"В час, когда взойдёт солнце и рассеется ночной мрак...".
Сейчас я перешагну порог зала заседаний Совета ОСО, и вся моя прежняя жизнь останется по другую его сторону. В неё уже не будет возврата — дорога назад будет отрезана навсегда!
"...когда взойдёт солнце и рассеется ночной мрак, ты увидишь, что слепо шёл обманным путём...".
Всё верно! Наказание должно неотвратимо следовать за преступлением. Теперь я прозрел и принимаю это, как должное.
— Идём? — сказал Влад Стив.
Мы прошли светлым коридором, ведшим к главным залам Совета. Ссутулившаяся спина Стива стояла перед моими глазами тяжёлой серой скалой. Мы с ним свернули направо, к просторной округлой площадке, на которую выходили три широкие лестницы розового мрамора, украшенные золотым литьём. Слева на стене, поблёскивая в лучах солнца, красовалось огромное панно, отображавшее путь человечества к вершинам современности от самых истоков працивилизации. Здесь Влад Стив остановился и молча, указал мне на стеклянные двери в стене. Я послушно шагнул через порог.
Просторное светлое помещение, в котором царил рассеянный белый свет, выглядело почти пустым. Потолок из молочно-белого волокнистого стекла под острым углом уходил от входа вверх, к противоположной стене. Я повернул голову и увидел в глубине помещения, на небольшом возвышении, двух людей в белом. Они сидели в креслах из искусственного чёрного дерева с высокими спинками, и о чём-то негромко переговаривались между собой. Когда мы вошли, оба посмотрели в нашу сторону. Одного из них — Дана Эузу, председателя Совета Охранных Систем — я узнал без труда. Второй, видимо, являлся представителем Всеобщего Народного Совета — высокий, светловолосый и статный мужчина лет пятидесяти-шестидесяти, с лицом скандинавского типа, широкоплечий и атлетичный.
Дан Эузу поднялся со своего места и направился нам навстречу. Его собеседник сделал то же самое. Громадная фигура председателя Совета в белом просторном костюме выглядела особенно впечатляюще. Тёмная, почти чёрная кожа его блестела в лучах солнца, подобно полированному дереву венге, отливая слегка фиолетовым. Голубоватые белки глаз Эузу и белозубый рот контрастно выделялись на его широком и спокойном, как у древнего африканского бога, лице. Высокий лоб, обрамлённый жёсткими, слегка вьющимися волосами, говорил о великой мудрости, скрытой в этой непреклонной большой голове. Председатель Совета остановился в двух шагах от нас и молча, взглянул на Стива. Затем перевёл взгляд на меня. Несколько секунд я выдерживал напор его непроглядных тёмных, как омуты, глаз, после чего могучая грудь Эузу медленно поднялась и так же медленно опустилась — он тяжело вздохнул. Африканец протянул мне огромную, словно лопата, руку. Рукопожатие его было крепким, но глаза оставались по-прежнему непроницаемыми.
— Так вот вы какой, Максим Новак?
Эузу всё ещё внимательно разглядывал меня.
— Какой?
Председатель не ответил, повернулся к Владу Стиву.
— Вы уверены, что это будет лучшим решением в данной ситуации?
Стив кивнул:
— Да. Это моё личное мнение... — Он покосился на представителя ВНС, молчаливо стоявшего за спиной Эузу, и твёрдо добавил: — Но если необходимо моё поручительство, то...
— Нет, нет, это излишне! — прервал его Дан Эузу. — Достаточно того, что вы считаете это верным решением.
Я не понял, о чём они говорят, и насторожённо покосился на председателя Совета.
— Наш гость, — невозмутимо продолжал он, — Палай Рам является членом Всеобщего Народного Совета и представителем кеосты колонии Терры. Он уже в курсе дела и считает, что принятие подобного решения не вызовет ни у кого серьёзных возражений. Хотя всё зависит от окончательного голосования.
Эузу вопросительно посмотрел на Палай Рама. Тот согласно наклонил голову и посмотрел на меня. Голубые глаза его были спокойны, даже, как мне показалось, холодны.
