— Но как с деньгами?
— Вот что, пацан, — стал серьезным Грин. — Своими деньгами ты уже распорядился. Теперь они уже не твои. Хочешь отнять — иди, попробуй. Но я в помощники к молокососам не подряжался. Не мешай, — и он взялся за кий.
— Он же говорил... Говорил... — бормотал уже у выхода юноша.
— Эй, стой! Что он говорил? Когда?
— Вчера. После игры...
— Так вы с ним снюхались?
— Я же тебе говорил, что их видел, — довольно отчетливо просипел стоявший у дальнего стола мужик.
— Да-да. Так о чем толковали?
— Говорил, что за азартные игры посадит. Спрашивал, сколько я выиграл. Требовал, чтобы отдал.
— Ну и?
— Сказал, что ничего не выиграл. Показал даже карманы. Когда он забрал мою сотку, я подумал, что он поверил. А он — пожалуйста.
— Да, набрался Холера хитрости. Теперь на хлеб с маслом хватит. А ты не горюй, салака. Приходи через годик. А я тебе под процент такого лоха организую! — уже под общий хохот пожалел его Грин.
Макс понял, что фокус удался: эта мелкая тварь не будет гоняться за ним и путаться под ногами. Облегченно вздохнув, Максим рванулся в сторону школы. Это было не близко, а опаздывать даже на каникулах не хотелось.
Здесь царила совсем другая атмосфера — чистоты юных душ, доброты преподавателей, какой-то ауры взрослеющего детства. Конечно, еще не закрашенные рисунки и надписи на партах разрушали торжественность храма знаний, но здесь не молились — здесь впитывали знания, и не фанатики, а обычная шаловливая детвора.
Грузная директорша встретила их приветливо, вкратце напомнила о чести и ответственности выступления на олимпиадах, рассказала о перспективах для победителей, предупредила о страшной каре для нарушителей режима в гостинице. Впрочем, последнее, учитывая контингент одаренной детворы, было почти излишним. Затем она представила руководительницу районной команды — миловидную, но немолодую по школьным меркам (двадцать девять лет!) учительницу. Та познакомилась со всеми пятнадцатью талантами, вызывая их по списку, представилась Валентиной Викторовной и показалась человеком добрым, понимающим молодежь. Автобус будет завтра в десять, просьба не опаздывать.
— Ты обещал помочь Коту? — задала вопрос Татьяна, когда они возвращались в городок. Что ты придумал? Или очередной треп?
— Обещал. Но пока не придумал. Надо будет узнать...
— Если можешь, помоги. Я знаю — можешь. Чувствую. Это несправедливо! — с запалом выкрикнула она.
— Но я пока почти ничего не знаю, — оправдывался Максим.
— Зато я знаю — его отец ни в чем не виноват! Бред какой-то!
— Да не про это я. Кто следователь? Где они сидят? Ну, работают? Кто над ними начальство?
Они пришли к стадиончику и сели на излюбленную скамейку.
— Ну, это я еще сегодня узнаю. А что ты удумал? — опять сощурила глаза Мышка. — Учти, если какая глупость, — только навредишь.
— Будешь прощаться с Котом, уточни еще время их работы и кто там главный.
— Хорошо-хорошо... А как у тебя тогда получилось так прыгнуть?
— Не хотел Коту твоего поцелуя уступать, — мрачно отшутился Макс. — Так значит, прощаетесь?
— Послушай, Беленький... Ему сейчас тяжело. Даже очень. А некоторые шкуры уже слиняли. Друзья называются.
— Но холуи никогда не бывают друзьями...
— Не об этом. Он один. Понимаешь? И, кроме того, как я поняла, — она кокетливо покосилась, — у вас рыцарское соглашение, и выбираю я?
— Ну да, но...
— И никаких мне но. А мне при выборе надо присмотреться. К каждому.
— Ну, меня ты давно знаешь, — ляпнул, не подумавши, подросток и тут же прикусил язык.
