Теперь злоба застучала в висках юноши. Мысленно он наотмашь ударил по жирной трясущейся щеке. Следователь, испуганно ахнув, прервал свою гневную тираду и плюхнулся на стул.
— Вам нельзя волноваться, у вас может случиться удар, — сдерживаясь, процедил Максим. — Но это не страшно. Смерть от удара — без мучений. А вот когда болезнь изнутри выжигает кишки в толстом брюхе — ну вот так хотя бы, — прошелся подросток огнем по заполненному сытной едой чреву.
И тут же его хозяин, выпучив глаза, зашелся в немом крике.
— Вот это больно и страшно, правда? — снял болевые ощущения Максим. — Но она будет вас жрать всякий раз при несправедливых решениях, вранье и подлости.
— Я не принимаю несправедливых... — и вновь скорчился подполковник.
— В самолете Котова вывалилось шасси. Усталость замков. Это понятно всем. И только вы, ваша контора вроде как не знает. Я теперь верю, что вы еще сегодня выпустите Котова.
— Сегодня уже никак. Если только завтра, — уже испуганно, ничего не понимая, начал юлить следчий.
— Ну, тогда ночь, я думаю, перемучаетесь. Для офицера терпеть боль — дело привычное...
— Нет-нет! Но... ведь прокурор санкционировал... Как же я...
— Вы позвоните ему, скажете, что важный свидетель появился. Пусть меня примет...
— Да-да, хорошо, — рванул трубку подполковник. — Я все сделаю, прямо сейчас сажусь. А у меня больше этого... не будет?
— Честно, вы проживете сто лет. А так, как сейчас, — Максим с сомнением покачал головой. — И еще, дяденька, у вас через полчаса опять боль начнется и закончится только тогда, когда вы Котова выпустите. И при любой подлости так будет. До свидания.
— До... до... — бормотал, вытирая потную лысину следователь. — Но я за полчаса не успею! — вскричал он.
— Раньше думать надо было, — уже закрывая дверь, посоветовал юноша.
Прокурор — нагловатый, чувствовавший, что схватил бога за бороду, — генерал-майор выслушал юношу довольно рассеянно. Так как о раскрытии чудовищного заговора уже было доложено на самый верх и даже были заготовлены наградные листы, этот бред подростка и испуганное бормотание Ситника никак не могли повлиять на результаты расследования дела.
— Молодой человек, следствие уже почти закончено, все доказано и дело пойдет в суд. Если очень хотите — можете заявляться в суд и рассказывать там о своих наблюдениях. Но вот я вам посоветую — не суйтесь. Не туда суетесь. Здесь не детские и даже не юношеские тусовочки. Здесь серьезные дела делаются.
— А в суде можно все рассказывать? — наивно поинтересовался Максим.
— Все, конечно, все, — со смехом подтвердил генерал.
— И про вас?
— И про... что? Что ты сказал? — тут же перешел на "ты" прокурор.
— К примеру, в столице, в ресторане Ираклия, — вспомнил эту рожу, но в "гражданке", в одной из беседок Максим.
— Цыц! — взревел генерал, куда только испарилось благодушие, холеный полугосударственный деятель обратился в ощерившегося взъерошенного дикого кабана. — Ты... ты это... Цыц!
— Чего вы кричите? В приемной слышно. А если я начну кричать? И еще про укольчики, а? — почувствовал юноша пагубную страстишку вояки.
— Кто тебя послал? — стараясь держать себя в руках, почти прошептал прокурор. — Ну?
— Да я сам по себе. По делу Котова.
— Я догадываюсь, кто. Не зря ты про ресторан, да?
— Я же вам говорю...
— Передай, что будет сделано. Сегодня же. Что-нибудь придумаем.
— Хорошо, спасибо. Я верил, — начал Максим.
— Убирайся, не ерничай. Не твоего ума дело. Если больше нечего передать... И нашли же с кем...
— До свидания, — закрыл дверь юноша. — Конечно, и этого негодяя надо бы крепко проучить. Но, наверное, не моя забота, да и некогда, — пожал плечами Максим. — Скоро сам засветится, наркоман чертов, — решил посетитель, выходя из неуютного здания.
