— Как выглядел? — механик снова задумался. — Довольно худощавый... высокий... Волосы?.. Волосы светлые такие, знаете, словно выгоревшие на солнце... Ещё мне бросилось в глаза его необычная бледность. Вид у него какой-то болезненный что ли... Лет?.. Нет, не могу сказать определенно, сколько ему лет! Как всем студентам, наверное. Вот, пожалуй, и всё.
Слушая дежурного, мне почему-то вспомнился человек, который, как мне показалось, следил за мной в институте. Лицо у того тоже какое-то странное, как будто выцветшее и он тоже худой и высокий! Случайность?..
Я постарался отбросить от себя эти ассоциации. Спросил:
— Можно ли установить номера магниторов, на которых уехали эти двое — девушка и юноша?
— Разумеется! У нас ведётся строгая поминутная регистрация прибывающей и убывающей техники. Вся информация передаётся в ЕЦРТР (единый центр распределения транспортных ресурсов), чтобы нигде на Земле не возникла нехватка транспорта общественного пользования.
Виджай Бенедикт встал, быстро подошёл к пульту ФВМ и нажал несколько клавиш. Через минуту на экране одного из мониторов, стоявших на столе, высветилась необходимая мне информация. Молодой человек вернулся на прежнее место.
— Номер магнитора, на котором уехала девушка — 325674, — сообщил он. — А тот, что взял высокий, числится под номером — 348828.
— Эти магниторы поступали обратно на вашу станцию?
— Магнитор с номером 348828 вернули днём двадцать седьмого августа в половине третьего.
— Кто его сдал?
— Затрудняюсь ответить. Я уже закончил своё дежурство и на моё место заступил другой оператор.
— А первый магнитор, на котором уехала девушка?
— Магнитор под номером 325674 на нашу станцию ещё не поступил... Но его вполне могли сдать и не здесь, а на любую другую станцию транспортной сети этого жилого сектора или даже жилой зоны. Ближайшая станция расположена в двадцати километрах отсюда, на восток. Я же говорил о постоянном перераспределении транспортных средств по всей Земле. Иначе просто нельзя.
На минуту я задумался. Затем поднялся из кресла и поблагодарил дежурного, собираясь уходить.
— Подождите! — задержал меня Виджай Бенедикт. — Вы могли бы мне объяснить причину ваших расспросов?
— Дело в том, что из местного института четыре дня назад пропала девушка — та самая, снимок которой я вам показывал. До сих пор её не удалось нигде найти, и нам всё ещё не известна её судьба.
Лицо юноши стало хмурым и по-взрослому серьёзным. Наконец, он сказал:
— Если вам ещё понадобится моя помощь, то я к вашим услугам в любое время.
— Спасибо, — поблагодарил я его и простился.
Спустившись в зал, я выбрал себе магнитор, сел за управление и выехал со станции под потоки сухого воздуха. Регистратор парковочной площадки едва слышно щёлкнул, зафиксировав номер очередного магнитора, покинувшего станцию.
* * *
Оранжевый квадратик неуклонно полз вверх по шкале скоростей, но я почти не следил за этим. Я мчался по равнинам, где резвились в высоких травах стада пятнистых оленей; проезжал мимо низин, превращённых в пруды и целые озёра, на берегах которых обитало множество птиц; миновал небольшую возвышенность, поросшую высокими, увитыми диким виноградом, деревьями. В их листве мелькали золотистые, красные, нежно-голубые, зелёные краски разнообразных птиц. Я оставлял позади себя плодородные поля и луга в расцветке неброских полевых цветов. И над всем этим, подобно могучим правителям этой сказочной страны, неизменно возвышались во всём своём величии заснеженные вершины Гималаев.
Их синие волны плескались у горизонта в расплывчатой дымке, исходившей от сиявших на солнце снегов, а на востоке расплавленным золотом горела самая высокая и величественная вершина. Где-то там, в ледяных оковах горных хребтов, брала свои истоки самая знаменитая из гималайских рек — Ганг. Рождённый в лоне гор, питаемый снегами, он спускался вниз, начиная свой долгий путь к океану, стелясь извилистой лентой по узким ущельям, меж покрытых лесом горных склонов. Сейчас я не видел эту узкую ленту, но точно знал, что она течёт именно там, на востоке.