— Верно, — поймала его на слове Татьяна. — Поэтому теперь надо побольше с ним общаться. Ну и... мы с тобой сейчас трое суток вместе будем. В одной гостинице. А если победим, то и в столицу вместе. Его это, знаешь, как бесит.
— А потом я уеду, и он все компенсирует.
— Куда это? — встревожилась девушка.
— Ну, наверное в Питер, давно собирались, а потом на море.
— Ах, на каникулы, — перевела дух Татьяна.
— Ну да. А он за это время...
— Да перестань же, дурачок. Что он за это время? — она вплотную приблизила чуть раскосые глаза. — Что он?.. Ладно, пошли. А ты ни с кем не прощаешься? — шутя поинтересовалась девушка, когда сквозь зелень каштанов проступила желтизна ДОСов. — Постой-постой, — спохватилась она, глядя на замявшегося попутчика. — Ну-ка, в глаза смотреть! Быстро правду! — тоном злодея-следователя выкрикнула она.
— Нет, да нет. Так, деловая встреча, — почти не соврал он. — Да и то в три часа.
— Дня, надеюсь, — съязвила девушка. — Смотри у меня! Ну ладно, до завтра тогда.
Разговор с Пушкаревой не клеился. Почти как светские люди, они поговорили о здоровье. Оба сошлись во мнении, что собеседник выглядит гораздо лучше, чем тогда, в больнице. Максим не без самодовольства разглядывал украдкой дело своих рук, а девушка, перехватывая эти взгляды, ничего не понимала и начинала злиться. "Он что, подумал, что я в него?.. И затем домой пригласила? Козел! Был и остался козлом! Мало ему тогда мальчики накостыляли. Уже забыл. Надо бы напомнить. Повторить". Она вздохнула и перешла к делу.
— Максим, ты бы мог мне очень-очень помочь.
— Все, что могу.
— С тобой в больнице лежал парень. Из местных.
— Ну да, Хома. Имя запоминающееся. С черепно-мозговой, — с готовностью вспомнил Максим. — А что?
— Мне надо его разыскать. Очень. Ты мог бы помочь?
— Ну, не знаю... Можно спросить адрес в больнице...
— Он ненастоящий. Я уже пробовала.
— Ну, тогда не знаю...
— Может, вспомнишь, что он говорил, может, где живет, кто у него в семье, где учится, ну что-нибудь, а?
— Он долго лежал без сознания... очухался только за день или два до моей выписки, ходить и связно разговаривать, наверное, за сутки... Поэтому много не рассказывал. Да и знаешь, как мы с ними...
— Ты не врешь? — вдруг резко побледнела девушка.
— Честное слово. Да зачем мне врать-то?
— Он пришел в себя... подожди. Не соображу. Когда я поступила, он что, без сознания был?
— Я же говорю... А за сутки до моей выписки он много и не рассказал.
— То есть он еще без сознания был, когда я... когда меня... и после моей операции?
— Поэтому я и узнать от него ничего не смог. Да и не стремился. Но если что вспомню... Тебе что, плохо? Да не огорчайся так. Ну, найдем его. Сам поищу, у медсестричек порасспрашиваю, — пытался успокоить Максим безвольно откинувшуюся на кожаный диван девушку.
Та молча покачала головой и остановила на Максиме взгляд тех самых "анютиных глазок", за рифмование которых так крепко досталось однажды Максиму.
— Но я обещаю! — в ответ молчаливое отрицательное кивание головой. — Ну, я пойду? — в ответ утвердительное кивание.
Максим озадаченно пожал плечами и вышел. Все рандеву длилось максимум четверть часа. "Что такого в этом Хоме, чтобы так с ума сходить? Чем они там после моей выписки занимались? А, их дело. И как я понял — не горит", — махнул рукой на проблему юноша, уже заходя к себе в квартиру. Загудевший мобильник напомнил о других неотложных делах.
— Ну, как прошло? — поинтересовался голос опера.
— Гриня смеялся до упаду. Даже пообещал через год еще большего, чем я, лоха мне предоставить.
— Почему через год?
— Я сказал, что только раз в году у меня получается.
— Молоток. Значит, он король, ты лох, а я — дичь?
