— Эм... спасибо? — нашлась Джинни, у которой в голове только «зачем ей это?» и крутилось. Правда, ответ напрашивался сам собой: а почему бы и нет? Перед мысленным взором высветилось:
DarkLunaBonus 0.3 beta: перехват связи хозяин-фамильяр.
Начата интеграция связи.
Определение параметров связи...
Определение параметров фамильяра...
Обнаружен внутренний управляющий контур.
Обнаружен совместимый интерфейс. Уровень доступа — «хозяин».
Выполняется тонкая настройка соединения...
Интеграция с программным обеспечением импланта...
Подключение к интуитивно понятному интерфейсу...
Интеграция связи завершена. Мысленный контроль над организмом-фамильяром вида «няшный плотоядный химерический феникс-милашка» установлен.
Джинни ощутила его. Феникс чувствовался смутно, как тень на границе сознания — но с каждой секундой всё лучше и лучше. Она ощущала силу его крыльев, его огонь, сжигающий само расстояние на пути могучей птицы, его лёгкий голод и его готовность повиноваться новой хозяйке. Ей.
— Не за что? — хмыкнула Тёмная Луна. — Было весело, хи-хи, надо будет ещё кого-нибудь собрать — обращайся. А теперь забирайся на свою птичку, — щёлкнула пальцами, появляя на фениксе седло, — и прикажи ей переместиться к большому обелиску.
Вспышка! Тёмная Луна со своим фениксом испарились в огне. Джинни неуверенно направила фениксу команду наклониться. Тот, издав всё такую же щемящую сердце трель, пригнулся. Неуверенно цепляясь за перья — огонь от которых был совсем не горячим, просто тёплым, будто обволакивающим! — Джин постаралась устроиться в седле, как это сделала Луна. Было непривычно — но довольно удобно. Вцепившись в перья покрепче, послала фениксу приказ. Вспышка!
Тем временем, уцелевший феникс направился совсем не к родным гнездовьям. Собственно, этих гнездовий у него никогда и не было. Он направился в пещеру, огроменную пещеру близ вершины высоченной из гор. В пещеру, где его ждали настоящие родители — источник безжалостного розового цвета и змея с именем богини.
Гемера увидела глазами феникса, что произошло с другими четырьмя сородичами. Их сущность навсегда ускользнула из её рук, и это было только начало. Обитатель мысленно улыбнулась. Задумалась. Ведьма или Разбойница? Обе они удовлетворяли условиям, и обе могли быть истинным игроком этого края, обе могли добыть Кристалл и сделать выбор. Но только в случае Разбойницы это будет истинный выбор: Ведьма свой давно уж сделала. Но может ли всё измениться? Можно ли предложить испытание, а следом выбор и Ведьме?
Богиню-змею никогда не заботили такие мелкие формальности, как то, кто именно использовал игровой клиент для входа сеанс. Это было важно с символической точки зрения — но то был символизм Света и Рока. Несмотря на то, что имя Гемеры принадлежало богине дня, она редко избирала игроков Света. Совсем иное дело — игроки Жизни или Дыхания.
Она была той, кто испытывает наиболее активных и жизненных игроков, игроков, лёгких на подъём и готовых, даже радующихся столкновению с опасностью в своём приключении. Какая-то из версий Гемеры в Пространстве Парадоксов испытывала и Элис Орлофф, например. Такие редкие аспекты, как Риск и Страх Гемера предпочитала испытывать также самой. Впрочем, в этом сеансе со Страхом сложилось иначе — сама Царица Ночи, редкая гостья, воплотилась в сеансе, чтобы испытать Наследника.
Гемера понимала, почему так, равно как и понимала, почему Ведьма и Разбойница были избраны для неё (или ей, что эквивалентно по меркам Игры). Разбойница была той, кто должен был увидеть рассвет и закат Жизни по задумке мастера этого сеанса, ну а Ведьма была той, кто... Здесь Гемера улыбнулась про себя. Той, кто может увидеть истинный потенциал Кристалла, той, кто способен решить его судьбу — но чтобы сделать это, нужно научиться кое-чему важному, чему-то, чего Луна прежде избегала.
