Платформа, следуя невидимому простому магу (вроде этих вот недоучек!), но вполне различимому тебе вектору, достигает первых облаков, а затем и вовсе ныряет в облачный покров. До самой платформы мокрый облачный туман не добирается благодаря хорошо исполненным чарам головного пузыря, которые накладывал лично Филиус. По крайней мере, этой магии ты можешь доверять.
Поглаживая волшебную палочку, ты наблюдаешь, как разочарованная толпа отходит от бортов. Кто-то из веселящихся магов в шутку предлагает «устроить облачную вечеринку». Его мысль тут же подхватывает какая-то ведьма, достаёт из безразмерной сумочки музыкальную шкатулку, открывает... и на всю платформу играет бодрый маггловский рок. Ты кривишься, но мысленно отмечаешь, что хоть у этой ведьмочки есть музыкальный вкус, зато совершенно нету чувства меры. Как и у остальных — устроили какую-то дискотеку!
Заглушив музыку заклинанием и заодно оградившись чарами недосягаемости, чтобы не оттоптали ноги, ты вздыхаешь про себя. Их можно понять. Так же было, когда Тёмный Лорд пал в первый раз — помнишь ты те фейерверки от Дингла. Дингла год назад съели зомби — бодрый был старичок, но вечно лез, куда не надо. Сам ты предпочитал молча варить зелья, которые спасают жизни людей, и из Хогвартса не высовываться — Пожиратели Смерти только и ждали шанса поймать и показательно казнить предателя. Идиоты, которых в конечном итоге их же повелитель и сожрал — если там что-то от Волдеморта в принципе осталось.
В конце концов, спокойное сидение в Хогвартсе и та сумасшедшая оборона обернулись выгодой. Ты пережил апокалипсис без последствий. Выжил, доказал свою пользу новому режиму, накопил ингредиентов и зелий на два сундучка с комнату размером изнутри и очень неплохую библиотеку из числа тех книг, которые и в Запретной секции Хогвартса не сыщешь. И теперь, когда золото окончательно потеряло своё значение, конвертируясь в корабельную валюту по совершенно сумасшедшему курсу, у тебя были сокровища гораздо более ценимые. И опасные. Личная библиотека Дамблдора и пробирки с вирусом Чёрного Света, например. Не на продажу — только и исключительно для себя.
Облака остаются внизу. Платформа ускоряет движение, несясь навстречу темнеющему небу. Пассажиры присмирели, музыка смолкла. Даже ты вынужден признать, что это красивое и величественное зрелище. Неплохо было бы устроить что-то такое из потолка своей комнаты. Какие там комнаты выделят эти корабельные? Нет, ты признаёшь, что они явились как раз вовремя, чтобы всех спасти — но уж больно надменными и откровенно сумасшедшенькими были многие гости из другого мира.
Минерва и Том Слизерины! Такого ты не мог и в страшном сне представить. Хогвартс, превращённый в дракона! И его обитатели — поголовно иномаги! Но раньше ты и о зомби-апокалипсисе не знал, и мерзких тварей, штурмующих Хогвартс, принимающих чужой облик, представить не мог. Жизнь всегда может макнуть в такое дерьмо, какого и в худших кошмарах не представишь.
А Поттер выжил, пусть и рвался в каждое первое такое дерьмо по собственной инициативе. Кем надо быть, чтобы так не ценить собственную жизнь? Зелья ему ты давал лучшие — со стандартом он бы такие самоубийственные чудеса, как спасение Нью-Йорка, не пережил. Кто знал о твоём вкладе? Почти никто. И тебя это полностью устраивало — как и живой Поттер в должниках.
Тем временем, наверху показывается, наконец, силуэт дракона, почти чёрный на фоне слепящего сквозь светофильтр Флитвика солнца. Ты развеиваешь звукоизолирующие чары и жалеешь об этом, когда в уши ударяет гул толпы. Но терпишь. Осталось недолго. Силуэт заполняет весь горизонт — и остаётся внизу. Платформа медленно опускается на крыло, «правую крыльную палубу». Лёгкий толчок. Приземлились.
У узкого выхода с платформы моментально выстраивается очередь. Движется очередь медленно — проверяющие, похоже, те ещё параноики, у Грюма уроки брали! Ты ухмыляешься на ругань и даже крики, а сам не спешишь подниматься с места. Куда спешить? Никого здесь не оставят — или пустят, или в карантин... или в расход, кто заражённый. За это ты, впрочем, не волнуешься: твоя мантия прыснута специальным одеколоном, от которого простые заражённые просто сбегут, а развитые выдадут себя поведением.
