— Ложь? Но полчаса назад ваш руководитель Эвид Рул доверительно сообщил мне, что запаса лекарств достаточно. Их хватит ещё минимум на пять лет. У вас так же много продуктов, воды, и кислорода!
Вилен весь побагровел от моих слов, а Эвид поджал губы, вперив в меня холодный ненавидящий взгляд. Все присутствующие вопросительно смотрели сейчас на него.
— Друзья! Это обман! Ничего такого я не говорил этому человеку! Да, и не мог я этого говорить! — воскликнул Эвид, взяв себя в руки и пытаясь улыбаться.
— Да? — усмехнулся я. — И ты не предлагал мне устроиться здесь с комфортом, став одним из правителей твоей колонии покорных рабов, готовых за дозу лекарства или еду на всё? Ты не призывал меня сбежать с этой планеты вместе с тобой на моём аварийном "челноке", бросив всех остальных на произвол судьбы здесь?
Глаза Эвида буравили меня с всё возрастающей ненавистью. Люди вокруг зашумели.
— Братья! — Эвид снова поднял руки, но жест этот получился у него нелепым. — Вы же знаете меня три года! Разве я не был с вами, когда смерть нависала над нами, и мы уже чувствовали её мерзкое дыхание? Разве не делили мы с вами одни невзгоды и трудности, когда обустраивали свою жизнь в этом лагере?.. Так неужели же вы поверите этому чужаку, а не мне? Единственное, чего он хочет, это посеять между нами вражду и недоверие. Зачем? Он хочет занять моё место и сам сказал об этом!
Снова ропот голосов вокруг. Я стиснул кулаки и двинулся на Эвида, но тот продолжал взывать к остальным:
— Наш незваный гость говорит, что хочет помочь нам? Но подумайте сами, разве мы в силах вырваться из этого порочного круга судьбы? Разве все мы не беззащитны перед силами чужой природы, потому что оторваны от родной Земли? Что нам ещё остаётся делать, как не терпеть лишения и всеми силами стараться выжить в этих ужасных условиях? Пусть наша жизнь и не похожа на ту, что была на Земле, и всё-таки мы живы, мы не погибли, как наши товарищи!
— Жизнь только ради жизни? — воскликнул я. — Разве об этом все вы мечтали с детства? Разве для этого рожали вас ваши матери? Разве не сотворение добра, умножение красоты и знания в человеке и во вселенной являлось для всех вас главной целью вашего существования на Земле?.. Посмотрите на себя теперь! В кого вы превратились здесь? Или вы не дети Трудового Братства? Это мерзкое топкое болото поглотило вас целиком, и вы не можете — а главное не хотите! — выбраться из него и взглянуть на себя самих прежними глазами! Почему вы не верите мне, а готовы слепо идти за кучкой вот этих вот перерожденцев? Вы что не люди, а стадо безмозглого скота? Опомнитесь, проснитесь, наконец! Ваша жизнь как будто остановилась для вас, и вы летите на этом крохотном безвестном островке сквозь пустоту пространства, вырванные из общего потока Времени! А настоящая жизнь проходит мимо, и вся её мудрость, вся её душевная теплота, любовь и сила добра не достигают вас даже слабыми волнами отдалённого прибоя! Неужели вам не обидно и не горько за себя? Разве ради этого вы отправились в этот далёкий путь к звёздам? Почему вы позволяете каким-то Эвидам Рулам дергать за ниточки ваших судеб, управлять вами, как марионетками?..
Я замолчал, глядя в их лица людей, ища ответа на свои вопросы в их глазах. Нервная дрожь колотила меня.
— Послушай, парень! — раздался чей-то глухой усталый голос.
Я оглянулся и увидел говорившего. Это был хмурый на вид мужчина с широким лбом, густыми низкими бровями и колючим взглядом тёмных глаз.
— Всё, что ты здесь говорил, может быть и верно, — пожал он плечами. — Да, мы плохо живём, и у нас нет надежды на лучшее... Но какое ты имеешь право винить во всём этом Эвида? Ты прожил на этой планете всего два дня, и уже во всём разобрался? Мы же с Эвидом прошли через многие трудности. Он наравне с нами смотрел в глаза смерти... Вот поэтому-то мы, и верим ему!
