— Ну, милости просим, юноша, — хватило все-таки духу рыжему хозяину поприветствовать гостя. — Хотя, в таком виде... Нет, просто непривычно... — добавил он, во все глаза таращась на Максима.
Гость, действительно, выглядел несолидно для мстителя — абсолютно голый, только что с массивным золотым крестиком.
— Моя одежда осталась там, в настоящем мире. Да ты не смущайся, Ржавый. Ты же нормальной ориентации, а? — Максим устроился в кресле напротив Ржавого, но все же, содрав с соседнего кресла какую-то дорогую шкуру, прикрылся.
— Что ты сделал с моими ребятами?
— Они никогда не смогут больше убивать.
— Жаль. Они ничего другого не умеют.
— Сердобольный. О себе-то подумал?
— Чего ты хочешь? Кто ты? Чего привязался?
— Смерти твоей хочу, Ржавый. И все. Мелочи вот такой.
— Но почему?
— Жила одна девчонка. А четверо подонков ее изнасиловали и задушили. Двое уже сдохли. Два осталось.
— Вот оно что... Надо было допетрить... Но...
В разгар беседы все это время сидевший неподвижно Ларик — последний из приблатненных Ржавого — выхватил, наконец, свою "пушку" и разрядил всю ее обойму в непрошенного гостя. Яркая вспышка на месте сидящего юноши на миг ослепила стрелявшего и его шефа. А затем — ничего. Гость осмотрел шкуру, которой укрывался, затем — спинку кресла, пожал плечами и попросил шефа продолжать.
— Да, надо было допетрить, — враз осипшим голосом продолжил Ржавый, глядя, как катается по полу, затихая, последний из его телохранителей. — А Ларик всегда был лохом. Ничего, козел, так и не понял... Не моя идея с этой девкой. Меня с ней познакомил один киношник. Мне она не показалась. Другое дело мамаша. Но не о ней базар, да? А глаз на нее положил Сам.
— Сам кто?
— Сам. Тебе, юноша, еще многое неизвестно. А я бы мог быть полезным, — начал вербоваться Ржавый. — У меня же соображалка варит. Не моя карта... Но я могу быть полезен. И на Сама выход есть и на многих-многих. Мы бы... То есть вы бы со мной... С моими сведениями...
— Что со Светланой? — перебил его Максим. Перспектива разборок со "многими-многими" его не прельщала.
— С этой... Ну, в общем на югах представил я ее Саму. Она ему и показалась. У него вроде гарема. Хотел и ее туда. Она по дуроте вначале не понимала. Он тоже каким-то из этих, ну киношных, прикидывался. Потом в какой-то тусовке от нее по морде получил. Не знаю, то ли раскололся по дури — у него бывает при "приступах страстей", — это он сам так выражается, то ли события форсировал... Ну, в общем, плюха была принародная. Вот принародно надо было и... ммм... наказать. Да так, чтобы и в прессе помелькало. Чтобы другим неповадно было. А так как я сосватал, то с меня был и спрос. А мне Игнат подсуетил. Так что и он... Ну... и... Но ничего личного. Вот такой расклад... Ну так как, я тебе Сама, ты мне — амнистию. А за... ммм... моральный вред я готов, — лихорадочно зашептал Ржавый. — У меня только здесь бриллиантов на пять. Потом, если выпустишь, — еще пять. Там тебе, ее родне, решай сам, а? — уже снизу вверх заглядывал в глаза юноше Ржавый.
— Врешь насчет пяти. Мелковат ты для таких сумм.
— Я? Мелковат? Они же здесь! Вот!
Хозяин метнулся к стене, содрал картину и, лихорадочно набирая цифры, открыл достаточно вместительный сейф.
— Вот, вот, вот! — вытаскивал и рассыпал на журнальном столике бриллианты. — Здесь больше, чем на пять миллионов. А этот! Он один тянет на сколько! Ну так как? А здесь — он положил на стол флешки — выходы и на Сама, и на кое-кого еще...
— Возмещать, конечно, надо. Ты мне вот что скажи... Ты ее оживить можешь?
— Я? Ее? Что?
