Следующее действие этой сцены началось с явления Ираклия. Когда стол был заполнен первой переменой, лукавый хозяин лично принес шампанское и, приняв его от открывшего бутылку официанта, наполнил бокалы юных гостей. О, это было эффектно! Наверное, ворвавшиеся ваххабиты не наделали бы столько шороху. Правда, Максим не знал этих тонкостей. Но тусовка! Все с изумлением смотрели, как всевласный Ираклий, человек, зажигающий и гасящий звезды, склонился и внимательно слушает высказывания этого странного гостя, а его спутница уже — в присутствии Ираклия! — отпила из бокала и что-то ковыряет в тарелке. И только когда Ираклий, выслушав до конца тираду посетителя, засмеялся и уважительно-снисходительно похлопал того по плечу, тусовка перевела дух. Не бог. И не черт. Других Ираклий вроде не боялся. И тем не менее...
— Слушай, я вот не помню, это у президента доченька уже выросла? — по-своему понял происходящее уже слегка захмелевший юморист из тусовки.
— Не помню, чтобы кого-то хозяин обслуживал лично. Говорят, испанского принца с женой, ну, когда они с нашим сюда приезжали, да и то...
Версии рождались, расцветали и опровергались. О виновнике торжества на некоторое время забыли, и он обиженно поджал свои красивые чувственные губы. Его-то хозяин не обслужил. Ну, если надо было бы, то за дополнительную плату. Хватает. И он решился на поступок. Наполнив в очередной раз бокал, он направился к таинственным посетителям.
— Прошу прощения, господа, — хорошо поставленным голосом почти пропел он, обращаясь в основном к девушке. — Не хотел бы быть нескромным, но сегодня мне позволено немного больше, чем всегда. День рождения... И хотелось бы поделиться радостью со всеми. "Поделись улыбкою своей", — пропел он. — Разрешите представиться.
— Не надо, — прошептала побледневшая девушка. — Кто же не знает... Кто же не знает...
— Тогда, может, ваш кавалер представит вас?
— Имею честь представить, — появился вновь Ираклий. — И рекомендовать. Максим и Лариса. Мои друзья, — представил молодую парочку Ираклий.
— Друзья моих друзей — мои друзья. Милости прошу за наш стол. Поверьте, и среди моих друзей очень много достойных... ммм... личностей. Ираклий Самедович, если твои гости не возражают. Вы не возражаете? — запоздало поинтересовался певец у уже почти сомлевшей поклонницы. — Организуйте как-нибудь стыковку столика с нашими.
— Вообще-то мы думали провести вечер вдвоем, — начал было хмуро отпираться Максим.
— Молодой человек, ну не будем. Ну, не получится у вас за этим столиком вдвоем. По меткому выражению одного киногероя, вы здесь как два волоска на лысине. Посмотрите, — наклонился именинник к уху юноши. — Все глаза сейчас на вас. И так будет весь вечер. Вам это надо? И потом, вы разве не знали, кто здесь соберется?
— Да ладно вам, — невольно улыбнулся Макс. И, подчиняясь обаянию героя вокала, также прошептал: — Я только так ее сюда и затащил.
— О! Тогда вы мой должник. Будете отрабатывать. Смотрите, вон сидит... сейчас... За три стула от моего столбового места. Видите. Дуется... Поможете помирить... — заговорщицки шептал артист, уже ведя под руку молодежь к своему столу.
— Но это же... Но это же, — захватило дух у юноши.
— Вынырните, мой юный друг, из эйфории. Отдышитесь и осмотритесь.
— Рекомендую, — уже громко ко всем обратился именинник. — Макс и Лора, друзья уважаемого Ираклия. И вот, — озаренный идеей, он снял довольно симпатичный перстенек. — Кто узнает об этой девушке больше всех, получит этот приз.
— А кто узнает побольше об этом Ди Каприо, получит вот этот приз, — под общий смех сняла свои серьги крупная молодая певица. Застолье вновь радостно загудело...
— Слушай, Максим, но так принято. Творческая элита. Ну нельзя так. Все или поют, или танцуют, или еще что, — уговаривал именинник юношу.