Меня, словно облили холодной водой. И это говорят те, кого я считал униженными и оскорблёнными? Те, кому я хотел помочь обрести свободу и почувствовать себя землянами? Те, на чью помощь рассчитывал я сам? Сейчас я был полностью раздавлен. Мои слова утонули в пустоте, не разбудив их сердец, не затронув ни единой струны в их душах. Может быть, я действительно чего-то не понимаю? Может быть, двести лет, разделяющие нас действительно легли между нами непреодолимой пропастью?
Эвид, внимательно наблюдавший за мной, усмехнулся и что-то сказал Вилену. Тот покосился на меня и глаза его заблестели злорадством. Люди понуро потянулись к выходу. Никто больше не обращал на меня никакого внимания.
глава пятая
ГОРЯЧЕЕ СЕРДЦЕ
Я вернулся в домик Илви совершенно подавленный. Что я ожидал от этой встречи?.. Да чего угодно, только не такого безразличия и молчаливой покорности от всех этих людей! Теперь я чувствовал себя раздавленным, почти уничтоженным. От моей самонадеянной уверенности не осталось и следа. Что же мне делать?..
Илви встретила меня холодным безразличным взглядом. Настроение у неё, похоже, было тоже никудышным.
— Ну что, добился своего? — с вызовом спросила она, едва я переступил порог её домика.
Ссориться с ней мне сейчас совсем не хотелось. На душе и так было скверно. Не говоря ни слова, я прошёл к своему БЖО, стоявшему в углу комнаты, достал оттуда небольшой, сверкающий металлом баллончик с водой и залпом выпил его содержимое. Жажду я так и не утолил — во рту и горле чувствовалась отвратительная колючая сухость. Илви внимательно наблюдала за мной. Не обращая на неё внимания, я вернулся к своей лежанке на полу, лёг на матрац и прикрыл руками глаза. Хотелось расслабиться и забыться. Прошло какое-то время, прежде чем Илви негромко окликнула меня:
— Максим!
Я убрал одну руку и посмотрел в её сторону. Взгляд у неё смягчился. Илви грустно улыбнулась мне.
— Максим! Ты уж совсем упал духом! Не стоит так переживать, поверь. — Голос её звучал сейчас искренним сочувствием. — Я же предупреждала тебя, что вся эта твоя затея ничего не даст. С ними нельзя бороться открыто или идти напролом.
Илви немного помедлила. Затем она встала с дивана и, не спеша, подошла ко мне, присела рядом. Лицо её оказалось совсем близко от меня. Какие у неё были сейчас глаза! Невольно я залюбовался ими, ощутив даже лёгкое головокружение. Где-то я уже видел такие же глаза — тёплые и добрые?.. Но где?.. Когда?..
Святое небо! Ведь точно так же когда-то на меня смотрела моя мать — ласково, нежно и чуть-чуть насмешливо! Но что общего у Илви с моей матерью?.. Ничего. Тогда почему меня сейчас так неодолимо тянет к ней?..
— Что с тобой? — Илви положила руку мне на грудь, там, где билось сердце. Рука её тоже была тёплой и доброй. — Приди же в себя, Максим! Я понимаю, что тебе сейчас тяжело видеть всё это, но пойми ты, наконец, что биться головой о каменную стену глупо, больно и бесполезно!
— Возможно... Возможно, ты права, — рассеянно согласился я, где-то в глубине души всё ещё испытывая желание прикоснуться щекой к её руке и забыть обо всём. — Что же ты предлагаешь мне делать?
Её взгляд смягчился ещё больше, а на губах появилась тёплая улыбка. И опять я с удивлением отметил для себя одну особенность её внешности — у неё были очень красивые губы, и им очень шла улыбка.
— Я уже говорила, — негромко и вкрадчиво начала Илви, а я всё никак не мог оторвать взгляда от её губ, за которыми поблескивала белизна зубов. — Тебе нужно подружиться с Сэбом Пушем, а может быть даже и с Мэлис Коил!.. Отвратительная особа, знаю, но если её чем-нибудь заинтересовать, то она сможет тебе помочь...
