas pervym, — Dom Amidal uvelichilsja princessoj, — на грани слышимости, пробилась непонятная речь.
— Blagodaruj vas, Diner si Amidal. Nakonec to, a to ja uze dumal, chto progneval Silu i ona tak i prodolzit davat nam s zenoj odnih malchikov. V slabosti svoej, ja do poslednego ne veril, chto rozdenie projdet, bez ser`eznwh problem, — уже проваливаясь в глубокий сон, будучи тотально изнемождён пережитым, услышал я.
* * *
Пробуждение вышло тоже не ахти каким приятным, но хоть без пыток. Я открыл глаза и уставился в странный потолок над собой. Он выглядел, крайне необычно. Травяной покров, легко колышущийся ветерком. Перебарывая тошноту, возникшую через несколько секунд наблюдения за ним я, со всё более нарастающим удивлением, понял, что передо мной, крайне правдоподобная, но голограмма. Уши уловили легкий шум ветерка и тихое щебетание птичек.
— Что за черт? — буркнул я и сразу испугался. Похоже, падлы пытавшие меня ранее, что-то повредили в моем речевом аппарате. То невнятное писклявое мычание, что издали мои связки, прямо скажем, и лучший лингвист не понял бы. К моим счетам к неведомым мучителям добавилось ещё и желание, вырвать их поганые языки.
Внезапно, откуда-то сбоку, появилось нечто, отдаленно похожее на лампу моей дочери. На длинном гибком кронштейне было прикручено, что-то вроде крупной диодной лампочки. Вот она зависла надо мной, волнообразно мигнула голубым светом и убралась, куда-то за границу моего зрения.
