Вот так незаметно пролетели шесть лет...
Я стоял перед умывальником и смотрел на своё отражение в зеркале.
"Так-то, друг! Жизнь идёт своим чередом, годы сменяют друг друга, а что сделано тобой важного?.. Мало! Катастрофически мало! А необходимо сделать что-то значимое, чтобы оставить свой след на Земле. И не важно, что впереди ещё многие годы. Что они в сравнении с вечностью космоса?".
Я тяжело вздохнул и встал под душ. Решетчатый блок ритмической настройки едва уловимо заурчал, подбирая оптимальный температурный режим. Подумав, я выключил его, и подставил голову под холодную струю воды. Через минуту, окончательно придя в себя после сна, снова вернулся к зеркалу. Журчание текущей из крана воды разбередило в душе лёгкую грусть, которая обычно приходит от сознания чего-то невосполнимо утраченного.
Почему-то мне вспомнился выпускной вечер в воспитательной школе девять лет назад. Затемнённый большой зал был тогда полон народа. Тихая и немного грустная музыка лилась на головы медленно кружащихся в танце пар. Голова девушки лежала на моём плече. Мы танцевали, молча, не глядя друг на друга. Её волосы цвета мёда касались моей щеки и слегка щекотали кожу. От этих волос исходил легкий и невесомый запах ландыша и ещё чего-то прозрачного и едва уловимого. Я ясно чувствовал под тонкой тканью платья девушки её горячее и крепкое тело, и сердце моё радостно замирало в груди, наполняясь безграничным счастьем. Тонкие руки девушки лежали на моих плечах, и я осторожно касался губами её длинных тёплых пальцев. Тогда она бросала на меня лениво-ласковые взгляды и слегка улыбалась кончиками пухлых губ...
Какие у неё были глаза?.. Нет, сейчас я этого уже не помнил, только имя этой девушки ещё осталось в памяти — Сомма. Именно она была моей юношеской влюбленностью. В тот день мы прощались с воспитательной школой, и, как оказалось, друг с другом. Больше я никогда не видел своей юной подруги. Всё закончилось, как сон — слишком прекрасный и слишком быстротечный...
Я посмотрел на голубую пластмассу крана, покрывшуюся холодной испариной. Воспоминание, того далёкого вечера и той девушки, пробудило в душе неясные чувства, и сердце тоскливо заныло в груди. Ведь всё тогда могло сложиться совсем иначе. Кто знает, может быть, сейчас эта девушка занимала бы в моей судьбе гораздо больше места?..
Нет! Я почему-то испугался этих мыслей и поспешил отбросить их от себя. Всё это простая тоска по ушедшему детству. Такое бывает, когда человек подходит к определенному этапу в своей жизни и невольно оглядывается назад, на прожитые годы, оценивая уже достигнутое.
Взяв полотенце, я стал, не спеша вытирать лицо. На левой руке что-то сильно саднило. Только сейчас я вспомнил о вчерашней ране. Осмотрел рубец. Он уже затянулся, но выглядел весьма внушительно — от запястья до самого локтя. На память сразу пришли события вчерашнего дня, когда я имел неосторожность похвастаться перед ребятами из института своими знаниями приёмов самозащиты, которым нас обучали в Школе ОСО.
Артур Сароян — кудрявый здоровяк, непоседа и выдумщик, с лукавыми зелёными глазами и носом древнегреческого бога — имевший обыкновение всегда докапываться до истины, и запальчиво пускавшийся в жаркие дискуссии, сразу же предложил проверить мои умения. Ему не верилось, что я обладаю навыками, которые сильно отличаются от тех знаний, которым обучали всех остальных ещё со школы на случай рукопашной схватки с опасными животными или людьми недостойного поведения. Разумеется, я стал отнекиваться и всячески увиливать от подобного "испытания", не желая причинить никому вреда. К тому же, специальные навыки рукопашного боя закладывались в нас на уровне подсознания и активизировались только в экстремальных ситуациях под действием адреналина. Спор с Артуром не был той самой экстремальной ситуацией. Увы. Но мои уловки только больше распалили Сарояна.