Через полчаса я проехал бирюзовое озерко — исток какой-то другой реки, начинавшейся скромными ручьями, и через какое-то время делавшейся шумным и непроходимым без моста потоком. Появились первые приземистые кедры, опускавшиеся с гор к маленьким болотистым озеркам, по мшистым берегам которых бегали проворные кулики. Группы граненых гор стояли здесь, рассечённые тепло-коричневыми буграми. Светло-жёлтая болотная трава покрывала обширную котловину, миновав которую я помчался вдоль светло-серого русла широкой реки с какими-то красными и бронзово-зелёными островками. За ними высились фиолетовые и бархатно-коричневые скалы. Река там уходила направо, превращаясь в крутящиеся облака водяной пыли, и исчезая в каменных нагромождениях. Лишь гулкий шум выдавал поток невидимой воды.
Я заставил магнитор снова взобрался на взгорье, густо поросшее терновником и тамариском. Теперь передо мной простирались жаркие пески и уходящие вдаль горы со снежными оторочками, из-за которых густыми волокнами лезли молочно-белые тучи. Налево множество остроконечных снеговых пиков и жёлтых взгорий подпирало небо, уходя в синюю мглу гористой дали.
Ровный и лёгкий путь вдруг обрезался мощным зубчатым спуском, оторвав меня от созерцания горных красот. Вдали раскинулись бело-лиловые горы, полные какого-то траурного рисунка. Я выключил магнитный активатор и вылез из машины. Поразмыслив немного, стал взбираться на высившийся правее холм. Я остановился на перевале, где ютилась маленькая пирамида камней. Отсюда показалась мощная белая цепь снежных великанов.
Бесконечные дали завораживали и будоражили воображение. Синее небо там граничило с чистым кобальтом, а бестравные купола-своды отливали золотом. Далёкие пики казались ярко-белыми конусами. Справа от меня, в глубоком горном ущелье, грохотала ещё одна река. Я осторожно заглянул туда и ужаснулся виду пенящегося мутного потока, бешено нёсшегося по огромным валунам. Вода яростно била в почти отвесные скалистые кручи, стоявшие неприступными бастионами.
Окинув взглядом всю панораму гор, я заметил на востоке две крохотные блестящие точки — гравипланы. Они летели вдоль длинной пологой гряды прямо на меня и скоро должны были поравняться со мной. Без сомнения, эти гравипланы принадлежали Горноспасательной Службе, поэтому мысленно я порадовался, что всё вышло так удачно. Я сел на один из камней, терпеливо ожидая их подлёта.
Солнце уже начало клонится к западу, и по склонам гор и снегам поползли лиловые тени. Вода всё так же грохотала справа, под обрывом. Время от времени оттуда бесшумно всплывали орланы, одиноко кружившие над ущельем. А я продолжал следить за блестящими точками в небе, уже превратившимися в фантастических птиц с тонкими, откинутыми назад крыльями.
Вот на одном из гравипланов заметили меня. Аппарат приветственно покачал мне крыльями и сделал круг над перевалом. Я помахал им в ответ рукой, знаками прося снизиться, и через десять минут алюминиевые ступеньки лестницы стукнулись о камни около моих ног. Сгибаясь под рвущимися из-под гравиплана потоками воздуха и оглушаемый монотонным рокотом посадочных двигателей, я взобрался внутрь.
Здесь меня приветствовали пилот и двое спасателей в коричневых комбинезонах с эмблемами ГСС на правом плече с красующимися горными пиками на лазоревом поле. Один из спасателей — массивный и широкоплечий, с крупными чертами лица, средних лет мужчина — представился начальником горноспасательной Службы сектора 2-Г. Второй — тот, что помоложе, высокий и стройный брюнет со смуглым лицом и прозрачными голубыми глазами — отрекомендовался Анандом Кунваром. Пилот, только на минуту заглянувший в салон, выглядел уставшим и измученным.