Некоторое время Гемера размышляла, какая из двух личностей более подходит для целей сеанса. Древнее дитя или молодая воительница? Мудрость в глазах ребёнка — но в душе воина стальная воля. Конечно же, Гемера знала, что Хранящая задумывала в качестве игрока именно Джин — но это её не волновало. Единственное, что довлело над ней — даже не цель, но смысл сеанса. В конце концов, именно Хранящая определила её в Обитатели этой планеты, именно она подвела к тому, что с Разбойницей войдёт Ведьма аспекта, который предпочитает сама Гемера. Так почему бы не испытать обеих?
Сделав этот выбор, Гемера громко не то зашипела, не то закричала, прогоняя феникса. Она оплела своим телом постамент, на котором покоился Великий Кристалл, и выпустила сокрытую под своей чешуёй силу Дня. Могучий свет вырвался из её тела и в доли мгновения уничтожил пещеру и всю верхушку горы, оголяя Гемеру и Кристалл. А потом Обитатель проглотила Кристалл, и свет вместо ослепительно-белого стал ярчайше-розовым.
53 Марк: войти
Вместе с Ивом (или лучше — Ивицером?) Марк висел в окружении видений. Только что вошла в сеанс Элла Мэйдж — и Марк с изумлением осознал, что она вошла вместе с целым астероидом! Вернее, космической станцией, которая была астероидом. Астероидом? Астероид, столкновение, Исход, Пелена, Хранящая? Этот астероид... из её сеанса? Что это значит? Чего это символ?
— Ты Паж, а не Провидец, — заметил брат. — Позволь помочь: что определяет, какими будут астероиды в Пелене?
Действительно, что? Пелена возникает... вместе с сеансом? Марк не очень-то разбирался в игровых понятиях. Что определяет сеанс? Учитывая временные петли, сеанс определяется... самим собой?
— Это не совсем верно, — поощрительно улыбнулся Ив. — Но на дальнейшие размышления тебе просто не хватит знаний. У временных петель тоже есть причины и следствия, они — лишь точки в пространстве, а вернее, времени более высокого порядка — метавремени. Изменчивость временных линий в метавремени определяет петли и сеанс. А эта изменчивость определяется столь большим числом взаимосвязанных факторов, что мы можем смело сказать: астероид был порождён нашим Лесом целиком. Что символизирует астероид?
— Метареальность? — попробовал Марк. Брат лишь покачал головой. — Что тогда?
— Прошлое, — странно улыбнулся Ив. — Лес — это прошлое, которое останется позади вне зависимости от исхода. Целое окончательно разделится на части, брат, и это неотвратимо. Но вот какими будут эти части и в какой будем мы? Что будет, если победит Элис Орлофф? Если победит Крис? Если выиграет Нелуна? Если одолеет Хранящая? Астероид порождён Лесом и Пространством Парадоксов, результат их взаимодействия, тесной связи и взаимоопределения — символ начала и конца.
— Так вот зачем он ей? — почему-то шёпотом спросил Марк самого себя. — Значит, он должен... И Арадия...
— Да, — подтвердил брат. — Но не стоит говорить об этом здесь. Нас могут услышать.
— Кто? — недоумённо спросил Марк.
— Те, кто выше, всюду имеют уши, — осклабился Ив — насколько же его мимика не похожа и одновременно похожа на прошлого Ива!
И это была не Нелуна — совсем нет! Марк не мог понять да и боялся пытаться, но Нелуна была... иной. Незлой? Примерно как жаркое солнце в пустыне не является злым — как не является добрым то же солнце, на котором взрастает благословенный урожай. Нелуна была мягкой. Нечистой, даже нечестивой, но мягкой — в отличие от горького смеха и жестокого осуждения всего и вся, которые преобладали у брата. Возможно, потому Ив и потянулся к Нелуне — потому что она смягчала, обволакивала заботой, не-заботой его усталую, ожесточённую душу? Сколько же всего он пережил, если даже Нелуна кажется облегчением?