— Ну, а все остальное — уже не возмещение. Пошли.
— Никуда не пойду! — завизжал вдруг хозяин. — Сейчас менты заявятся. Ты только тронь меня! Не знаешь, с кем связался! Не знаешь, кто у меня кормится! Никуда не пойду!
— Ладно. Можно и здесь. Ну, какой смерти ты больше боишься? — и Макс заглянул глубоко в глаза Ржавому...
Максим без помех вышел из домовладения бандита. Ослепленные телохранители, пытаясь выйти из дома, хватались друг за друга, а наружная охрана, еще ранее удостоенная Максового внимания, крепко спала. Здесь были менее испытанные, менее замазанные кровью хлопцы, и ни убивать, ни калечить их в массовом порядке юноше не хотелось. А на индивидуальные разборки с каждым времени не было. Если не врал Ржавый, их вот-вот повяжут с оружием, а там — пускай разбираются. Вот только... Он остановился около двоих кэпов — Ревеля, командира внешней охраны — "периметра", и Роди, отдавшего на растерзание Моржа, а затем кинувшегося проверять внешнюю охрану. Оба были отталкивающе неприятны даже в спящем виде. И оба были по ноздри замазаны кровью. Оно и естественно — среди безмозглой братвы такие же безмозглые ничем другим и не поднимутся. Не долго раздумывая, Максим поднял их, еще троих наиболее гнусных подручных и, не разбудив, дал несколько команд, после чего вышел через будку охраны. Пройти сквозь стену не давали сложенные в графин алмазы и прихваченные заодно флешки с так расхваленными Ржавым "выходами". Пройдя вдоль стены к оставленной одежде, юноша вновь облачился в нее, распихал по карманам добычу и двинулся к остановке.
"Но что же получается? Прохор, Игнат, Ржавый, теперь этот странный Сам. Может, наврал авторитет, чтобы свою шкуру спасти? Ну, пока хватит. И так, наверное, засветился. Хотя никто меня особо и не видел. Только Ржавый да этот... Ларик. Но они уже не расскажут. Что же с этим держимордой получилось? Он выстрелил, а я в ответ волной? Вроде не собирался. Или это так, рефлекторно? Ведь когда стреляли там, в гараже Прохора, были дырки. Теперь нет. Ну, тогда и проходить сквозь стены получалось с трудом. Или не пробовал? И вот еще что..." Какой-то недопонятый, даже неосознанный вопрос мучил юношу. Что-то еще было непонятно. Хотя, что тут вообще было понятного? "Может, это какой-то сон? Вот, проснусь сейчас в больнице... Или даже дома на весенних каникулах... Здорово было бы... Здорово? И не было бы ничего этого? Шла бы размеренная серая жизнь? Уже серая? Да, по сравнению с тем, что творится сейчас, — серая. Сейчас калейдоскоп какой-то. И все вприпрыжку, все без оглядки. А когда минута задуматься выпадет, так сразу и засыпаешь. Жаль же будет, если вдруг это сон..."
— Просыпайтесь, молодой человек. Прибыли.
Такси остановилось у гостиницы, и Макс, рассчитавшись найденными в киллеровой кожанке деньгами, выбрался наружу. Хлопотный день заканчивался.
— Тебе под крутого не идет. Фейсом не вышел, — прокомментировал Ник появление затянутого в кожу соседа.
— Это я одолжил до завтра.
— А-а... на вечер? Куда намылился?
— Уже отмылился. Сейчас спать завалюсь.
— Послушай, давай протянемся на шестой этаж. Там девчата совсем одни. Побеседуем на ночь. О математике там... или еще о чем, а?
Опустошенному сегодняшней расправой Максиму совсем не хотелось бесед. Хотя... Почему бы и нет? Как раз развеяться.
— Давай. Только за набором крутанись сам. Я, честное слово, запарился сегодня.
— За каким?
— Ну, это... тортик, конфеты, что там им еще можно? Шампанского или вина хорошего?
— Да ну... я... — замялся математик.
— Вот, возьми, — протянул ему Макс часть киллеровых денег. — Бери, бери, не стесняйся. Шаленые. Выиграл.