Глаза у Виджаядева покраснели и опухли, что явно свидетельствовало о бессонной ночи, проведённой им накануне. На мой немой вопрос он только отрицательно покачал головой и закрыл за мной люк в полу. Значит, мои самые плохие ожидания всё-таки подтвердились, и спасатели не обнаружили Дию Рана и здесь, в Монастырском ущелье.
— Мы осмотрели буквально все склоны, используя тепловизоры, но никого не нашли, — рассказывал Виджаядев каким-то обречённым голосом. Он предложил мне сесть на боковое сидение. Пожал плечами: — Просто ума не приложу, где теперь искать эту девочку!
Сейчас горноспасатель выглядел совершенно растерянным и беспомощным. На его чёрных, как смоль, волосах просматривался след от наушников, которые он снял до этого.
— А в самом ущелье вы были? — спросил я.
— Нет. Только облетели на большой высоте. Там очень узкое место. На гравиплане пролететь по самому ущелью очень рискованно. А река там просто дьявольский поток!
— В одном месте мы чуть машину не разбили о скалы, — сообщил из кабины пилот.
— И ничего?
Я снова посмотрел на Виджаядева.
— Абсолютно! — уныло покачал головой тот. — И по приборам, и визуально. Никаких следов снаряжения или стоянки. Видимо, мы прилетели сюда слишком поздно...
Спасатель тяжёло вздохнул, и замолчал.
Его помощник устремил тоскливый взгляд в боковой иллюминатор, за которым медленно проплывали ребра гор.
— Может быть и так, — согласился я. Встал, подошёл к пилотской кабине. Пол под ногами едва ощутимо вибрировал.
— Почему же вы сразу не стали искать здесь? — огорченно воскликнул я, обернувшись к начальнику спасателей.
— Кто же знал, что эта девочка любит так шутить! — без обиды воскликнул Виджаядев и растерянно развёл руками.
— То есть? — не понял я.
— Ну, как же! Если бы не эта записка... если бы она сразу написала, что собирается в Монастырское ущелье!
— Какая записка? О чём вы говорите? — теперь настала моя очередь удивиться.
— Обыкновенная записка, — спокойно пожал плечами Виджаядев. — Вот эта.
И он протянул мне аккуратно сложенный вчетверо листок розовой бумаги.
Я поспешно взял его у него, развернул дрожащими от волнения пальцами. Мелкий почерк, буквы чётко выраженного линейного шрифта. Так всегда пишут дети-школьники, осваивая лигатуры древних славянских, санскритских и латинских букв под верхней горизонтальной чертой и строго следуя правилам написания. Я быстро прочёл короткий текст.
"Ребята! Я у Южных отрогов. Пожалуйста, не волнуйтесь за меня и не поднимайте тревоги, иначе мне достанется от "триэс". Скоро буду.
Ваша Дия".
Святое небо! Как всё это понимать? Вначале никому не известно об истинных намерениях Дии, а теперь выясняется, что она оставила записку с предупреждением, и в ней чётко указала цель своей поездки — Южные отроги. Я был в полной растерянности. Неужели Ганга ошиблась или что-то напутала? Я посмотрел на Виджаядева.
— Кто вам передел эту записку? Где? Когда?
— В институте, — ответил тот, немного удивлённый моим возбуждением. — Когда мы прибыли туда по вызову. Кто конкретно передал, не помню... Кажется, кто-то из студентов сунул в суматохе. Нет, лица я конечно не разглядел. Да и не до того мне тогда было. Действовать требовалось немедленно, ведь они и так упустили целый день! А раз в записке сказано, что девушка отправилась к Южным отрогам, мы её там и искали.
— Прошу вас, постарайтесь вспомнить, кто передал вам эту записку! — попросил я. — Это сейчас очень важно!
— Нет, честное слово, не помню!