— Нельзя рассказать, что ты чувствуешь, когда умирают твои идеалы, а их разрушитель оставляет тебя жить, потому что это жёстче, чем убить, — невесело ответил Ивицер на невысказанный вопрос. — Я построил империю, брат, одну из величайших империй. Мы были всего лишь иномагами, но стали настолько могущественными, что даже боги ходили к нам на поклон, а элементисты — ползали на коленях, — погрузился брат в воспоминания — и на лице его были написаны не ностальгия и светлая грусть, но лишь горечь и боль. — Ты помнишь Аида, Марк?
— Помню, — поёжился он. Да уж, не помнить это... Как же хорошо, что Кагуцути это уничтожил!
— Аид подчинялся Тихому Дому, — ухмыльнулся брат. — Все они подчинялись — не чистые, нечистые боги! Они пришли к нам, ко мне на поклон — и припали к нашей мудрости, к величию ледяного мрака, к могуществу обращённой смерти, холодного, точного, эффективного порядка, к знанию, глубже которого не было ничего в нашем листе...
— Но потом?.. — прервал долгую паузу Марк, содрогаясь от той тени тёмной величественности, звучащей в словах брата.
— Потом пришёл он. Мерлин — так его зовут смертные волшебнички. О, он был велик — лучший, должно быть, иномаг во всём листе, но не это делало его по-настоящему опасным, нет — он был творцом, творцом невозможного, созидателем магии, проводником символа, нового будущего, которому суждено было настать. Мы не могли его остановить — не в наших силах преодолеть предначертанное, а оно — оно было истинной причиной его победы. Мы, черпающие мощь в мёртвом порядке, были повержены своим же оружием, оружием, которое, как я знаю теперь, было в её руках.
— Хранящая Время? — осторожно уточнил Марк.
— Проводница высшего порядка, слуга и воплощение самого Времени, богиня Судьбы, мастер-часовщик, чей часовой механизм — сама Велира, породившая саму себя, — скривился Ивицер. — Когда мы пытались ставить себе на службу порядок, она была им, когда мы творили из холодного расчёта, она воплощала расчёт самого мироздания. Конечно, тогда я не понимал. Тогда я думал, что ошибся, что горячая жизнь всегда побеждает холодную смерть, потому что таковы взаимоотношения жизни и смерти, так идут сплетённые лентой Мёбиуса циклы сотворения и разрушения... И я угадал! Я угадал, хоть и опирался на ложные предпосылки, но пришёл к верному выводу. Я обратился к самому живому и тёплому, что существует или не-существует в обозримой мультивселенной.
— Нелуна... — даже произносить это слово Марку было страшно.
— Нелуна, — тихо подтвердил Ив. — Вы считаете её проклятием, страшнейшим искажением, что хуже смерти. Но это не так. Как и холодную, мёртвую силу некромантии, живую, яркую силу Нелуны можно обратить что на благо, что на зло. Добро и зло... — скептически протянул он. — Добро и зло — относительные и индивидуальные понятия. На пользу или во вред — так будет лучше. Если хочешь, во спасение и удовольствие, равно как для погибели и страданий. Но есть фундаментальная разница между Нелуной и высшей некромагией, Марк. Обе силы меняют своих адептов, но если некромагия превращает их во властелинов и господ, рабов и слуг, то Нелуна — Нелуна освобождает. Любой адепт Нелуны будет, рано или поздно, чтить собственную и чужую свободу. И там, где некромант использует холодный расчёт, адепт Нелуны способен согреть своей любовью, оберечь — и даже отойти в сторонку. Мы искренни и ярки душой, брат, и именно этого однажды лишилась Хранящая, именно ради этого она творит свой план. Ради свободы, Марк! И пусть разрушатся миры, пусть падут вселенные, пусть Лес рассыплется кусочками... Свобода, — он улыбнулся — на сей раз ясно и спокойно. Улыбка человека, который всё для себя решил, который будет следовать своему пути до самого конца и с достоинством этот конец примет. — Неспроста путь Нелуны выбрала Тёмная Луна — она близка душой нашим идеалам, пусть пока не понимает этого как следует — я объясню.