— Как дичь?
— Ну, охота-то теперь только на меня?
— Тоже мне дичь, извините. Скорее какой-нибудь... волчище.
— И на том спасибо. Что ты дальше?
— Завтра в область. На олимпиаду. По математике. На три дня.
— Ты, смотрю, и жнец, и какой— то там спец, и на дуде игрец? Ладно, отдыхай. Я тоже пока на дно лягу. Приедешь — звони.
"В область... в область", — бормотал подросток, собираясь с мыслями. Затем набрал номер.
— Бесенок, ты? — услышал он знакомый и, кажется, искренне радостный голос. — Случилось что? Или, может, уже соскучился?
— Завтра буду в области. На три дня с олимпиадой.
— Отлично, буду очень ждать! Позвонишь. Пришлю машину.
— Нет, я сам, — испуганно отверг этот план юноша, представив глаза школьных товарищей, провожающих его на "членовозе" Франчини. — Я сам, — повторил он. Но есть несколько вопросов. Деловых.
— Например?
— У вас есть знакомые издатели?
— Не мой профиль, но найдем. Что еще?
— Если мне понадобится продать... ну, просто, к примеру, какой-нибудь... подаренный перстенек? — осторожничал по телефону Максим.
— Тяни сюда, и если тебе не всучили подделку, оформим все что угодно наилучшим и, конечно, законным образом, — Макс почти увидел, в какой ядовитой улыбке скривились женские губы при последних словах. — И имей в виду, — продолжила собеседница. — У меня для тебя тоже новости. Думаю, тебе понравятся. До встречи, Орланчик.
Максим взял с собой перстень. Ожерелье он, хорошенько подумав, упрятал в камеру давно спущенного колеса старого велосипеда. Деньги решил взять все. В конце концов, у опера остается хорошенькая заначка, а Син — подождет. Упаковав остальной нехитрый скарб, он выскочил на вечерний променад, который, к удивлению, прошел, как в старые добрые времена, без потрясений.
Вечером, за ужином, отец скупо похвалился, что "есть еще порох в пороховницах", рассказал о программе медкомиссии, уточнил, чем будут заниматься в свободное время участники соревнований, выделил деньги "на мороженое". Если бы он знал, святая простота, что его сынок может и без его денег скупить весь месячный запас мороженого областного центра, и, наверное, осталось бы на кое-что еще. Вечер закончился тоже без потрясений, и впервые за долгое время Максим смог перед сном подремать с книжкой. Затем он задумался над происходящими с ним метаморфозами, вспомнил Женькин намек на люденов (а ведь что-то есть) и, как всегда, на этом уснул. Он не догадывался, что это даже не затишье перед бурей. Она уже грянула, то только в провинциальном городке еще не ощущались ее первые отголоски.
Глава 30
— А ты уверена, что это все же не блеф и не очень тонкая афера? Не за лохов ли нас держат? — все еще сомневался Ираклий.
Они с Элен полулежали в шезлонгах возле бассейна его дачи. Он очень любил такие вот деловые встречи "без пиджаков". И прослушку особенно не схоронишь, и приятно, когда есть на что посмотреть.
— Но он ничего за это не взял. Ничего, понимаешь? И даже не намекал. Это мне мыслишка пришла.
— Так он что, из меркантильных соображений? Или из любви, а? — подмигнул хозяин, вновь окинув взглядом ладную фигурку.
— Да ладно тебе. Стара я для него.
— Тоже мне старушенция. Кстати, я правду говорю, — ты очень похорошела за последнее время. Помолодела. Это, честно, не пластика?
— Я думаю, это тоже он.
— Послушай, может, он и меня омолодит лет на двадцать, а? И зачем нам эти онкобольные? Если он такой волшебник, наши звезды любые деньги выложат.
— Но, Ираклий, смерти боятся больше старости!
— Это мудро... Хорошо. Я проверю твою историю болезни по своим каналам. Может, молодой паскудник просто загипнотизировал врачей?
— Он же их и не видел.
— На расстоянии.
— Хорошо, а цветы? А эти попугаи?