— Ну, вот и хорошо! — подытожил Эузу. — Думаю, Совет Охранных Систем также поддержит нас.
Председатель поднял левую руку, приглаживая непослушные волосы. Повернулся ко мне.
— Перед тем, как начнётся заседание Совета, я хотел бы поговорить с вами. Понимаю, что случившееся нельзя измерить и оценить никакими словами, поэтому не стану тратить на них время. Вы достаточно зрелый и волевой человек, чтобы ясно понимать последствия произошедшего.
Голос Эузу звучал спокойно и ровно: без сочувствия, без осуждения, без упрёка или поддержки. Только глаза африканца холодновато поблёскивали в глубоких глазницах.
— Будем смотреть правде в глаза, — продолжал он. — После всего случившегося, возможность вашей дальнейшей работы в Охранных Системах в том же качестве вызывает большие сомнения. Но я прекрасно понимаю ваше состояние, и догадываюсь, что вы и сами, наверное, не допускаете для себя подобной возможности. Поэтому я хочу предложить вам компромиссный вариант. Безусловно, вам будет трудно расстаться с работой, о которой вы, видимо, мечтали с детства. — Тёмные, словно вишни, глаза Эузу внимательно следили за мной. — Поэтому мы посоветовались и решили предложить вам взамен работу вне Земли. Например, пилотом патрульно-поисковой Службы "Купол" на одной из орбитальных станций. Или же, вот хотя бы, сотрудником Биологической защиты на Терре. Это вполне осуществимо, не правда ли? — Эузу взглянул на Палай Рама.
Тот утвердительно кивнул. Я сразу понял, чья это идея. Я понял это ещё с первых слов председателя Совета. Влад Стив — верный мой друг и мудрый начальник — несомненно, это он подсказал Эузу мысль направить меня на спутник или добровольцем на Терру. Но лететь сейчас на планету, где начальником Биологической защиты работал мой отец, я никак не мог. Я ещё не знал, как сообщу родителям о случившемся со мной... Хотя теперь они всё равно обо всем узнают сами. Я был безмерно благодарен отцу Юли за его заботу обо мне, но пойти на такой компромисс я не мог.
— Как я могу принять ваше предложение, ведь и Служба "Купол", и Биологическая защита являются подразделениями Охранных Систем? — спокойно возразил я. — Работать там будет для меня так же недопустимо, как и в Особом отделе.
— Что ж, пожалуй, вы правы, — подумав, кивнул Дан Эузу. — Каков же, по-вашему, тогда выход?
— Если мне позволят, я хотел бы навсегда покинуть Землю и пределы Солнечной системы.
Я опустил голову. Воцарилось общее молчание. Искоса я взглянул на Влада Стива, и увидел, как ещё больше поникли его плечи и ещё безнадежнее стали его потухшие глаза.
— Что ж, — сказал, наконец, Эузу. — Это ваше право. В конце концов, вы сами должны решать свою судьбу, и я не смею мешать вам... Хотя, возможно, на вашем месте я поступил бы иначе, — добавил он.
Влад Стив так громко и тяжело вздохнул, что оба — и председатель Совета ОСО, и представитель колонии Терры — посмотрели на него с некоторым удивлением. Лицо отца Юли стало застывшим и холодным, как белый мрамор резного орнамента под потолком.
— Я хочу просить вас, — с усилием глухо произнёс он, обращаясь к Эузу, — освободить меня от обязанностей начальника Особого отдела...
Широкая бровь председателя приподнялась от удивления. Эузу явно не ожидал такого поворота событий.
— В том, что произошло с Максимом Новаком, — более уверенно продолжал Стив, — прежде всего моя вина, как его непосредственного руководителя. Я вёл разработку этой операции, я направлял оперативную группу в горы, и я обязан был предусмотреть всё до последних мелочей. Напряжённость момента тогда не позволила мне досконально проработать все возможные варианты... Но я не оправдываю себя! Я не должен назначать Максима Новака старшим группы, и моя вина в случившемся очевидна. Новак не только сотрудник нашего Отдела, но и мой ученик, а ошибки учеников, это, прежде всего ошибки их учителей! Поэтому я не считаю возможным для себя дальнейшее своё пребывание на должности начальника Особого отдела.