— Но ты подчинял людей, — напомнил Марк.
— Меньшее зло, — отмахнулся Ивицер. — Подобно тому как революционеры вынуждены убивать, чтобы свергнуть прежний строй, мне приходится подчинять, чтобы воцарилась вечная свобода. Но я стараюсь не убивать и не подчинять без нужды. Знаешь ли ты, почему Варсиэр настолько неэффективен и слаб? Хранящая рассказывала тебе о нём?
— Да, — и мысленно поморщился: не только рассказывала, но и показывала. Мерзость!
— Варсиэр так слаб, потому что хранит в себе память, души, сущности тех и того, кого и что поглотил, — молвил Ивицер. — Знаешь, сколько у меня душ? Если соединить силу стольких душ с Великим Кристаллом Жизни... — короткая пауза. — Я мог бы освободить их всех. Освободить весь Лес! Критическая плотность духа и Жизни позволяют такое...
— Но?.. — заметил недоговорённость Марк. Ему было страшно слушать всё это от брата — но в то же время он даже гордился им. Да, им с братом не по пути — но отрицать, что Ив достиг величия, что это не пустая гордыня, было глупо.
— Я не сделаю этого, — вздохнул Ивицер. — Есть нечто, что сделать важнее немедленного торжества Нелуны. В конце концов, она победит — иного быть не может. Но не одна только Нелуна ведёт к свободе, и некоторые петли обязаны быть закрыты — ты ведь понимаешь, о чём я? — Марк кивнул. — Поэтому я не прикоснусь к Великому Кристаллу, чего бы ни боялась там Хранящая. И я помогу тебе — а Хранящая... Хранящую я буду вынужден убить, — снова вздохнул. — И Элис тоже. Строители... — осуждающе покачал головой.
— Они ведь связаны с Тихим Домом? — поинтересовался Марк, просто чтобы чем-то поинтересоваться. Откровения Ива ударили будто кузнечным молотом — в голове было пусто и глухо.
— Связаны, — усмехнулся брат. — Представляешь теперь, какой потенциал мы... нет, какой потенциал я заложил в Тихий Дом, если даже его осколок, ревенанты, всего лишь гвардейцы Дома, частью своей сыграли и ещё сыграют одну из ключевых ролей в плане Хранящей, а другой частью основали Империю, раскинувшуюся на тысячи миров? Вновь боги, которые приходят договариваться и служить, вновь покорённые миры, вновь немёртвые армии, сметающие всё на своём пути... Вот что я заложил, вот что я создал, — гордо и горько молвил брат. — Осси и Хранящая — они пытались изменить мои творения, наделить их новыми свойствами — и им удалось! Потому что я оставил эту возможность, потому что моя основа была настолько прочной, чтобы без последствий расширить предначертание этих существ, построить на старом фундаменте совершенно новый дом... Я попытался дать ещё один толчок, обратить ревенантов в то, что могло бы стать Системой, чем-то гораздо лучше холодной некромантии, пусть и не дотягивающим до Нелуны... Мне не удалось. Хранящая помешала.
— Но ведь Система будет всё равно? — вспомнил агента Марк.
— Будет, — с уверенностью подтвердил Ивицер. — Иначе быть не может. Но не мне суждено её породить — это сделает иной... или иные. Подлинное начало неведомо ни мне, ни самому Инфуцору. Мириады лет соединяют рождение Системы и рождение Фес-Ис, выросшего в Инфуцора — а когда-то только низкого агента...
Он замер, смотря куда-то в пелену видений, и Марк, поймав его взгляд, увидел армады футуристических самолётов, металлические башни, меж которыми мелькают молнии, какие-то схемы, ветвящиеся и усложняющиеся так, что кружилась голова... И — взгляд. Яркий, мощный, подавляющий ответный взгляд — не было ни глаз, ни лица, лишь нечто или некто неразличимый и невыразимый, смотрящий в ответ.
