Сигнальный огонёк на потолке разгорался всё сильнее — снаружи всходило солнце. Илви лежала рядом на боку и спала. Я прислушался к её дыханию и приподнялся на локте, взглянул на неё: растрёпанные густые волосы разметались по подушке, скрывая лицо; высокая шея плавно переходила в мягкую линию плеч. Под тонкой простынёй проступали чёткие очертания крутого бедра. Я снова взглянул на сигнальный огонёк на потолке и опустился на подушку.
Что же произошло между нами? Ведь ещё вчера мы были так далеки друг от друга. Почему же меня вдруг так неодолимо потянуло к ней?.. Простое влечение?.. Страсть?.. Нет, это не было страстью или просто физическим влечением! За этим стояло что-то совсем другое... Наверное, мне вдруг показалось, что Илви нужна мне, как никто другой, и что только она сможет понять и поддержать меня здесь? Ведь я так нуждался сейчас в чьей-нибудь поддержке. Неожиданно для себя я вдруг осознал, как был одинок все эти месяцы, с того самого момента, когда покинул Землю, и вся моя прежняя жизнь осталась только в воспоминаниях...
Но ведь была и другая ночь — ночь нашей близости с Юли. Тогда мне казалось, что проведённые с ней часы, могут решить всю мою будущую жизнь — решить окончательно и бесповоротно. Эта ночь была полна смутных надежд на будущее, в котором нас ожидало всё: и любовь, и мечты, и сомнения, и находки, и радость, и разочарования — долгая-долгая дорога жизни, по которой мы собирались идти вместе... И всё это теперь перечёркнуто бездной времени, лёгшей между нами. Наверное, поэтому я позволил себе эту слабость, допустив к своему сердцу новую женщину?.. Прошлое теперь превратилось в пыль, исчезающую при первых порывах ветра... Как же дорого приходиться платить за свои ошибки, расплачиваясь самым дорогим!..
— О чём ты думаешь? — тихим со сна голосом спросила Илви.
Я вздрогнул от неожиданности, посмотрел на неё. Теперь она лежала на спине, подсунув под голову руки, и внимательно наблюдала за мной. Мой взгляд остановился на её открытой груди.
— Ты не спишь?
— Нет... Ты вспоминал что-то нехорошее?
Рука Илви легла на моё запястье.
— Почему ты так решила? — удивился я.
— Твоё лицо казалось таким тревожным... Я подумала... Что-нибудь случилось, Максим?
— Так... Ничего особенного. Просто старые воспоминания нахлынули...
Я постарался улыбнуться ей, нежно погладил её плечо. Илви улыбнулась в ответ, но только губами. Выражение её глаз осталось серьёзным.
— И ещё как-то странно... — добавил я. — Странно всё, что произошло между нами... Ты не находишь?
— Странно? — Илви приподнялась на локте, и в глазах у неё появилась лёгкая насмешка. — Что же тут странного, Максим? Всё так просто, глупенький!
Я покосился на неё. Она нежно улыбнулась и слегка сжала мою ладонь. Затем упёрлась подбородком в моё плечо. Осторожно и ласково провела пальцем по моему лбу, обводя линию бровей, затем по носу и губам, следя глазами за своими движениями. Слегка приоткрытые губы её продолжали улыбатся. Илви снова взглянула на меня бархатными глазами, и я опять почувствовал, как влечёт меня этот коварный зелёный омут.
— Обними меня! — тихо попросила она.
Я, молча, обнял её за плечи, притянул к своей груди. Осторожно поцеловал её в губы. Илви зажмурилась от удовольствия. Когда мы оба, наконец, насытились поцелуями, Илви спросила, пытливо глядя мне в глаза:
— Ты, наверное, голоден? Да?
Я кивнул:
— Есть немного.
— Лежи! — остановила она меня. — Сейчас я что-нибудь приготовлю, только быстренько приму душ. Хорошо?
Некоторое время я лежал на диване, закинув руки за голову, прислушиваясь к плеску воды в душевой. Затем всё стихло. Илви вошла в комнату — свежая, улыбающаяся, блестя капельками воды на упругой коже и прижимая полотенце к груди. Волосы её были собраны на затылке в тугой пучок. Илви взглянула на меня и сказала требовательно:
— Иди, освежись!