После братания прошло уже часа полтора. Незаметно после нескольких танцев Лариса оказалась возле именинника, а Макс — возле поругавшейся с ним пассии. Та молчала, хапала водку одним махом до дна, косилась на новую поклонницу и с гримасой отвращения встречала любые попытки завязать разговор. Первые попытки контактов любопытствующих прекратились. Лорка пила шампанское и преглупо хохотала, Максим уклонялся от спиртного и, по большей части не встревая, слушал пустой треп. Несколько раз после танцев именинник выходил с Лариской на веранду — подышать воздухом. Что там происходило, можно было догадываться. И вот теперь именинник вспомнил о попутчике своей новой симпатии. Так часто бывает: одна победа — не победа. Теперь бы высмеять соперника. И поэтому уговаривал он Максима что-нибудь спеть, станцевать и так далее.
— Ну, хорошо, — решился Максим. Нежданная ревность жгла его изнутри. — Хорошо. Как там музыка, еще не перепилась?
— Ну, зачем так. Все, что пожелаешь.
Максим подошел к седому музыкальному руководителю, который уже смотрел глазами в разные стороны, и что-то прошептал на ухо. Тот вздрогнул, внимательно посмотрел на юношу и, несколько протрезвев, пошел озадачивать музыкантов.
— А теперь нам споет наш таинственный гость! — объявил именинник. — Не судите да не судимы будете! — заранее попросил он.
— Хорошо. Но, может... Там песня лучше с танцем. Кто со мной станцует? — женщины сконфуженно начали отворачиваться. Нет, потанцевать с юношей они были и не против. Но на сцене... Дело пахло какой-то буффонадой, участвовать в которой еще не позволял набранный градус.
— Ладно, — пожал плечами Максим и, закрыв глаза, сосредоточился. Он вспомнил образ легендарного певца, вспомнил записи его концертов, вспомнил трагическую его жизнь и смерть. "Помоги!" — мысленно попросил он легенду и словно почувствовал его рукопожатие. И под первые аккорды юноша узнаваемо наклонил голову, взглянул на гостей и вдруг...
МУЗЫКА
— Эти глаза напротив... — это прозвучало так похоже, нет — так неправдоподобно идентично, что вначале споткнулся оркестр. Затем затихли гости. Но вот вновь зазвучала эта мелодия и юноша, поймав такт, запел тем самым, полузыбытым голосом с тем самым, сводящим женщин с ума, тембром. Поверив в свершившееся, Максим продолжил, спустился со сцены и подошел к Ларисе:
— Эти глаза напротив, кто это, кто это?
— Это я, — зашептала потрясенная девушка, потянувшись к Максиму.
— Вот и свела судьба, вот и свела судьба... — они уже кружились в танце... — Только не подведи, только не подведи, только не отведи глаз, — умолял певец, кружа девушку по залу.
— Не подведу. Не отведу, — шептала Лариса, уставившись на нового кумира восхищенным покорным взглядом...
Он подвел девушку к ее стулу и посадил в какой-то характерной для больших залов гулкой, недоуменной тишине. В такой же тишине он сел на свое место и успел отпить какого-то сока. И тут началось...
А в специальном закутке, профессионально укрытом зеленью вьющегося винограда, отчаянно и молча злыми слезами плакала Элен. Ираклий устроил весь этот спектакль для нее — пора было ей решаться использовать юнца. Но такого эффекта не ожидал даже он.
— Он ее любит. Да? — провоцировал молодую женщину интриган.
— Мне не пел... Пацан. Да что в ней такого? Неоперившийся цыпленок. Даже не курочка.
— Молодость, дорогая, молодость. Ты, конечно, тоже помолодела. Но! Им обоим по пятнадцать.
— Нет! Она старше!
— Это издали. Это так специально. Я знаю.
— Как он пел! Правильно, теперь начнется, — прокомментировала она начавшийся женский ажиотаж. — Вот и она, эта сучка. Уже и звезда не нужна...