С отцом поговорили по сотовику. Тот сказал, что у него все пока нормально, тоже прошел очередной тур.
— В обед съездил, посмотрел на твою протеже, — как-то смущенно сказал Белый-старший. — Ты прав, надо забирать. Эта... заведующая... Светлана Афанасьевна, что ли, просила тебе спасибо передать...
— Так пусть бы и передала, — обиженно пробурчал сын.
— Ты не злись. Я ей твой номер дал. Она сама позвонит, скажет. Но просила передать, что не права. Что ты там?..
— Да так, поспорили о воспитании...
— Детей?
— Взрослых, папуля.
— Ну, ты даешь. Тему нашел, — хохотнул отец в трубку. — Ну ладно, сынок. Завтра встретимся, тогда и расскажешь о вашем диспуте.
— Так что, берем, пап? — на всякий случай уточнил Макс.
— Берем, — передразнил отец. — Как хомяка на птичьем рынке.
— Ну... это... будешь... удочерять?
— Попытаемся, — почему-то вздохнул Белый Леонид. — Ну, до встречи. Удачи тебе в финале.
Глава 36
Разрывая наплывающую тишину, под балконом зло взревел ублюдок харлеевской династии. Что-то горланя друг другу, его владелец в коже и шлеме, больше похожем на немецкую каску, и такая же кожаная пассажирка угнездились на седлах. Байкер добавил реву и "Харлей" рванулся с места. Максим поморщился — романтику лунного свидания словно ветром сдуло.
— Ну, погоди, — прошипел он, направляя вдогонку две волны. От первой, ударившей по электропроводке, заглох мотоцикл. От второй, направленной уже непосредственно по его владельцу, незадачливый байкер согнулся в три погибели, затем, все так же согнувшись и странно раскорячившись, бросился домой, не обращая внимания на матюки подруги.
— Это ты? Что ты с ним сделал? — забеспокоилась Татьяна.
— Да ничего страшного, — успокоил ее Макс. — Он просто... Ну, не сдержал своего желания.
— Какого еще желания? — не поняла девушка.
— Неожиданно возникшего. В общем, обделал он свою кожу, — более конкретно объяснил Максим.
Девушка сначала фыркнула, затем расхохоталась.
— Самое интересное, — продолжил поощренный этим смехом юноша, что теперь у него этот синдром навсегда — как только загрохочет своей железякой, так сразу и...
— А мотоцикл? — уже отсмеявшись, поинтересовалась девушка.
— Нет, он — не навсегда. Я не знаю как, но просто подавил в нем искру. Что-то с проводкой.
— Ты уверен? — настороженно уточнила Татьяна. — Попробуй еще.
Недолго думая, Максим сосредоточился на проезжающем внизу такси, и — оно остановилось. Через некоторое время водитель вышел и, озадаченно покачивая головой, поднял капот.
— Ну вот, видишь? — прошептал юноша. — А теперь отпустим. — Таксист, во что-то потыкав, вернулся в кабину, и двигатель ровно загудел.
— А ведь ты очень опасный тип, — полушутя-полусерьезно сказала подружка, провожая задумчивым взглядом удаляющуюся машину. — Ты ведь так не только с мокиками расправляться можешь? А если придет блажь с самолетиком поиграться? — сощурилась она.
— Ты что? Я и не думал даже. И не подумаю... Это все-таки... — испуганно стал оправдываться Максим.
— Ладно-ладно. И все же осторожнее. А пока — выведи, пожалуйста, тараканов из моей комнаты. Боюсь я их до смерти. Спать не буду.
— Куда вывести? — озадаченно уточнил Максим, занятый совсем другими мыслями.
— Ну, хотя бы на пятый этаж. Там все равно до утра гуляют. Пусть и прусаки порезвятся.
— Может, и мы до утра, а? Ну неужели ты хочешь спать? — спросил Макс.
— Ты же видел, не удалась наша "гулянка".