Я послушно встал и забрался в тесную кабинку душевой. Прохладная ионизированная вода приятно обтекала тело, косыми струями падала на пластиковый пол, стекала в широкую воронку очистителя. Наконец, почувствовав прилив сил и бодрости, я выключил воду и нажал кнопку инфракрасного рефлектора, но огонёк сигнала готовности почему-то не загорался. Я нажал кнопку ещё раз и услышал голос Илви:
— Он не работает! Возьми полотенце там, под зеркалом.
Я обернулся, взял с полки небольшую коробочку. В вакуумной упаковке оказалось пушистое полотенце в жёлто-розовую полоску, стремительно развернувшееся в моих руках. Тщательно вытершись им, я вернулся в комнату. Илви стояла около крохотного стола в купальном халате. Широкие рукава она закатала почти до самых локтей. Я подошёл к ней сзади и обнял за плечи. Обернувшись, Илви блеснула белизной зубов в радостной улыбке. Повинуясь внутреннему порыву, я крепче прижал её к своей груди, целуя в шею. Илви не противилась. Руки её покорно опустились, но лишь на секунду. Затем она вернулась к реальности и легонько оттолкнула меня.
— Не мешай!
— Тебе помочь?
— Спасибо, я справлюсь.
Я стал одеваться, исподволь наблюдая за её быстрыми, ловкими движениями. Спрессованные кубики сухого концентрата быстро разбухали в специальном пищевом катализаторе. Это было очень удобно в условиях звёздных экспедиций, так как занимало мало места и не требовало специальной готовки. Из разноцветной порошкообразной массы вдруг, как по мановению волшебной палочки, получались аппетитные каши, мясные блюда или фруктовые запеканки. Через несколько минут Илви уже раскладывала по тарелкам шарики из фруктово-овощной смеси приправленные кусочками нежного на вкус белого мяса.
глава шестая
СОРВАННЫЕ МАСКИ
Дни тянулись бесконечной чередой — от огненно-красной зари на севере, до раскалённого, пламенеющего заката на юге. Ось вращения планеты располагалась в одной плоскости с её орбитой, поэтому планета как бы "лежала" на боку, поэтому привычные стороны света здесь менялись местами. Это я довольно скоро смог определить, наблюдая за движением звёзд на небе.
Но время, проведённое в лагере, теперь не казалось мне таким тягостным. С каждым днём мы с Илви сближались всё больше, и её присутствие рядом в какой-то степени скрашивало моё унылое существование. Я многое узнал о прежней жизни Илви на Земле, ставшей для неё теперь лишь воспоминанием о далёком-далёком прошлом, всплывавшем волнами грусти из глубины её глаз. Пожалуй, даже моя не сложившаяся судьба выглядела лишь лёгким огорчением в сравнении с двухвековой бездной, отделившей прошлое этой женщины от её настоящего.
В общем-то, земная жизнь Илви оказалась похожей на жизни сотен тысяч, миллионов людей из Трудового Братства. Как и большинство, она с детства мечтала о великих подвигах ради счастья людей, о грандиозных свершениях и небывалых делах. Это приносило романтику, вдохновляло, звало к новым вершинам, в неизведанные дали и таинственные глубины. Но эти мечты для неё так и остались возвышенными надеждами юности. Выйдя из стен воспитательной школы, Илви поняла, что истинное её призвание — оживлять камень, вдыхать в него душу, облекать его в форму человеческих устремлений. Илви делала мне наброски своих идей, и я поражался тому, каким талантом она обладает, с каким зрелым опытом маститого архитектора она продумывала даже самые незначительные детали проектируемых сооружений. Там, на Земле, Илви творила ради будущего, в которое её забросила воля жестого случая.