Выставив вперёд "бычью" грудь, он напирал на меня, насмешливо приговаривая при этом: "Испугался, да? Испугался?". Наконец, он предложил использовать "настоящее оружие". Артур был полон решимости, а наши девочки с явным любопытством наблюдали за происходящим, поэтому мне, в конце концов, пришлось сдаться.
"Настоящим оружием" оказался заострённый кусок алюминиевой пластины. Сароян зажал его в правой руке, как нож, и встал напротив меня, широко расставив ноги и насупившись. Ситуация была явно игровой, и в крови у меня не было ни капли адреналина, поэтому я не был готов серьёзно воспринимать его намерения. На мгновение мне показалось, что он собирается нанести удар снизу, но Артур неожиданно вскинул руку, и обрушил её на меня, словно кузнечный молот. Я парировал его удар, но приём получился неуклюжим, рука соскользнула, и Сароян порезал мне предплечье.
Из комнаты донеслись призывные звуки. Я сообразил, что это фабрика-кухня ближайшего Дома Пищи доставила завтрак по обыкновенному недельному расписанию. Бросив полотенце на сушильную решётку, я направился на кухню.
* * *
Беба Арчер была из тех девушек, которые страстно мечтают совершить в своей жизни какой-нибудь героический поступок, или, уж во всяком случае, ни в чём не уступать мужчинам.
Наверное, поэтому мы с ней сдружились так быстро — в наших душах было какое-то родство. Никогда раньше я не сближался с женщинами так быстро, как с Бебой. Порывистая и стремительная, как ветер перед грозой, она всегда умела увлечь за собой других ребят. Недаром её единодушно избрали в сектор самоуправления института представителем от нашей научной группы. Взор Бебы всегда сиял задором, а насмешливая улыбка не сходила с её губ.
Юли, которую я знал ещё ребенком, и которая выросла буквально на моих глазах, занимала место в моём сердце постепенно и долго. Её отец, Влад Стив — лучший друг моего отца, Сида Новака. Их давнишняя дружба отложила заметный отпечаток и на наших с Юли отношениях. К тому же то обстоятельство, что мои родители покинули Землю, когда я был ещё шестилетним ребёнком, и постоянно работали на Терре, давало право отцу Юли относиться ко мне, как к родному сыну. Влад Стив всегда опекал меня и, как мог, заботился обо мне, но это никоим образом не отражалось на наших профессиональных отношениях. Здесь отец Юли оставался требователен и строг ко мне, как ни к кому другому. Я нередко бывал в их доме — уютном небольшом коттедже на южной окраине Города — и часто видел там Юли, которая, перейдя в высшие циклы воспитательной школы, часто навещала своего отца.
Поначалу меня забавляло общение с этим милым и весёлым подростком, и только значительно позже, когда в Юли всё отчетливее стали проступать черты взрослеющей девушки, отмеченные пробуждающейся женственностью и чувственностью, моё неосознанное влечение к ней стало оформляться в глубокое и нежное чувство. И, тем не менее, взаимопонимание между нами пришло далеко не сразу.
С Бебой у меня происходило всё совсем иначе. Хотя нас не связывала сердечная привязанность, с ней я чувствовал себя легко и просто, как с другом и равной. Думаю, не ошибусь, если скажу, что наш молодой сплоченный коллектив держался в немалой степени именно на энтузиазме и энергии Бебы Арчер, хотя каждый из нас привносил в работу свою бесценную лепту. Вот и сейчас, когда я вошёл в лабораторию, все ребята столпились вокруг Бебы в дальнем углу помещения, где между столов с приборами стоял теледатчик и были развешены большие полусферические стереоэкраны. В этот час шёл утренний выпуск общепланетных новостей, и я появился как раз в самый разгар информационных передач Трудового Братства. С первого же взгляда я понял, что этот коллективный просмотр новостей устроила именно Беба Арчер. Вот только с какой целью она это сделала?