И действительно. Первой инстинктивно к Максиму метнулась Лариса, заняв место пассии именинника. Затем, срываясь с места, в едином порыве к нему кинулись с выражением восторга остальные женщины. Макс, краснея, бормотал что-то типа: "Спасибо, очень тронут..." Дело в том, что в свое время он смотрел передачу об этом артисте и кто-то на полном серьезе доказывал, что тембр его голоса идеально совпадал с амплитудой, порождающей или активизирующей чувственность женщин. Вы поняли, да? И на всякий случай Максим добавил этой волны. И сейчас, краснея, ощущал эту... гм... чувственность.
— Серьги остаются у меня. Все мы, бабы, измельчали. Такого таланта не унюхали, а? Кто это не хотел там к нему на подтанцовку? — подначила лучшую половину та самая рельефная певица. — А ты, дружок, берегись. Если мальчик еще где запоет, будет тебе, наконец, конкуренция, — обратилась она к имениннику.
— Молодец, ну просто молодец! Ты где это прятался, а, — продирался именинник к новому гвоздю программы. — Не боюсь, — отмахнулся он от пророчества. — А еще слабо? На бис?
Когда гости взревели (вернее, взвизжали, так как активничали больше женщины), Максим вновь вышел на сцену. Но только чтобы озадачить оркестр и взять микрофон. Он сел напротив Ларисы и, глядя на нее, тем же чарующим голосом запел.
— Идет ли теплый дождь...
И девушка радостно-послушно кивала, когда он утверждал:
— Ты поймешь, поймешь, конечно, что я сказать хотел...
Кивали, радостно глядя на юношу и другие женщины. Это был праздник. Праздник молодой, чистой любви. Праздник светлого голоса, светлых чувств и таких же светлых желаний...
Лишь там, в укромном уголке, отчаянно плакала влюбленная женщина. Плакала, уже не скрываясь.
— Негодяй. Пацан. Я ему все.... А он... На кого? Что, ну что в ней, Ираклий?
— Не скажи. Очень хороша. Знаешь, на ту испанку похожа, — продолжал провоцировать Ираклий.
— Испанка. Испанка! Неблагодарный негодяй! Теленок! Вот такие сучки для него дороже. Кроме смазливой мордашки... Сейчас пойду и расскажу, перед кем мечет бисер. Как она с этим... всемирным любимцем на балконе только что тискалась...
— Брось дурить, — уже силой усадил Ираклий экспансивную женщину. — Не переживай. Он того не стоит.
— Стоит, Самедович, стоит, — всхлипывала Элен.
— Ну так что? Решайся. Мы его от этой симпатии оторвем, о тебе вспомнить заставим, и бизнес провернем, а ты еще и отомстишь.
Как раз к этому времени объект ревности закончил петь, и молоденькая спутница неосознанно потянулась к его губам. И хотя поцелуй получился легкий, почти сценический, это прожгло Элен.
— Отомщу. Согласна. Проводи меня, — осипшим голосом согласилась женщина.
А в это время настроение компании поднималось. Хотя таинственный незнакомец и оказался сверхталантом, но их братии по этому поводу стесняться или комплексовать было нечего, и веселье полилось дальше.
Вскоре появился Ираклий. Он уже отвел Элен в знакомую нам беседку и пришел поинтересоваться у Максима, не пора ли?
— Вы собственник, Ираклий Самедович, — полушутя-полусерьезно обратился к нему уже подвыпивший продюсер одного из ТВ-каналов. Вы такой талант от нас зарываете... прячете то есть. Ему же, другу вашему, цены нет!
— Это я знаю. О его цене, дорогой, не только ты, он сам не догадывается. Но он говорит: "Не достойно джигита песни петь, когда нужно шашкой махать!" Может, не говорит, но так думает. Правда ведь, уважаемый? Потехе — час? — многозначительно спросил он. И после кивка юноши объявил: — Кстати, о потехе. Сегодня вы увидите чудо, которое произошло здесь, у нас, только однажды во время посещения... да вы знаете. И только ради вас, нашей духовной элиты, ради искусства цветы согласились... Пожалуйте на веранду. Максим, уважаемый. Можно тебя задержать? Скажи, а другой музыки нельзя? Что нибудь посовременнее, а?