Влад Стив замолчал, зябко подёрнув плечами. Я заметил, как Палай Рам недоумённо посмотрел на Эузу, но председатель Совета, казалось, был поглощён своими мыслями.
— Я понимаю вас, Влад, — наконец, медленно произнёс Дан Эузу. Несколько секунд он молчал, словно взвешивая что-то. Затем твёрдо сказал: — Но я не дам на это своего согласия, хотя вы и мой друг. Я никак не могу допустить потерю для нашей Системы такого опытного и знающего работника, как вы. Эмоции, дорогой Влад, всё это только эмоции! В этом нет никакого здравого смысла! В происшедшем виноваты не вы, и даже не этот молодой человек — виноваты мы все, общество, Трудовое Братство! И не стоит сейчас оценивать степень вины каждого в отдельности, потому, что это уведёт нас далеко в сторону от истины.
Стив хотел, было возразить, но Эузу остановил его жестом руки. В это время откуда-то издалека донёсся призывный перезвон серебряных колокольчиков. Председатель Совета поднял голову и прислушался.
— Начало заседания! Нам всем пора.
Эузу повернулся ко мне.
— Подумайте о том, что вы скажите Совету.
— Я думаю об этом с той самой минуты...
Африканец внимательно посмотрел мне в глаза, одобрительно покачал тяжёлой головой и повернулся к выходу. Я остановил его за локоть.
— Скажите, какова судьба спасённых нами женщин?
Глаза Эузу смягчились.
— Для них всё уже позади. Думаю, скоро они смогут вернуться к прежней жизни. Терапия "голубых снов" с успокоительными волнами и специальной музыкой поможет им забыть о случившемся. Лучшие психиатры Земли сейчас работают с ними, изменяя контекстные сигналы их психики, заставляющие вновь и вновь переживать мучительные воспоминания. Заместив их новыми ассоциациями с положительными чувствами и эмоциями, медики вскоре помогут им преодолеть посттравматический синдром.
— А Мелех? Его удалось взять живым?
— Да. Его и ещё десяток его приспешников, которых он, пользуясь своими знаниями, обратил на свою сторону. Нам удалось предотвратить поистине чудовищные замыслы этого человека. Однажды осужденный Трудовым Братством, он не одумался, не встал на путь исправления, а задумал ещё большее злодеяние. Он хотел использовать наших женщин, как биологический материал для создания неких "сверхчеловеков", вмешиваясь в структуру их ДНК. С их помощью он вознамеривался захватить "Царствие Небесное", обратившись к скрытым возможностям древних артефактов и магическим свойствам природных объектов таких, как гора Кайлас. Много крови могло бы пролиться на Земле, многим людям мог причинить страдания Натан Мелех, развязав небывалую доселе войну. Нам удалось предотвратить такую возможность сорок лет назад, но этот человек не отступился от своей безумной идеи. Теперь же мы пресекли его намерения — окончательно и бесповоротно. Его ждёт заслуженное наказание.
Перезвон колокольчиков повторился снова. Дан Эузу нахмурился.
— Пора! Идёмте.
Огромный амфитеатр зала заседаний полнился народом. Я остановился у входа и оглядел бесчисленные ряды. Мы стояли на самой высокой точке, а там, внизу, на крохотном "пятачке", виделась прозрачная трибуна — такая маленькая и беззащитная перед этой торжественной громадой.
Я оглянулся на своих спутников.
Лицо Влада Стива было бледным, но в глазах, в самой глубине их, теплилась искорка надежды. И ободрённый этой надеждой, я стал спускаться вниз, к трибуне, провожаемый сотнями пытливых глаз.