Фокус голографона был, сдвинут за границу ограничительного штриха, поэтому объёмный эффект эйдопластической съемки не распространялся на всё помещение, а находился на передней рамке экрана. В глубине его сменялись картины бескрайней сочной саванны, на просторах которой, то тут, то там были разбросаны тихие заводи и болотистые низины. Местами заросшие тростником и папирусом с колыхавшимися на ветру метёлками соцветий, они служили приютом для бегемотов, и наполнялись гомоном разнообразных водоплавающих. Стада антилоп, полосатых зебр, неспешных слонов и длинношеих жирафов мирно паслись на этих диких просторах, радуя глаз своей первозданностью.
Я сразу же узнал бывшую пустыню Сахара. Такой она стала теперь, после того, как растопили арктические и часть антарктических льдов, и обильные дожди поливали эти прежде безжизненные пески в течение нескольких столетий, превратив их в саванну. Камера оператора выхватила из заповедного простора обширный остров тропического леса, отороченного кустами бардовых тамарисков и махрово-розовых олеандров. Этот остров вклинивался в саванну с востока. Зрителям крупно показали тенистые пальмовые рощи и обширные сады оливковых и фруктовых деревьев, широким поясом охватывавшие Сахару вдоль нагорья Ахаггар и Тибести.
Два человека в жёлтых комбинезонах стояли на самом краю леса у замысловатого прибора на высокой подставке, опиравшейся на тонкие членистые ноги штатива. Люди оживленно о чём-то беседовали, при этом один из них указывал рукой куда-то на юг, вглубь бескрайнего зелёного простора, делая широкие охватывающие жесты. И тут же камера сдвинула рамку влево, беря в поле зрения две колонны могучих землеройных машин, двигавшихся по краю саванны.
Караван строительной техники медленно удалялся в восточном направлении, оставляя за собой глубокий котлован, к которому строители уже подвели сеть широких каналов, разрезавших заросли акаций и терминалий на севере, где за далёким голубым горизонтом скрывалось тёплое внутреннее море. На дне грандиозного котлована уже суетились небольшие, похожие на жуков, юркие машины, блестевшие на солнце серебристыми боками. Они оплавляли сыпучий грунт мощными лучевыми пушками, превращая его в застывшую стекловидную массу.
Зазвучал голос диктора: "Как вы знаете, совсем недавно по Общеземной Сети обсуждался широкомасштабный проект "Кристалл". Этот проект был разработан нашими учёными в рамках работ по перераспределению водных масс мирового океана и созданию новых, пригодных для обитания людей зон в ранее безжизненных местах планеты. Наши инженеры и рабочие, благодаря современной строительной технике, уже приступили к созданию огромного искусственного моря на просторах Северной Африки, когда-то занятых пустыней Сахара. На берегах этого пресноводного бассейна в дальнейшем предполагается создать ещё один жилой сектор Афро-Американской жилой зоны. Так же здесь разместится ряд мощных плотин, которые будут питать энергетические станции. В дальнейшем эти станции вольются в единую сеть приёмных энергетических станций Экваториального Кольца".
Картины на экране сменились. Появилась карта обоих полушарий нашей планеты. В правом нижнем углу восточного полушария располагались несколько десятков рядов розовых кружков, а ниже тянулись ряды зелёных треугольников, отмечавших сектора жилых зон Трудового Братства.
"Только что к нам поступило предложение молодого учёного-архитектора Анри Дэка, — сообщил диктор. — Он работает в ЦАДе (Центре архитектурного дизайна) Австрало-Азиатсткого жилого пояса, и вместе со своими товарищами разработал проект плавающего спортивно-оздоровительного комплекса для детей. Этот комплекс Анри Дэка предлагает разместить в бассейне будущего искусственного моря с тем, чтобы он обслуживал весь новый жилой сектор. Вопрос о необходимости создания подобного комплекса выносится на всеобщее обсуждение. Окончательное решение по данному проекту будет принято Советом Экономики после анализа всех высказанных мнений. Мы предлагаем всем поделиться своими мыслями о проекте Анри Дэка: о его целесообразности, архитектурных достоинствах и недостатках. Подробнее ознакомиться со всей технической информацией можно по коду 462-681-3534-АД Информационного Центра Австрало-Азиатского жилого пояса".