Девушка была права. Во-первых, она не прошла в финал и еще сегодня порывалась уехать. Только данное обещание (а может, и собственное желание) сходить на областную, продвинутую по сравнению с их болотцем, дискотеку, удержало ее. Но она разочаровала. То же, только большего масштаба. Да, некоторые па были неожиданны, и девушка уже предвкушала, какой произведет эффект в своих кругах. А так никто не обратил внимания на двух скромных провинциалов. Но и не это главное. Было страшно от количества стеклянных или бешеных глаз.
— Пойдем отсюда, — потянула Татьяна на улицу своего кавалера.
— Треть пьяных, треть обкурившихся, — констатировал на обратном пути Максим.
— А последняя треть?
— Сексуально озабоченных неудачников.
— Почему неудачников?
— Удачники уже разбрелись. По квартирам, по кустам...
— Дурак, — вспыхнула девушка.
— Ай, да брось ты. Это жизнь. Все просто, как во всей природе, — философствовал Макс. — Встретились. Захотелось. Трахнулись. А если одному не захотелось, то другой, вон, обкурился или укололся и — все дела.
— А ты что, тоже в таких случаях обкуриваешься?
— У меня таких случаев не было.
— Каких таких? — даже остановилась от возмущения девушка.
— Во, уже пришли. Еще пройдемся?
— Нет охоты. Так ты о каких случаях намекал?
— Давай поговорим на нашем балконе, а?
— О всяческих "траханиях" говорить не расположена, — мотнула длинной гривой девушка и исчезла в своем номере.
Конечно, она пришла, и вот сейчас также не клеился разговор.
— Ты же приедешь. Вас же все-таки отпустят до столицы? — перешла от чудес на более приземленные темы девушка. Вот там и...
— Как же, опять твои старики начнут полицию нравов разыгрывать.
— Не говори так. После Светки они сами не свои. Как-то мы быстро про нее забыли... Один только Патрик. Красиво написал, правда?
Не тронет время облика Светланы,
И тысячи свечей
В помин любви моей
Зажгли сегодня старые каштаны, —
продекламировала она. — Красиво... Знаешь, возвращаясь к теме: секс сексом, но любая девушка вначале хочет любви. Любви! А секс как... как... кульминации любви.
— Ну, ты за всех-то не расписывайся.
— А что, Стервоза только секса хотела?
— Ты про Ирину так не говори, — вспыхнул Максим.
— Ого? Ирину? Ирину... Вот тебе Ирину! — вдруг сорвалась она на крик. — Вот! Вот! Вот! — и, как в прошлый раз, девушка наградила Макса увесистыми оплеухами.
Но теперь, в ночной тишине, они прозвучали уж очень звонко, а с соседнего балкончика крикнули "Круто!" и зааплодировали. Татьяна моментально испарилась, а менее стеснительный юноша, уже привычно пожав плечами, для солидности еще некоторое время подышал ночной свежестью. Он знал — ложиться спать рано...
— На тебе, как... Вроде бы вчера губу тебе чуть не разорвала. Чувствовала, полночи вкус крови чувствовала. А теперь — словно ничего и не было, — провела утром Татьяна губами по губам Максима. — А насчет... ночи — ты не зазнавайся. Просто я очень-очень тебя люблю. И боюсь... И тебя боюсь, и что без тебя останусь, боюсь. Вот и решила, чтобы именно ты... — мучительно подбирала она слова. — Чтобы никогда не жалеть о том, что могло быть и не случилось... Ты чего ухмыляешься, зазнайка, а? — соскочила с патетики она.
— Просто счастлив.
— Брось. Глупо. Счастлив! Будешь хвалиться дружкам? Серому?
— А ты? Сама говорила, что хвалитесь друг другу!
— Ну, не этим же! Скажи... все-таки. Тогда, со Стервозой...
— Когда ты меня встретила? Клянусь, тогда ее лечил, — с легким сердцем поклялся Максим. Действительно, лечил же. В ту ночь.
— А что у тебя с Котом? — перехватил он инициативу.
— Кот... Котище... Вредный Котяра... — заулыбалась девушка, с неожиданной нежностью произнося вариации клички. — Знаешь, — решилась она, — Кот — это моя любовь... лежи-лежи, — мягко толкнула она назад в постель подхватившегося юношу. — Это та любовь, которая и должна у меня быть. И будет, когда ты уйдешь.
