Внутри обилие пультов микроанализаторов, решетчатых стеллажей, расставленных вдоль стен, и штативов с продолговатыми сосудами, в которых разлили какую-то разноцветную жидкость, делало помещение похожим на химическую лабораторию. Справа, в углу стоял массивный корпус нейтринного микроскопа, а у окна, прямо напротив входной двери, за лабораторным столом, спиной к нам, сидел довольно плотный человек в серебристом медицинском халате. Сейчас он что-то рассматривал в обычный линзовый микроскоп.
Трудно понять, сколько ему лет, так как я видел только его затылок, покрытый ёжиком коротко стриженных светлых волос, да широкие плечи с покатой спиной. Зато стоявшего рядом с ним высокого мужчину в таком же серебристом халате я мог рассмотреть гораздо лучше.
На вид я дал бы ему не больше сорока лет. Мощный лоб его обрамляли густые, зачёсанные назад каштановые волосы. Под прямым, с горбинкой, носом чернели аккуратно подстриженные усы, а слегка прищуренные чёрные глаза смотрели добродушно и с интересом. Он выжидательно поглядывал на своего товарища, сидевшего за столом, но заметил нас почти сразу, как только мы вошли, и открыто улыбнулся нам троим. Затем потряс коллегу по плечу, призывая того обратить на нас внимание. Тот неохотно оторвался от своего микроскопа, взглянул на высокого с удивлением, а затем повернулся в нашу сторону.
— А! Старый знакомый! Давно вас жду! — обрадовался он, заметив Влада Стива. Тут же поспешно встал с винтового стула, на котором сидел, и вышел нам навстречу, приветливо протягивая Стиву руку.
Теперь я мог хорошенько рассмотреть и его. Медик был явно старше своего товарища — на вид ему стукнуло лет шестьдесят, и он вполне мог оказаться даже ровесником нашего Влада Стива. Широкое лицо врача выглядело сейчас усталым, хотя большие светло-карие глаза под густыми белёсыми бровями блестели живостью и неуёмной энергией. Крупный прямой нос и резко очерченный волевой рот роднили его облик с обликами древнегреческих героев, мраморные изваяния которых красовались в любом историческом музее.
— Да вы, я вижу, не один! С помощниками? — Врач посмотрел на нас с Тосико, и в глазах его появилось любопытство и даже лёгкая лукавица.
— Это наши сотрудники, — утвердительно кивнул Стив, отвечая на его рукопожатие. — Знакомьтесь: Максим Новак и Тосико Вэй. Как говаривали ваши предки, прошу любить и жаловать! А это, ребята, известный психиатр Семён Рогов, — представил он нам врача.
Рогов вежливо улыбнулся и крепко пожал мне руку. Затем он повернулся к Тосико и, поблёскивая глазами, вкрадчиво произнёс, галантно пожимая её узкую кисть:
— Очень приятно! Рад видеть у нас в институте таких молодых, красивых и, что самое главное, совершенно здоровых ребят!.. Кстати, познакомьтесь, это мой коллега и хороший товарищ Таир Симонян, — представил он высокого шатена.
Тот слегка кивнул мне и улыбнулся Тосико.
— Знаете, — продолжал Рогов, — всегда радуешься, когда видишь вокруг здоровых, полных сил и энергии людей. Это вселяет уверенность в процветании человечества и в будущем.
Наверное, этот Рогов весёлый, добродушный человек, — подумал я. — И, похоже, не равнодушен к женщинам: смотрит на Тосико с нескрываемым восхищением, как и его коллега. А та и рада такому вниманию своей персоне .
В самом деле, Тосико, как будто бы расцвела и преобразилась под пылкими взглядами мужчин, снова став необычайно женственной и даже слегка ранимой. Она подарила обоим врачам ослепительную улыбку. Мне показалось, что Тосико сделала это специально, чтобы досадить мне, но я не придал этому особого значения, внимательно прислушиваясь к тому, что говорил Рогов. А говорил он как-то легко и певуче, словно выдыхал каждое русское слово. Теперь мне стало ясно, откуда такая богатырская удаль во всем его теле — славянские корни явно давали о себе знать. Недаром Стив намекнул на его происхождение.