Карта земного шара исчезла с экрана, и я заметил, как Гезо Вереш — астрофизик, совсем недавно пришедший в нашу группу — нажал одну из кнопок на крохотном ИПС (индивидуальный пульт связи) явно в поддержку проекта Анри Дэка. Зое Стан, которая сидела рядом с ним, вопросительно посмотрела на товарища: не рано ли? Сама она, по-видимому, собиралась хорошенько обдумать все "за" и "против", прежде чем высказывать своё мнение.
А тем временем на экране уже появились просторные сборочные цеха одного из ракетных заводов. Вокруг ракетолёта, беспомощно лежавшего в центре огромного зала с обнаженной кормовой частью, суетились роботы-сборщики. Они легко поднимали многотонные конструкции двигателя будущего звёздного корабля.
"Как вы все знаете, — повествовал звонкий женский голос, — после открытия новой звёздной колонии Трудового Братства 16/59-СП 802, кодовое имя "Алмаз", в распоряжении наших учёных оказалось уникальное вещество, очень близкое по своим свойствам к четырнадцатому изотопу серебра, и незаменимое в ракетостроении. Новый металл получил название титаниид. Он используется для изготовления пластин защитных экранов обшивки наших ракетолётов".
Пространства цехов ракетного завода сменились пространствами чужой планеты. Густо-аметистовое небо её было украшено четырьмя яркими "солнцами" и двумя тусклыми "солнышками". Понятия "день" и "ночь" здесь являлись весьма условными. Я без труда узнал Кастор — правую звезду из ярких звёзд в созвездии Близнецов. Эта система состояла из двух пар горячих гигантов, где расстояние между звёздами в каждой паре было меньше расстояния от Солнца до Меркурия, а расстояние между самими парами равнялось диаметру нашей Солнечной системы. Плюс к этому, вдали находилась ещё одна пара, состоящая из двух слабых солнц.
Камера зависла над бескрайней пустыней жемчужного песка, где на фоне далёких голубых зубьев скал вздымалась сверкающая металлом башня планетарной станции. Она уверенно опиралась на мощные упоры фундамента, словно на широко расставленные ноги. Визиолуч как будто нырнул под броню обшивки башни — и вот они, герои, трудившиеся в этом далёком мире! Обычные скромные труженики, вдохновлённые молодые лица. Именно они сделали это бесценное открытие, как сообщила нам диктор. Теперь же караваны грузовых ракетолётов регулярно доставляют руду титаниида на Землю, и что является бесценным вкладом в экономику Трудового Братства.
Артур Сароян, примостившийся на лабораторном столе, восхищённо вздохнул, и покосился на сидевшую рядом Бебу Арчер. Та с напряжённым вниманием следила за происходящим на экране. А там проплывали картины громадной планеты в системе Альфы Большого Пса — звезде Сириус. Поверхность этой планеты заливало нестерпимо-ярким белым светом и убийственным излучением огромного двойного солнца — настоящая Долина Иосафата!
В этом море огня можно было различить странные руины каких-то загадочных построек, раскинувшихся на обширной равнине, среди которых стояла ещё одна планетарная станция Земли. Здесь, на этой станции, работали протоэкзобиологи и экзоархеологи, изучавшие следы древнейшей инопланетной цивилизации, когда-то давно посеявшей семена жизни и в нашей Солнечной системе. Я невольно напрягся, ведь к изучению этой научной загадки была причастна и моя мать, но призрачные картины далёкой планеты быстро исчезли, а в глубине сияющего океана звёзд разгоралась яркой искоркой далёкая жёлтая звезда.