С той же грустью в глазах вспоминали о своей прежней жизни на Земле и её подруги. Мы бывали у них теперь часто. Я постепенно сдружился с этими молодыми женщинами, но чем дольше я общался с ними, тем больше убеждался в том, что привлечь их на свою сторону, сделать своими союзниками в борьбе с несправедливостью и злом, творящимся здесь, будет очень трудно. Дух этих женщин был сломлен, а неверие в людей и разочарование жизнью поразили их сердца, подобно глубокой коррозии.
— Для чего бороться, если нет никакой надежды на спасение? — возразила как-то на мои доводы Лузи Фэйв. — Предположим, что мы изберём главным среди нас кого-то другого, вместо Эвида. А что это изменит в нашей жизни здесь?.. Разве тогда мы сможем вернуться на Землю?.. И зачем нам туда возвращаться теперь, спустя сотни лет? Кто нас там ждёт?
— Возможно, Земля и останется для всех нас столь же недостижимой, как прежде, но разве жить такой жизнью, какой живёте вы — ни есть высочайшее унижение для свободного человека? Разве для этого вас рожали ваши матери? Разве о таком будущем для вас мечтали ваши отцы? А вы сами? Неужели вас не оскорбляет уготованная вам роль — служить в угоду животной похоти кучки негодяев и отщепенцев?
— Ах, оставь, Максим! — отмахнулась Тиэ Гриф, надломив тонкие брови. — Просто ты совсем недавно с Земли. Ты ещё не привык к подобной жизни. А мы здесь давно... Слишком давно!
— Да, разве можно привыкнуть к такому?
— Можно! — с убеждённостью сказала Лузи Фэйв, и в глазах у неё промелькнул холодный цинизм. — Всё возможно! На свою беду или на счастье, уж не знаю, человек, в конце концов, привыкает ко всему.
После этого разговора я ясно осознал, что никто из этих женщин не видит необходимости в борьбе с царящим в лагере беззаконием, если эта борьба не сулит им спасения из плена планеты. Все они давно потеряли всякий интерес к жизни и цеплялись за неё, лишь следуя природным инстинктам. Только в Кэрис Фегит, как мне казалось, ещё теплилась искорка надежды, но и эта девушка пребывала пока под влиянием всеобщей апатии. А между тем, жизнь в лагере поселенцев, затерявшемся среди бескрайнего смрадного болота, текла медленно и уныло, подобно мутной чёрной воде в ручье за домиком Илви. И я задыхался здесь с каждым днём всё больше и больше, словно душные болотные испарения проникали сквозь защитные стены из сверхпрочной керамики.
Последние три недели я почти не видел Эвида или кого-то из его окружения, но упоминания о нём иногда проскальзывали в разговорах знакомых мне женщин. Как обычно я пришёл к ним в домик уже под вечер. Илви в этот раз не захотела пойти со мной, сославшись на плохое самочувствие, но теперь я мог обходиться и без посредника в общении с её подругами. Доверительность в наших разговорах установливалась постепенно, но неуклонно. В самый разгар нашей беседы в домик Кэрис, где мы собрались, неожиданно зашёл незнакомый мне человек. Я оборвал себя на полуслове и с любопытством посмотрел на него. Человек этот был невысок ростом и очень худощав, поэтому показался мне похожим на мальчика-подростка. Его большие округлые глаза под сросшимися у переносицы бровями были темны, как окружавшее нас болото. Что-то нехорошее исходило от этих глаз. Несколько секунд, словно в нерешительности, этот человек потоптался у входа и так же неожиданно исчез за дверью.
— Кто это? — Я повернулся к притихшим девушкам, не в силах скрыть своего изумления.
— А! — с лёгким презрением в голосе отмахнулась Лузи Фэйв. — Пус Вайл, ещё один подручный Эвида!
— Теперь-то ему будет известно, что мы здесь о чём-то шепчемся, — понизив голос, сказала Тиэ Гриф.
— Ну и пусть! — громко воскликнула Кэрис Фегит и помолчав, добавила: — А знаете, вчера я стала свидетелем очень странной сцены...
— Что-нибудь из похождений Вилена и Мэлис? — язвительно заметила Лузи.