— У однорукого бандита?
— У бандита. Точно. Давай. Я пока подремлю.
Глава 39
Луна сегодня была какая-то неприятная, багрово-красная, и ее лучи не заряжали Максима. Стоявшая рядом девушка-ровесница курила, и это тоже было неприятно. Стряхивая пепел через перила балкона вниз, она следила за падением маленького уголька и философствовала.
— Мы, по большому счету, вот такие же маленькие угольки. Так же тлеем на ветру жизни, так же иногда вспыхиваем и неизвестно куда мчимся, падаем, превращаемся в пепел.
— Лариса, ты стихов не пишешь? — поинтересовался юноша.
У него разболелась голова, и такая заумная болтовня не приносила удовольствия.
— Пишу. Но не очень чтобы...
— У меня друг хорошо пишет. Знаешь, вот что думает, то и пишет. Скажи, у вас речка какая? Правда, что другого берега не видно? И пароходы, наверное, как океанские, а? А рыба какая водится? Ты сама ловила? — шевелил он девушку, пытаясь сбить это интересничание на обычный треп.
Смутившись, девушка потянулась за новой сигаретой. Увещевать ее было неудобно, и Макс решился на еще одно деяние. Поймав мимолетный взгляд собеседницы, он окунулся в ее поле, затем — "просканировал" мозг. Вздохнув, поднял руки к вискам девушки и начал растворять своими лучами малюсенькие черные пятнышки, прятавшиеся за ярко-розовым свечением здоровых клеточек. Когда зловещие пятнышки исчезли, Макс привычно направил по нервам новой знакомой свою золотую укрепляющую волну. Может, и не надо было. Но уж очень хороша была эта девушка с волнистыми русыми волосами и вздернутым носиком. Не хотелось, чтобы превратилась она из-за головных болей в обычную шлендру.
— Ч-ч-что это было? — через несколько долгих минут вымолвила девушка, во все глаза глядя на склонившегося через перила нового знакомого.
— Не знаю, — глухо ответил Максим. Сейчас он боролся с ударившей болью, и чтобы ее облегчить и скрыть гримасу, скорчившись, перевесился через перила, якобы рассматривая что-то внизу.
— Нет, что это было? — вновь, но уже настойчивей прошептала девушка. — Что ты со мной сделал. Ну? — потянула она юношу за шиворот к себе. — Я же все видела. Что это было, ну?
— У тебя были головные боли. И ты курила, чтобы их снять. Теперь голова не болит. Правда?
— Правда! — как-то задумчиво, прислушиваясь к своим ощущениям, пролепетала Лариса.
— Ну вот. И не будет. И курить незачем. Не-за-чем, — по слогам повторил он, вновь поймав ее взгляд. И ничего не было. Ни-че-го. Просто все вдруг прошло.
Лариса вдруг счастливо рассмеялась.
— Знаешь, — ответила она на взгляд юноши, — мне давно так хорошо не было. Все время давила какая-то головная боль. И сейчас вдруг — прошла. У тебя зубы болели?
— Нет, бог миловал.
— Ну хоть что-то болело?
— Это бывает.
— И когда пройдет, хорошо, правда? Вот и у меня сейчас. Ну, берегитесь, завтра я горы сверну!
— Да, пожалуй, пора. Завтра, то есть уже сегодня, начнется... Или продолжается... — цедил, сдерживая стон, Максим.
— Да, конечно. Спасибо тебе за компанию. И... ты что, меня даже не поцелуешь? — искренне удивилась она.
— А это что, обряд такой?
— Дурак, это я так пошутила. Ну, до завтра!
Когда разбитый и недовольный вечером юноша пришел в номер, соседа еще не было. Махнув на все рукой, Макс наконец-то завалился спать. "Надо было ее поцеловать... Но после всего этого... сегодняшнего... да и зачем? Бриллианты спрятать... А в чем завтра на олимпиаду идти...", — путались мысли.