— Куда это я?..
— Ты уйдешь, мой милый Максимушка. Ты уже уходишь. Куда? Не знаю. К своим. Богам, ангелам, чертям — не знаю. Ты не признаешься, а я не знаю. Но уходишь. Мы же вместе никогда не будем!
— Ну почему же? — слабо возразил потрясенный юноша. — И зачем тогда...
— Просто потому, что мы уже разные. Тебе со мной уже почти и неинтересно... И если серьезно — ты прослушал главное. Я очень тебя люблю. И давно-давно. Помнишь, в первом классе мы собрали грибов там, на стадионе? Сами наварили и съели. А потом решили, что это бледные поганки. Обнялись и легли умирать. Я ведь... Максим, думала, что все предрешено. Ты в училище, я — в авиационный. А потом — вся жизнь — друг другу и небу. Ну, разве плохая судьба, скажи? А теперь ты уходишь. И времени не остается. Точнее, почти не осталось. Я хотела, чтобы ты был у меня первый. И стал. И я, вот я — счастлива... Почти.
— Тогда иди сюда, если почти, — потянул ее к себе Максим. — Еще только шесть утра.
— Ты не так понял мое почти, — попыталась уточнить девушка. — А может, и так, — вздохнула она, все еще неумело обнимая возлюбленного.
Расстались они второпях, уверенные, что ненадолго. Из окна электрички она по-новому, по-женски, рассматривала юношу, время от времени краснея от своих потаенных мыслей. "И что дальше? Как дальше? — мучили ее вопросы. — И кто он все-таки? Мой Макс. Мой?" — Она вдруг погрозила ему пальцем, затем кулаком, затем показала, что награждает его оплеухами.
Он, конечно, понял, за что, но настолько сконфузился, что у Татьяны защемило сердце. А когда электричка рванулась и он замахал рукой, почувствовала — все. Он не уходит. Уже ушел.
Вечером ликующий Кот рассказывал, как неожиданно появился дома отец. Что с него сняты все обвинения. Так что и без помощи нашего "Электроника" обошлись.
"Сделал, значит. И не сказал. И там вылечил — и не сказал. Скромняга. Да, конечно, скромняга. И если бы я ночью сама не...", — думала Татьяна.
— Ай, ну зачем это? — отстранилась она от Кота. — Не надо! Знаешь, — начала было девушка исповедь, но, вспомнив удаляющуюся фигуру с машущей рукой, вновь почувствовала — Максим ушел.
— Потом расскажешь, — опять потянулся к ней парень.
"Подло это... и я же Максу не рассказала, что мы с Валерой уже целовались. А теперь ему не расскажу про Макса", — укоряла себя святая простота, чувствуя совсем другие, но очень реальные юношеские губы.
"Ну и пусть. Прощай, волшебник. Не судьба", — сделала окончательный выбор девушка. И где-то далеко, на знакомом ей балкончике, другой юноша вдруг скривился, словно от боли.
"Вот как? — прошептал он. — Наверное, так и надо. Спасибо тогда за все", — попытался он дотянуться тоскливыми мыслями до своей девчонки.
Три дня, предоставленные победителю для сборов в столицу, она старалась не появляться на улице. Только когда по утрам Максим выходил "на подзарядку", девушка тоже выходила на балкон. После всего произошедшего и сказанного Макс не навязывался, понимал — выбор сделан. Посылал голубя с цветком, и Татьяна этот подарок принимала. И вся романтика. Наверное, если бы не уже полученный опыт, Максим не быстро бы перебесился. Но права же она, права! Кто я? Что же со мной? На второй день он, собираясь с мыслями, пошел на речку, на свое заветное место. Быстрое течение постоянно углубляло русло. И в отдельных местах после обрывистого берега следовал низкий каменный бережок, а в излучинах в таких случаях намывался и песок. Со стороны реки такая излучина скрадывалась каменными наносами, со стороны дороги — обрывистым берегом. Здесь их компания проводила выходные в купаниях и ловле рыбы. Здоровенные подусты с маленькими ротиками клевали на малюсеньких водяных рачков, которых на самый маленький крючок надо штук шесть. Но зато если клюнет!