Сейчас Виджаядев был похож на добродушного растерянного медведя. Неожиданно меня озарило. Не знаю, как это назвать — интуицией или наитием?
— Возможно, этот человек был худым, высоким и светловолосым, с бледным, как будто болезненным лицом? — подсказал я.
— Мм-м... Как будто бы... — неуверенно произнёс начальник ГСС и с сомнением покосился на меня. — Точно утверждать не стану.
Я сел рядом с ним на сидение, задумчиво глядя в пространство пред собой.
— Поймите, мы сделали всё возможное, — заговорил, словно оправдываясь Виджаядев. — Всё, что было в наших силах.
— Да, да, конечно! — устало отозвался я.
— Будем возвращаться? — спросил пилот, снова заглянув к нам из кабины.
Виджаядев и его молчаливый помощник вопросительно посмотрели на меня.
— Нет. Пролетим ещё раз над ущельем!
Я прошёл в пилотскую кабину, сел в одно из свободных кресел, пристегнул ремни безопасности. Пилот привычно потянул на себя штурвал. Аппарат на мгновение завис на месте, не спеша, развернулся и неторопливо двинулся на север.
После широкой долины мы окунулись в узкое ущелье. Красные стены его, изрезанные забелевшими трещинами, казались страницами древних рун. Полчища горных вершин парили в бесконечных просторах, наполненных искрящимся чистым сиянием снегов. Их подножья утопали в вечной тени, и казались мрачными и унылыми. Когда же гравиплан вдруг опускался туда, его обступали грозные стены и осыпи круч, порывы ветра начинали сильно раскачивать аппарат, грозя разбить его о скалы. Туман, исходивший от мутных потоков, бесновавшихся внизу, сгущался всё больше, обволакивая горные склоны, и тогда пилот вынуждено поднимал гравиплан на добрых пару сотен метров над этой мокрой и сумрачной глубиной.
После нескольких неожиданных подъёмов и поворотов в узких проходах, мы оказались на широком пространстве, окружённом разноцветными горами. На западе череда зубчатых вершин теснилась крутыми обрывами и осыпями, постепенно переходя в узкий туннель, уходивший в сумрачную сырую мглу, поднимавшуюся со дна горного потока.
— Вот оно, Монастырское ущелье! — сказал Виджаядев, склонившись ко мне и указывая вперёд.
Даже с высоты нашего полёта виднелись тучи брызг, поднимавшихся над водой. Солнечные лучи, с трудом достигавшие дна ущелья, дробились в них радужными всполохами. Ледяной ветер сгонял мокрую дымку на скалы, где она оседала наплывами инея. Отвесные стены ущелья поднимались рядами, закрывавших небо обледенелых уступов. Далеко внизу можно было разглядеть едва приметную горную тропу. Петляя, она тянулась вверх по склону, вырываясь из тёмного мира ущелья, и от перевала к перевалу вела к отдаленному уступу горы, нависавшему над горной рекой.
Наш аппарат поднялся ещё выше над горами, и я разглядел, что на том уступе приютилось странное полуразрушенное сооружение, похожее на гнездо сказочной птицы.
— Что это? — удивился я, поворачиваясь к Виджаядеву.
— Какой-то древний монастырь... Вернее, его остатки. Много веков назад их в этих местах было не счесть. Почти на каждом перевале!
Спасатель помолчал, потом добавил:
— И забирались же люди в такую глушь! Тут и птицы-то не всегда летают!
— А там есть люди?
— Что вы! Исключено. Эти безумцы покинули здешнее горы ещё задолго до того, как родились наши с вами прадеды. В наше время о них можно узнать только по истории религий, а вера в различные божества давно сменилась знанием устройства мира и истинным происхождением самих религий. Теперь-то мы знаем, что вера в богов пришла к людям ещё в послепотопные века. Тогда разрозненные и одичавшие остатки человечества, прячась по пещерам, столкнулись с могучей разумной силой из другого мира, казавшейся людям пришествием на Землю небесных богов.