Задания, действительно, были посложнее. Больше на соображалку. Но, как и прежде, Максим старательно переписывал в экзаменационные листы формулы и преобразования из своей "бегущей строки" — в нескольких вариантах, классическом и "авторском", более рациональном и неисследованном. Разговор о предрешенности вопроса с победителем его завел. "Посмотрим, как покрутятся", — ехидничал он, выдавая элегантные, даже самому нравившиеся решения. Учеба в Кембридже его не прельщала, но как можно обманывать ребят, которые так хотят туда попасть?
В следующий этап вышла половина участников. После оглашения фамилий оставшихся, Максима вдруг пригласили к ректору университета.
— Ого, сподобился, — прокомментировал вызов цветущий Максов сосед по номеру, тоже прошедший в следующий тур и был необычайно доволен таким раскладом.
— А что тут такого?
— Да это же ректор. Ректор! Светило! Мировой ученый! Легенда! И мужик, говорят, мировой. Глянешься ему — дело в шляпе. Без всяких конкурсов зачислит. Даже прямо сейчас, еще до окончания школы.
— Да не надо мне это!
— Что вы, что вы! Мы не такие! Ладно. Не надо, тогда за меня попроси. Я не откажусь, — шутя, напутствовал Николай, провожая Макса до административного корпуса.
Крепко сбитый, лобастый, угрюмый с виду, чем-то очень похожий на легендарного Королева, ректор с таким же угрюмым интересом рассматривал сидящего напротив юношу. Несколько поморщившись, оценил джинсы и легкомысленную майку Максима. Тот не решился объяснять, что и это — слава богу. И еще хорошо, что утром смотался в ближайший бутик. А то пришел бы в кожаном прикиде покойного киллера, вот тогда — да! Но по одежке только встречают, не так ли?
Ректору не понравился и открытый, до нахальности прямой взгляд подростка. Этакая самоуверенность. Ученый вдруг поймал себя на мысли, что в этом кабинете давно на него так не смотрели. На равных что ли? Нет, не на равных, а без пиетета. Все изображали заинтересованность, трепет, глубочайшую преданность, ожидание руководящих откровений и много чего еще. В зависимости от того, по какому вопросу приходили. А в верхах — наоборот, ему приходилось... Он тяжело вздохнул и поморщился.
— Молодой человек, я попросил вас зайти, чтобы лично познакомиться с новой восходящей звездой математики.
Он вновь поморщился, очень выспренно получалось и как-то не проходило с этим парнишкой. Взгляд, какой-то взрослый, проникающий в самую душу, мешал подбирать слова.
— В общем, Максим, ты большой молодец. Я просмотрел твои решения. Пока просмотрел. Вечером, в свободное время, поизучаю. Особенно здорово решаешь задачи на логику мышления. Нестандартно. Некомпьютерно. Как ты смотришь на то, чтобы учиться у нас? Поверь, будет очень интересно.
— А правда, что вы еще студентом участвовали в расчетах полетов станций к Марсу?
— Правда, — улыбнулся ректор, наивный личный вопрос сгладил первоначально возникшее чувство неприязни.
— Вот это было, действительно, интересно, — мечтательно вздохнул школьник. — А что сейчас интересного? Все компы рассчитают.
— Ну, ты не прав. И, кроме того, научить комп не считать, а думать! Логически думать. Не найти где-то там, в космосе, братьев по разуму, а создать их здесь, на земле, самим. Не механических рабов, не электронных протезов человечества, а носителей разума, — увлекся ученый. — Новый вид существа разумного. Совершенный, неуязвимый, бессмертный разум, а? Фантастика? Это уже близко к реальности, молодой человек. Как вы на это смотрите?
Максим сидел, глубоко задумавшись. Сказанные слова потрясли его. Новый вид существа разумного... Совершенный, неуязвимый разум...
— Скажите, а... вы думали о... носителе этого разума? Какой он будет? И... и... как он сможет... жить среди... обыкновенных людей?
— О, дорогой, до этого еще далеко. И это больше философские вопросы. Некоторые вообще предлагают обкатать все эти взаимоотношения в виртуальном мире.
— То есть он будет только... воображать, что он существует? "Матрица" всерьез?
— Ну, киношники уж слишком утрировали. Хотя, кое-какие зерна истины там есть. Ну так как, молодой человек?