— Послушайте, Влад! Я никогда не думал, что такие красивые и хрупкие девушки могут работать в вашей Системе. Согласитесь, подобная работа совсем не для них. Их судьба — купаться в любви и цветах, вдохновлять нас, мужчин, на подвиги или творчество.
Рогов снова восхищенно посмотрел на мою спутницу. Та непринуждённо изобразила девичье смущение, слегка опустив ресницы, и тут же метнула в мою сторону острый косой взгляд, как бы говоривший: Ну, что? Слышал, как настоящие мужчины умеют ценить женщин? .
Сейчас Тосико откровенно торжествовала, и я почувствовал себя слегка пристыженным.
— Может быть, вы и правы, — Влад Стив тоже покосился на Тосико. — Мне трудно судить об этом... Каждый выбирает себе занятие по душе. Хотя, конечно, наша работа это тяжёлый труд, требующий твёрдости характера и большой физической выносливости. Не каждой женщине он придётся по силам. Впрочем, лучше спросить у самой Тосико. Возможно, она не согласиться с нами?
— Не соглашусь, — уверенно кивнула Тосико и снова бросила на меня косой взгляд.
— Вы говорите, требует твёрдости характера? — с лёгкой грустью произнёс Семён Рогов. — От твёрдости молодые девушки вянут, как цветы. Гораздо важнее, чтобы в них присутствовала мягкость и ласка, даже, если хотите, определённая доля слабости. Да, да! Самой обычной женской слабости! Именно это и делает их столь привлекательными в наших с вами глазах.
— Твёрдость нужна женщине не меньше, чем мужчине! — уверенно заявила Тосико. — К тому же, женщина должна не просто вдохновлять мужчину на подвиги, но и совершать их вместе с ним! Она должна быть наравне с мужчинами во всём, особенно в наше время, когда перед нами открыт такой бескрайний простор для самых смелых фантазий и самых грандиозных свершений.
Рогов ласково, совсем по-отечески улыбнулся ей.
— Вы ещё очень молоды, и многого не понимаете. Наступит время, когда вы измените своё мнение...
— Кстати, о времени! Как там наш подопечный? Надеюсь, ничего не случилось за время моего отсутствия? — Стив молодец: всегда умеет вывести разговор в нужное русло. — Вы сказали, что давно ждёте нас. Что-то произошло?
— В общем-то, да... — Рогов тяжко вздохнул. — Прежде всего, я оказался в довольно затруднительном положении. Я всю свою жизнь лечу людей от различных психических недугов, но, могу вас заверить, подобный случай первый в моей практике. Признаюсь, я нахожусь в некоторой растерянности, как и мои коллеги.
— Что-то серьёзное? — нахмурился Влад Стив. — Надеюсь, Зениц не сбежал из клиники?
— О, нет! Что вы? — отмахнулся Рогов. — Он здесь, на втором этаже. Мы поместили его в карантинную палату. Там никого нет. Но на всякий случай я дал ему снотворное. Хотя самочувствие у него неважное. Как раз об этом я и хотел поговорить с вами. Мы столкнулись с весьма тяжёлым случаем психического расстройства... Я бы даже сказал с уникальным случаем, потребовавшим привлечения ряда других специалистов.
Влад Стив помрачнел ещё больше. Спросил:
— Мы можем его увидеть?
— Разумеется! Идёмте, я провожу вас.
Рогов шагнул к двери. Подумав, задержался на секунду. Сказал, обращаясь к своему товарищу:
— Таир! Заканчивай здесь без меня. Думаю, это надолго.
— Мы работаем над одним очень интересным вирусом, — пояснил Рогов уже в коридоре. — Редкая мутация, совсем недавно обнаруженная в лесах Амазонского заповедника. Некоторые учёные высказывают опасения о возможности возникновения страшной эпидемии, способной даже уничтожить всё человечество, если вдруг Биологическая защита потеряет контроль над этим вирусом.
— Но вы же не вирусолог? — удивился Стив.
— Вирусология это моё второе я , — не без гордости пояснил Рогов. — Увлечение, так сказать, для души... Вы же сами говорили, что нельзя запретить человеку, увлекаться чем-либо. К тому же последствия воздействия этого вируса сказываются, прежде всего, на психическом состоянии человека — у заражённых людей резко снижаются когнитивные способности.