* * *
К полудню жара стала совсем невыносимой. Никогда раньше в это время года не было так жарко в этих широтах. Казалось, весь мир перевернулся, вопреки всем законам природы. Раскалённая, пахнущая сухой пылью, земля обжигала ноги даже сквозь подошвы ботинок. Душные знойные волны испарений клубились над горизонтом, поднимались в серое, пронизанное солнцем небо. Неподвижный горячий воздух висел над Космодромом плато Декан плотным покрывалом. В нём тонули, теряя чёткость очертаний, низкие постройки из розового плавленого камня и длинные стеклянные ангары, отражавшие солнечный свет подобно гигантским зеркалам.
Нужный мне ракетоплан стоял на стартовой площадке номер шестнадцать, на разгрузочном доке: видавший виды, потрёпанный "космическими ветрами", не раз обитый метеоритами и обожжённый жаркими лучами солнца. В нём не было той парадности, которая обычно присуща мощным лайнерам дальних рейсов, рассчитанных на сотни пассажиров, не было сверкающей обшивки, надраенных до зеркального блеска "лепестков" отражателей пассажирских палуб.
Меня ждал самый обычный челночный корабль, выкрашенный в синий цвет с широкой красной полосой по всему борту. У самой пилотской кабины красовался чёткий номер "1453". Слой защитной эмали здесь сильно потрескался, слегка обнажив голубоватую нейтридную броню корпуса. Оба выходных люка — основной и аварийный — оказались открытыми. Толстые бронированные двери тускло поблескивали серой сталью внутренней обшивки. К основному люку вёл посадочный трап, алюминиевые ступени которого услужливо сбросили на землю. Защитные фильтры ионизации были подняты, но рассмотреть, что происходит в пилотской кабине, оказалось невозможно.
Я обернулся: Влад Стив и Юли брели от пассажирской станции магнитобусов по широкой каменной кольцевой дороге, опоясывавшей Космодром, в нескольких десятках метров от меня. Стив смотрел себе под ноги и выглядел ещё более хмурым и сосредоточенным, чем вчера. Тяжёлые шаги его подминали пыльную выгоревшую траву, пробивавшуюся сквозь квадратные каменные плиты. Юли шла рядом с ним, стараясь не отставать от отца ни на шаг. Время от времени она безучастно озиралась по сторонам. Было видно, что жара действует на неё угнетающе. Вот она взглянула на меня, и на губах её появилось некое подобие улыбки, но сразу исчезло. Я подался всем телом вперёд, и тут же инстинктивно выпрямился, потому, что раскалившаяся на солнце рубаха обожгла мне спину. Наконец, мои спутники нагнали меня, и Стив остановился, вытирая платком вспотевшее лицо. Щурясь на солнце, он окинул взглядом взлётное поле.
Я протянул Юли руку, помогая перепрыгнуть узкий сточный жёлоб. Ладонь у неё была сухая и горячая. Юли убрала за ухо упавшую на лицо прядь волос, быстро посмотрела мне в глаза, и опять потупила взор, отвернулась в сторону. Крохотные бисеринки пота поблескивали у неё на лбу. С самого утра мы не обмолвились с ней и десятком слов. Не сговариваясь, и я, и она избегали говорить о предстоящем расставании. Но сейчас мне стало невыносимо от этого тягостного молчания. Стараясь заглушить в себе желание заговорить хоть о чём-нибудь, я глубоко вдохнул воздух, и едва не задохнулся — сухой жар обжёг мне лёгкие и горло.
Откашлявшись, я снова взглянул на Юли. И опять я прочёл в её глазах смущение, будто бы ей было стыдно: стыдно за то, что она поехала сегодня со мной на Космодром, за то, что она была со мной рядом вчера и все эти дни, стыдно за свою любовь и преданность мне.
— Что с тобой?
Я взял её за плечи, стараясь заглянуть ей в глаза. Юли подняла ко мне лицо, и тут же потупилась снова. Молча, покачала головой. Я отпустил её, хотя мне и не хотелось этого делать. Мне очень хотелось прижать её к своей груди, хотелось окунуться лицом в её волосы, забыться, и уснуть так, не думая ни о чём.