— Это же цветы. У них лепестки, бутоны, а не ноги-руки. Они ими быстро дрыгать не могут, — запальчиво стал объяснять Макс.
— Ну ладно, ладно. Давай как лучше. Ты откуда будешь... руководить?
— Может, из старой беседки?
Нет! Извини. Там... Ну, не надо. С веранды же лучше видно. Или вон — с балкона, — осенило Ираклия.
— Нет, я тогда у самой клумбы. Поближе к цветам, — попросился Максим.
Эта скамейка находилась не только рядом с клумбой. Она была в двух шагах от той самой беседки. И когда фонари залили гигантскую клумбу ярким светом, Элен смогла тщательно рассмотреть тонкий профиль соперницы, ее хрупкую талию, угадать формирующийся бюст. Эта молоденькая девчонка сидела рядом с ее бесенком и бесстыже его обнимала. Обнимала так естественно, словно давно имела на это право. А он... Даже не поморщится. Конечно, занят. Сейчас начнется. И что, эти наглые объятия не мешают? Да сбросил бы с себя эту липучку! Нет... Вот и началось. Все так же. Нет, красивее. Более захватывающе, чем в прошлый раз. Вон и наверху, на веранде завизжали от восторга. Теперь затихли. Красивее. Конечно, красивее. Чувственнее что ли. Тренировка? Или любовь? Вот и вся феерия. Захватывающе, конечно. Но теперь идите уже. На свет. К гостям. Нет. Целуются. Дурак! Дубинище! Она же полчаса назад с этим... Ну смотри! Если ты еще сейчас напишешь на небе ее имя... Не жить! Обоих удушу! Нет, бог миловал. Ушли.
Когда в беседку пришел Ираклий, ревнивица уже почти успокоилась и только какие-то нервные движения пальцев, похожие на то, как порода кошачьих хищников точит о дерево когти, выдавали ее истинное настроение.
— Ты это специально подстроил?
— Он сам попросился поближе к цветам.
— Врешь!
— Ты забываешься? Или мозги набекрень? Имей в виду, с истеричками дел не имею.
— Прости, Самедович, прости. Просто как-то... не по себе. Когда начнем?
— Умница. Скоро. Терпи. И не подавай вида. Все должно быть правдоподобно. А может эту, а?
— Нет уж, — зло процедила женщина. Пусть меня спасает. Для этой шлюшки много чести.
Глава 41
Утром по дороге в авиамузей они вдруг — слово за слово — разругались. Вроде бы и по пустякам. Лариса рассказала, как восприняли ее прикид подружки по общежитию.
— А помаду хоть стерла? — ядовито уточнил Максим. — Ну, этого, мегазвезданутого?
— У него не было помады! — горячо опровергла такие измышления девушка.
— Ты распробовала?
— Да хоть бы и так! В конце концов, если бы твоя эта, как ее... Ну, эта испанская кукла, тебя в коридоре прижала, ты бы отпирался?
— Гы-гы, — невольно хохотнул юноша, представив себе такую картинку. — Придумаешь тоже!
— Нет, ты скажи, скажи.
— Отцепись, чего пристала?
— Я пристала? Я? К тебе? Пристала?! — выкрикнула девушка и змейкой выскользнула из автобуса. Она рассчитала все почти точно. Двери закрылись перед носом обидчика, и автобус тронулся. Но у Максима уже был некоторый опыт. Через несколько мгновений движок заглох, а еще через несколько — двери безвольно открылись. — Ну, извини, ну чего ты, — догнал Макс девушку.
— Знаешь, ты зазнайка. Много о себе мнишь. И много позволяешь. Кто ты такой?
— Не знаю... — растерянно ответил Максим.
— Да нет. Не в общем. Кто ты такой, чтобы вычитывать мне морали? Да и сам, если на то пошло. Нашел себе вчера. Ну, — она обдала дружка негодующим взглядом. — У тебя что, вчера с той... ну... шпенькой ничего не было? Чего прятался?