От её слов я сразу же протрезвел. Стало обидно за себя ещё больше. Как же она не может понять, что я не собираюсь бороться с одним злом, вступая с ним в сговор? При одной только мысли об этом меня выворачивало от отвращения!
— Опять ты предлагаешь мне действовать какими-то... сомнительными методами! Сама презираешь их за лесть и ложь, и в тоже время готова поступать так же, как они!
Илви отодвинулась от меня, но сказала без обиды:
— А что же делать, Максим, если иначе нельзя? Ты сам убедился в бесполезности правды здесь. Если и бороться с ними, то бороться нужно только их же методами. Выслушай меня, пожалуйста, спокойно. Когда я начинала, как и ты, в открытую говорить правду об Эвиде, то его окружение обернуло эту правду в ложь очень легко и просто... Ведь что ты думаешь? Эвид до сих пор пользуется большим авторитетом среди многих членов экспедиции. Я тебе уже рассказывала, что он проявил себя с лучшей стороны в самые трудные минуты нашего пребывания на планете, и многие поверили в него, в его могущество. Эта вера жива и по сей день, быть может, не столь непоколебимая, но всё ещё жива!.. Во что-то, в конце концов, надо верить, когда у тебя отняли последнюю надежду. А победить эту веру вот так, с наскока, нельзя.
Илви печально посмотрела на меня.
— И я пыталась бороться с ними. Со всеми сразу, и с каждым в отдельности. Но чего я добилась? Ничего! Ведь я слабая женщина. Меня всячески унижали и оскорбляли, и тогда я научилась находить ещё более болезненные способы ответа на их уколы и оскорбления, я научилась находить их слабые стороны и манипулировать ими в угоду своим желаниям. Оказалось, что быть такой же, как они, не так уж сложно. Нужно только забыть всё, чему нас учили с детства на Земле, всё то, что воспитатели и наставники преподносили нам, как высшую мораль и нравственность свободного человека. Забыть, чтобы взглянуть на мир по-иному. Оказывается, в этом мире могут править совсем другие законы, не те, что чтут в Трудовом Братстве. Совесть, честь, правда, добро, сострадание в том мире — это всего лишь оковы, дающие возможность тем, кто сбросил их, унижать и принижать других. Сбрось и ты их! И тогда ты сможешь обрести уверенность и силу для борьбы...
Илви выпрямилась всем телом.
— Да, я была близка с Эвидом! Но, поверь, эта близость не наполнялась моими чувствами к нему. Хотя, не скрою, иногда мне было даже хорошо с ним.
Я отвернулся. Её слова почему-то больно задели меня. К счастью, Илви не заметила моего смущения и продолжала:
— Эвид представляет здесь как раз ту силу — грубую, эгоистичную и злую. Пойдя с ним на близость, я хотела только одного — получить над ним власть. И я добилась своего! В моих объятиях он становился жалким и ничтожным, каков он и есть на самом деле... Ну что ты молчишь? Осуждаешь меня?
— Меня ты тоже использовала для своей мести?
Странное чувство всё сильнее разгоралось в моём сердце, делая меня беспомощным и злым. Илви посмотрела на меня с сожалением и грустью.
— Максим!
Я поднялся на ноги и отошёл от неё в сторону. Что это со мной происходит? Какое мне, в сущности, дело до её поступков и её прошлого? У неё своя жизнь, у меня своя, и мы так далеки друг от друга. Зачем же задумываться об этом всерьёз? Но в одном она, пожалуй, права: так быстро, как я надеялся, исправить мне здесь ничего не удастся. Нужно время. Время, оно теперь потечёт для меня подобно медленной реке, превратится в томительную бесконечность, а моя жизнь станет бессмысленным существованием... Нет, смысл есть! Нужно вырвать всех этих людей из трясины безнадежности, заставить их вновь почувствовать себя свободными и гордыми. Необходимо бороться до конца, а иначе можно просто сойти здесь с ума...
Я взглянул на Илви. Она с тревогой в глазах наблюдала за мной.