За толпой этих недоумков ты проследил очень внимательно и почти уверен: заражённых тут нет. Это не мешает держать целую гору уменьшенных боевых зелий в быстром доступе — в чём-то всё-таки Грюм был прав... Аластор едва не умер в больнице от истощения. Ему достались лишь остатки твоего «секретного чудо-зелья» — Филиус и Минерва симпатичны тебе больше. А эти идиоты ещё посмели обвинить тебя в саботаже! А ничего, что этот эликсир на прахе ревенантов, запас которого уже иссяк, настаивается полтора года? Кстати, насчёт праха ревенантов: как устроишься на корабле, надо будет кое-куда заглянуть.
— Профессор Снейп? — обращается к тебе кто-то... снизу? — Мы уже прибыли?
Ты опускаешь взгляд, одновременно наводя вниз палочку и готовясь отпрыгнуть в сторону — и видишь... её? Ты опускаешь палочку и устало вздыхаешь, ловя себя на меланхоличной мысли, что в мироздании что-то очень сильно поломалось, и это что-то поглубже трещин в реальностной ткани, оставленных неким Лордом Инглишем и временно сшитых Хранящей Время. Она обещала, что уберёт их (или Землю от них) — но не смогла, и в итоге все вынуждены эвакуироваться на корабль.
— Мисс Миртл, что вы здесь делаете? — спрашиваешь у головы, высунувшейся из пола у твоих ног.
— Путешествую! — восклицает та. — Я узнала, что Грэм был в Хогвартсе, но не успела встретиться с ним там!
— Зачем вам Грэм Фергюссон? — определённо что-то поломалось. Очень сильно. И очень давно.
— Он мой друг! — улыбается Миртл. Может, это что-то вроде болезни? Ты живёшь в больном мире. Звучит похоже на правду. А Миртл — что-то вроде нарыва. Ловишь себя на мысли наложить на призрака самое мощное изгоняющее, какое только знаешь, и одёргиваешь. Миртл — это просто нарыв. Болезнь так не излечить. Тут поможет только... ампутация? Кажется, ты начинаешь понимать этого Инглиша.
— И давно? — интересуешься для профилактики. Призраки не умеют дружить. По крайней мере, не такие, как Миртл. И на самостоятельные решения они не способны — осознанности в отпечатках душ магов самый мизер.
— Я не помню, — хмурится Миртл. — Но он мой друг и я должна его найти!
— Как вы приобрели такую... самостоятельность? — скорее всего, она ничего об этом не знает, но...
— Ну-у-у... — протягивает Миртл, всё ещё кажущаяся адекватной и даже живой — как удивительно! — Никто не аннулировал бессрочный пропуск в Запретную Секцию с моей смерти.
— Чтобы он действовал, преподаватель должен нахо... — и вдруг понимаешь. — Биннс? Вам дал пропуск Биннс?
— Я была любимой ученицей профессора Биннса! — широко улыбается Миртл и выныривает из пола. — В Запретной Секции есть даже книги по иномагии, представляете? Правда, они так глубоко, что только такие, как я, отыщут!
— То есть, вы самостоятельно начали упражнения для материализации призрака? — недоверчиво переспрашиваешь ты. Нет, концепт тебе знаком, Райс рассказывает об этом на шестом курсе, но призрак! Сам! Возвращает себе личность! Как? Просто — как?
— Как долго вы себя осознаёте? — теперь ты всерьёз заинтересовался этим феноменом. Миртл, похоже, скорее дух, причём очень сильный дух, на уровне Пивза, частично или полностью вернувшая свою личность. Как она смогла это сделать? Только при воздействии извне. Кто инициировал процесс?
— Вы о том, когда я очнулась от «призрачного расстройства»? — и даже добавляет, расшифровав по лицу, что ты не понимаешь! — Ну, мы так с Грэмом назвали штуку, в которую впадают призраки, — расстроенно вздыхает. — Профессор Биннс так и не очнулся, а я так старалась до него докричаться и Грэм тоже! А сэр Николас просто не хочет...
— Когда вы осознали себя впервые? — ловишь её взгляд и удерживаешь. Миртл опускает глаза:
— Это всё Грэм. Он вычитал, что если с призраками долго говорить и всё такое, то можно нас по-настоящему расспросить — и подружился со мной!
— То есть, длительное регулярное общение с иномагом, — киваешь ты. Картинка складывается... да не складывается. — Дальше? Грэм ушёл — что было с вами?
— Профессор Дамблдор, — широко улыбается Миртл. — Он давал мне поручения, разговаривал, утешал... Я была настоящим разведчиком, представляете?
— То есть, Дамблдор убрал привязку к Хогвартсу? — скорее себя, чем её, спрашиваешь ты, автоматически ставя комплекс чар против подслушивания и подглядывания. — Он не запретил это рассказывать?