— Это нам казалось. Я же говорю — сильнейший гипноз.
— А камера? Ты же все заснял!
— Это нам кажется, что мы смотрим видео, — не сдавался Ираклий.
— Проще было бы так тебя загипнотизировать, чтобы ты поверил, и все. Тем более, он тебя видел.
— Да, и это мудро. Но проверить надо. Это моя забота. А клиент... Клиент уже есть. Скажи честно, дорогая, сколько ты хочешь? — вновь прорезался выдающий некоторое волнение акцент.
— Но я же говорила... — молодая женщина даже не находила мужества вслух назвать эту цифру.
— Значит, один тебе достаточно? — оказывается, и эта акула не настроилась пока называть эту восхитительную цифру. — А ему?
— Ну, я не знаю. Наверное...
— Половину твоей, да? Молод еще, захлебнется в таких-то баксах. И потом, если покажется мало, повторим.
— А ты? Сколько думаешь получить ты?
Глаза южного человека вдруг сверкнули грозным огнем.
— Элен! Ты просто не вела со мной дел, поэтому пока прощаю. У меня свой принцип. Мы договариваемся, сколько получает мой... коллега по бизнесу. Все! Остальное — мои заботы. Ты хочешь полтора? Ты их получаешь. Чистенькими. На любой счет в любом банке. Что остается в моем кармане — не надо там лазить. Я, знаешь, немножко брезглив.
— Ладно-ладно, извини, Самедович. Женское любопытство, — попыталась скрыть испуг "итальянка".
— Конечно, извиняю. Такую женщину — и не извинить? Тем более — по первому разу. По единственному, правда? — и он с многозначительной улыбкой поднял бокал с любимым коктейлем.
В другом месте — тесноватом для масштаба говорившего кабинете — огромный, мощный, словно из камня высеченный, человечище гремел соответствующим басом.
— Из-под земли достать! Выпотрошить всех, кто там был, кто рядом стоял, кто хотя бы этим воздухом дышал, поняли? Выпотрошить всех! У вас птички и рыбки заговорить должны, не то что людишки! Ты что мне плетешь за байки, а? Я за тобой это повторять буду? Не-ет, пока меня за такой бред на кол посадят, я из тебя Лазо сделаю. Или Христа. Ну, выбирай, — огромной лапищей он сгреб за лацканы пиджака тоже довольно нехилого сподручного и поднял к своим грозным очам.
— Лучше Карбышева, босс.
— Это почему же ? — озадаченно уточнил тот.
— Так его, это... Поливали во дворе из шланга, пока не замерз. Сейчас не получится — лето. Хотя бы до зимы пожить...
— Ну, пройдоха, — хмыкнул босс, отшвыривая жертву в сторону. — Ладно... Будь по-твоему. Но имей в виду — неделя. Не найдешь — устрою тебе зиму. В рефрижераторе. Теперь докладывай самым подробным образом. Со всеми деталями. Всем включить мозги на полную. Ну?
— Поскольку предыдущий канал контролировался, мы решили в этот раз доставить э-э-э... изделия запасным, еще не вскрытым.
— Не те детали, о которых я говорил. Детали случившегося, — перебил грозный босс.
— На областном этапе наш... посредник или передатчик...
— Не мудрствуй, удавлю! — вновь начал злиться босс.
— В общем, э-э-э... ценности были получены вовремя, но по цепи не переданы. Разбежка времени на всевозможные мелкие случайности давалась в час. Затем объявлялась тревога. Через час пятнадцать минут наши люди уже примчались...
— Сколько времени у него вообще могли находиться ценности? — поинтересовался один из присутствующих.
— От их получения в аэропорту и до передачи — два часа. И еще — час до объявления тревоги. Итого — три часа.
— Зачем так много? Ведь проще непрерывное движение...
— Для безопасности. После каждой передачи ценностей мы проверяли практически всю цепь. И только потом говорили, где и кому передавать дальше. Это идея, я думаю, абсолютно верная, самого босса, — пресекая дискуссию, пояснил докладчик. Оппонентов, естественно, не нашлось.