— Вот что... Ты могла бы поподробнее рассказать мне о своих товарищах?
— От чего же? Могу, конечно! Только зачем тебе это?
— Для меня важно знать, кто есть кто в вашем лагере. Впрочем, если ты не хочешь...
— Ладно! — Илви села на диван напротив меня, поджав под себя ноги, и обхватила руками колени. Несколько минут она собиралась с мыслями, потом подняла на меня погрустневшие глаза.
— Я уже говорила тебе, что наша экспедиция раскололась на две неравные части. С одной стороны вокруг Эвида собралась некая когорта "избранных" или "особых", как они сами себя называют. Это те люди, которые в минуту смертельной опасности оказались слабы духом, которые думали только о своём спасении и не заботились о других. Одни из них слепо поверили в могущество Эвида из-за собственной слабости. Другие наоборот разглядели слабые стороны в Эвиде и решили, что могут воспользоваться ими для собственной выгоды. Таков, например, Хаим Вилен. Что это за человек? Мне трудно сказать о нём что-либо определённое. Одно я знаю точно — Эвид доверяет ему больше всех остальных. Все свои поступки он всегда согласовывает с ним. Вообще, меня каждый раз поражает удивительная обтекаемость этого Вилена. Иногда он говорит вроде бы правильные вещи, его слова прямо-таки обжигают жаром убежденности... Вот только жар этот обжигает всегда почему-то тех, кто хоть в чём-то не согласен с Эвидом! К этой же компании относится и наш врач, Мэлис Коил.
— Это та пожилая женщина со слегка наивными глазами?
— Ты заметил? — оживилась Илви. — Ох уж эта её "наивность"! На самом же деле она не так наивна, как хочет казаться. Могу сказать, что более скверного человека ещё надо поискать здесь... Разве что Вилен мог бы посоревноваться с ней в подлостях... Так. Кто ещё? — Илви потёрла пальцами лоб, собираясь с мыслями. — Есть ещё Пус Вайл, но он не заслуживает твоего внимания. Он такой же приспособленец и льстец, как большинство из окружения Эвида. О нём я даже не хочу говорить! Хон Блант — здоровый на вид детина, но почему-то прислуживает Эвиду. Почему, я не могу понять. Говорят, на Земле Хон считался талантливым биологом, но мне в это почему-то слабо верится. Ничего особо плохого он мне не сделал, только вот он готов повиноваться Эвиду, как раб! Он у Эвида на вроде телохранителя.
— А Сэб Пуш? — напомнил я.
Илви слегка смутилась.
— Его бы я поставила между нами и Эвидом. Хотя он никогда не поддерживал меня, но и не всегда и во всём был согласен с Эвидом. Сэб не боится вступать с ним в спор.
— Может он просто хочет занять его место?
— Не знаю... Возможно.
— Ну, хорошо. А "лагерь униженных"? Кто в нём?
Илви грустно вздохнула.
— Там тоже очень разные люди. С некоторыми из них я даже сдружилась. Это в основном женщины. Их здесь трое, не считая меня и Мэлис Коил. В общем-то, неплохие все девочки, но добиться от них поддержки очень трудно. Они не такие... стойкие, как я.
— Ты рассказывала мне о женщине из Охранных Систем. Разве она тоже смирилась?
Илви снова вздохнула с грустью.
— Её больше нет. Дэвика погибла в первые дни высадки от страшной болезни.
— Понятно, — разочарованно кивнул я. — А ваши мужчины?
— Мужчины?
Мне показалось, что Илви хочет сказать что-то оскорбительное, но она сдержалась.
— Они есть, но от настоящих земных мужчин в них мало что осталось. Никогда не думала, что наш сильный пол способен стать таким слабым, жалким и ничтожным! Я могу ещё простить это нам, женщинам, но мужчинам никогда! Единственный, кто здесь ещё чего-то стоит среди них, это Глим Пэсон. Он один поддержал меня в трудную минуту. Все остальные, это в основном производные от Хайдеров и Кваэтов! — В голосе Илви прозвучало нескрываемое презрение. Она замолчала, нервно покусывая губы.