— И что же это за вирус такой? — поинтересовалась Тосико.
— Условно мы именуем его Зет-2 , — охотно пояснил Рогов.
— А разве есть ещё и Зет-1 ? — удивился я.
— Есть, — кивнул врач. — Ещё есть Зет-3 , Зет-4 и даже Зет-5 ! Мутации, знаете ли. Но вы не пугайтесь. Мы всех их держим крепко взаперти. Так что опасности для человечества они никакой не представляют.
Мы прошли по коридору вдоль ряда одинаковых полупрозрачных дверей и остановились почти в конце его, где Рогов указал нам на дверь, отливавшую жемчужным блеском.
— Это здесь.
Врач осторожно сдвинул дверь влево и заглянул внутрь. Я посмотрел через его плечо. Тосико тоже приподнялась на мысках, стараясь заглянуть в палату через наши спины. Наверное, со стороны это выглядело, довольно, комично. Я едва успел подумать об этом, как Рогов широко раскрыл дверь и уверенно вошёл в палату. Мы вошли вслед за ним.
Я бегло осмотрелся вокруг.
Небольшое светлое помещение дышало свежестью и чистотой. На широком окне прозрачные лёгкие шторы едва колыхались от порывов слабого ветерка. С двух сторон от окна стояли воздушные диваны. Были видны только прямоугольные каркасы стабилизаторов, лежавших на полу и верхние плоскости воздушных потоков. Крохотные глазки на штангах регулирования мощности едва заметно светились. На одном из диванов, справа от окна, лежал человек. Создавалось впечатление, что он просто парит в воздухе над полом. Необычность этого зрелища усиливалась свисающими с ограничительной плоскости полами халата пациента.
Зениц ничуть не изменился с тех пор, как я видел его в последний раз. Та же мертвенная бледность на лице, те же выступающие скулы и плотно сжатые бескровные губы. Глаза его сейчас были закрыты. Казалось, он спал.
— По-моему, он так и не пришёл в себя, — заметил Влад Стив, внимательно изучая лицо Зеница. Посмотрел через плечо на Рогова.
— Безусловно! — подтвердил тот. — Мы специально поместили его в это устройство. Оно позволяет мышечной системе максимально расслабиться. А встроенный вот здесь нейростимулятор благотворно влияет на его мозг. Но состояние пациента, как я уже сказал, крайне тяжёлое. Как раз об этом я и хотел с вами поговорить.
Влад Стив понимающе кивнул и посмотрел на нас с Тосико.
— Погуляйте пока по парку, ребята. Здесь замечательный парк!
Мы вышли из здания. Я взглянул на свою спутницу. Брови Тосико хмурились. Честно говоря, я тоже не понимал, почему от нас что-то скрывают. Даже стало как-то не по себе.
Пушистые липы в парке, ещё не тронутые осенью, радостно шумели на ветру. Где-то высоко за ними, необъятно высоко, светилось по-летнему чистое небо. Там кроны деревьев заливал яркий солнечный свет, и листья приобретали нежный золотисто-салатовый оттенок. А здесь, у подножья этих сказочных гигантов, лежала мягкая тень, словно отделяя этот земной, тронутый осенью, мир от того, небесного — высокого, солнечного и радостного.
По песчаной дорожке мы с Тосико прошли вглубь парка, где на залитой солнцем поляне заметили поваленное дерево, которое ещё не успели убрать. Молча, уселись на толстый ствол. Говорить ни о чём не хотелось. На душе у меня остался неприятный осадок, будто нам обещали красочное грандиозное зрелище, а вместо этого показали что-то очень невесёлое и серьёзное. Тосико, по-видимому, испытывала схожие со мной чувства.
Мы просидели так около часа, прислушиваясь к мелодии ветра и голосам птиц, пока, наконец, на дорожке не показалась коренастая фигура Влада Стива. Он шёл к нам широко и размашисто, сурово хмуря брови. Тосико слегка привстала со своего места ему навстречу. Я тоже поднялся на ноги. Стив остановился около упавшего ствола, внимательно посмотрел каждому из нас в глаза.
— Ну, что вы надулись, как мыши на крупу? — В голосе его прозвучала озабоченность и печаль.