— Вовсе нет, — серьёзно возразила Кэрис. — Эти двое меня мало интересуют. О них я бы не стала даже вспоминать! Случилось, на самом деле, вот что. Вчера, где-то уже под вечер, я случайно видела, как наш начальник вместе с Хоном перетаскивали какие-то пластиковые контейнеры из домика Эвида. Солнце уже село, но я уверена, это были они!
— А как выглядели эти контейнеры? — заинтересовался я.
— Как те, в которых обычно хранят продукты или медикаменты.
— И куда же они их носили?
— Я не знаю, Максим! — Кэрис бесcпомощно пожала плечами. — Тогда уже совсем стемнело. Я наблюдала за ними издалека, укрывшись за одним из домиков. Ближе подойти я побоялась.
— Мерзавцы! — неожиданно гневно воскликнула Тиэ Гриф. Видя недоумённые взгляды своих подруг, она поспешила добавить: — Два дня назад я заходила к Эвиду. Хотела попросить у него иммуногенов. Последнее время чертовски плохо чувствую себя. Боюсь, надышалась этой дряни на болоте, а биофильтры совсем уже износились. Новых-то нет, как говорит Эвид!.. Этот поддонок и иммуногенов мне не дал. Недвусмысленно намекнул, что, мол, если я хочу получить лекарства, то должна пойти ему навстречу!
Тиэ вспыхнула от негодования и обиды, и посмотрела на остальных. Девушки встретили её слова угрюмым молчанием. Я понял, что к дальнейшей беседе они больше не расположены и попрощавшись, ушёл.
Последние тлеющие красные облака потухли на горизонте, растворившись в кромешной темноте. Когда я вернулся в домик Илви, та сидела перед зеркалом и причёсывалась. В первую минуту Илви не заметила моего появления, поэтому я задержался около двери, исподволь наблюдая за ней. А моя подруга с озорством маленькой девочки сменяла одну прическу на другую: то зачесывала волосы наверх, то вдруг разглаживала их, делая челку, спадающую на глаза, то собирала волосы набок и, оставшись недовольной, стягивала их в тугой тяжёлый узел на затылке. Глаза Илви при этом увлечённо следили за движениями её рук. Невольно я залюбовался ею, и в тоже время мне подумалось: "А ведь она, несмотря ни на что, прежде всего, любит саму себя". Эгоизм? Да, пожалуй, в Илви всё-таки была изрядная доля эгоизма.
Наконец, она почувствовала моё присутствие и подняла на меня глаза.
— Ну как? Поговорили?
— Нормально.
Я подошёл к ней и сел в кресло напротив.
— Есть будешь?
— Нет, не хочется.
Я устало откинулся на мягкую надувную спинку, расслабляя мышцы шеи и спины. Илви понимающе улыбнулась. Молча, встала, пригасила светильник на потолке, оставив только слабое розовое свечение аварийных огоньков на стенах. Взглянула на меня искоса — призывно и остро — и стала расстёгивать застёжки своего комбинезона. Через секунду одежда уже упала к её босым ногам. Илви присела ко мне на колени, откинув назад волосы и призывно приоткрыв губы, обнажив белую полоску ровных зубов. Её легкие руки легли мне на плечи, а грудь оказалась прямо перед моим лицом. Я скользнул по ней губами, поймал твёрдый сосок, слегка прикусывая его. С губ Илви слетел тихий стон...
Прошло, наверное, несколько часов. Точно не знаю, я совсем потерял счёт времени. Я сидел на постели, а Илви лежала рядом, не шевелясь: улыбающаяся и совершенно открытая. Ни одна линия её тела не ускользала от моего взгляда. Всё-таки что-то было в этой женщине — неодолимо-манящее, казалось обещавшее каждую минуту фонтан новых эмоций и ощущений. Это можно было сравнить с дорогой по краю пропасти, когда постоянно находишься на пределе нервного напряжения. Я положил руку на гладкую голень Илви, скользнул выше — от колена к животу -увствуя под пальцами её горячую влажную плоть. Илви слегка напрягла бёдра. Шепнула, протягивая ко мне правую руку:
— Иди ко мне!
Я снова лёг рядом с ней, обнял её за плечи. Какое-то время мы лежали, молча, глядя в глаза друг другу.