Я взглянул на Тосико и опустил глаза. Принялся носком ботинка ковырять песок на дорожке. Тосико тоже смотрела себе под ноги. Сказала неуверенно:
— Нехорошо как-то всё получилось...
Она бросила на меня быстрый взгляд, как будто ища моей поддержки.
— Что нехорошо? Объясни, пожалуйста! — попросил Стив, скрестив на груди руки и по-прежнему хмуря брови.
Тосико замялась, подбирая слова.
— Просто там, в палате, мне показалось, что мы неоправданно лишаем Зеница свободы. Что мы...
Она замолчала, нервно теребя пояс своего платья.
— Жестоки к нему? — закончил за неё Стив. — Иными словами, тебе стало жаль Зеница? Ты считаешь, что он невиновен?
Стив пристально посмотрел на неё.
— Нет, — замотала головой Тосико. — Но мне кажется, что во всём случившемся не только его вина... Мне кажется, он сам жертва чьей-то жестокости и коварства.
С минуту Стив, молча, изучал её раскрасневшееся от волнения лицо. Затем согласно кивнул:
— Что ж, отчасти ты права!
Такого поворота событий я совсем не ожидал. Изумлённо посмотрел на Тосико. Та была удивлена и взволнована не меньше меня.
— Да, да! Не удивляйтесь! Новые данные, которые мне поведал Рогов, представляют эту историю совсем в ином свете.
— Но что такое он вам рассказал? — не удержалась Тосико.
— Дело в том, что во время осмотра на шее у Зеница нашли вот этот предмет...
Начальник Особого отдела осторожно извлёк из кармана небольшую керамическую коробку, в которой, как оказалось, лежал небольшой предмет — по виду, амулет или медальон на тонком шнурке.
— Что это? — Тосико протянула, было, руку, собираясь взять у начальника коробку, чтобы рассмотреть медальон получше, но Стив предостерег её.
— Осторожно! Это может ещё нести большую опасность!
— Опасность? — изумилась Тосико. — Да что же это такое?
Она невольно отступила назад, испуганно пряча за спиной руки.
— Это терафим — особый предмет, на который сознательно насылается психическая энергия с теми или иными целями. Много веков назад такие предметы очень широко использовались чёрными магами и колдунами.
— О чём вы говорите? — нервно усмехнулась Тосико. — Какая чёрная магия? Разве в это кто-то ещё верит? И зачем?
— Нет, — перебил я её, — Влад Стив прав. Я уже слышал это слово от самого Зеница. Он говорил, что ему дали терафим, чтобы укрепить его силу... Так кажется.
— Но, что всё это значит? — не унималась Тосико. — Вы хотите, чтобы я поверила во все эти сказки для тёмных и невежественных людей?
— Успокойся! — Стив положил руку ей на плечо. — Давайте присядем, и я всё вам объясню? — предложил он.
Мы снова уселись на поваленный ствол: я и Стив верхом, лицом друг к другу, а Тосико села за моей спиной, взволнованно дыша мне в затылок.
— Дело в том, ребята, — после некоторого молчания, начал начальник Особого отдела, — что у Вула Зеница врачи обнаружили последствия так называемого волевого удара . В современной биоэнерготерапии подобное психоэнергетическое воздействие называется энергетическим ударом . В основе этого явления лежит поражение биополя и тонкоматериального комплекса организма — прежде всего эфирного и астрального тел человека — атакуемого направленным излучением психической энергии.
Я обернулся к Тосико и встретился с её изумлённым взором.
— Вам должно быть знакомо ещё со Школы ОСО, применение энергетического удара мастерами восточных единоборств в глубокой древности, — спокойно продолжал Влад Стив. — В назначенные сроки поражённый таким ударом человек начинал терять жизненную энергию и самозащиту, пока, наконец, его организм не останавливался. Результатом такого удара могут быть поражения сердца или селезёнки, желчного пузыря, нервные спазмы и удушья. Наиболее слабый орган скорее всего реагирует на поражение нервов. Но подобное энергетическое поражение может проявляться и во всякого рода одержимостях. Тогда под злым психическим воздействием люди совершенно меняются и временно впадают в настоящее безумие.