— Конечно, нет! — возмущённо восклицает Миртл. — Профессор Дамблдор мне доверяет... ну, доверял, пока не ушёл дальше. Он так и сказал: я доверяю тебе мои секреты, решай сама, кому расскажешь их. И он говорил, что доверяет вам, профессор Снейп!
— Погодите, — вспышка неожиданной догадки. — Так это были вы?
— Подсказала вам пароль в кабинет директора? — хитро щурится Миртл. — Конечно, я!
Ты трёшь лоб. Итак, Альбус специально выделил Миртл и... назначил её распорядителем своей воли? Похоже на то. Она шепнула тебе пароль от кабинета, когда ты безуспешно пытался понять, как его запер Дамблдор, она же, вероятно, была тем самым «бесплотным голосом», который показал Поттеру директорский тайник с парой очень интересных книг, которые ты, конечно же, скопировал в свою библиотеку. А что с остальным имуществом?
— Шляпа Гриффиндора и его меч?
— У Гарри, Гарри Поттера, — довольно сообщает Миртл. — Он должен был сделать мечом что-то... секретное! Но он уже сделал, поэтому я могу вам рассказать. Эта штука называется «крестражи», и Гарри должен был их уничтожить.
— Крестражи, — о них ты подробно прочитал в библиотеке Дамблдора. И понял, что не тебе он завещал их уничтожить, что не Дамблдор нашёл все до единого — а Поттер. Ты же... Ты был запасным планом? В духе Альбуса, ничего не скажешь. — Зачем меч и Шляпа?
— Ну-у-у, — Миртл хмурится, припоминая. — Меч вобрал в себя эссенцию яда василиска, вот!
— Альбус... — вырывается у тебя. Всё-таки в таких планах он был идеален. Действительно, рассчитывать, что Поттер использует Адское Пламя и не спалит себя или раздобудет какого-нибудь иномага, достаточно могущественного и при этом верного — просто невозможно. Вместо этого Дамблдор вручил Поттеру специальное оружие. Знал ли он о крестражах, ещё когда открылась Тайная Комната? — Что со Шляпой?
— Шляпа погибла, — лёгкая грусть трогает призрачное лицо Миртл. — Понимаете, профессор Снейп, у Тома был особенный, невольный крестраж.
— Как это возможно? — невольный крестраж!? Дамблдор вообще в своём уме? Хотя действительно: Альбус — и в своём уме?
— Ну, Том очень повредил свою душу, — объясняет Миртл. — Он хотел очень-очень-очень сильные крестражи, чтобы точно-точно не умереть, и перестарался. Когда он недоумер, — хихикает над этим словом Миртл, — то от души откололся ещё один кусочек.
— Вы же не хотите сказать... — с трудом удерживаешь себя в руках. И ты не знал?!
— Ага, он попал в Гарри, — важно кивает Миртл. — Шляпа должна была вытянуть кусочек из Гарри, а потом Гарри должен был её разрубить, представляете?
— Находчиво, — отвечаешь ты, чудом удерживаясь от портовой ругани. И он ничего тебе не сказал! Ни Дамблдор, ни Поттер, дьявол их побери!
— Хитрый план, — поднимает палец Миртл. Окончательно вошла в роль «важного распорядителя воли великого мага», мерзавка! — А если бы не получилось, то я была тут как тут и должна была утянуть Тома туда, дальше, в смерть — профессор Дамблдор показал мне, как!
— Альбус... — ты прикрываешь глаза. Призрак была не только распорядителем, но и «специально обученным самоубийцей». А Миртл и рада услужить! Ты бы не удивился, если она ещё и мечтала о героической битве с Риддлом! И этой её дурости вполне хватило бы, чтобы утянуть неготового к такому и не осознающего себя (иначе Поттер давно бы стал одержимым) крестража. Всё предельно логично — но на душе как-то мерзко.
Очередь почти рассосалась, когда ты приходишь в себя и спрашиваешь у терпеливо ждущей Миртл:
— Что стало с его фамильяром?
— Фоукс? — Миртл пытается таинственно улыбнуться — выходит так смешно, что ты едва сдерживаешься. — Ну он теперь вроде как мой? Профессор оставил мне его в награду!
— Символ возрождения, — понимаешь ты. Да, лучшей награды для Миртл Дамблдор придумать не мог: с таким другом, как Фоукс, Миртл точно не превратится в обычного призрака. Но другом ли? — Он ваш...
— Фамильяр! Или я его, — пожимает плечами Миртл. — Мы ещё не разобрались.
Феникс как фамильяр призрака. Миртл как исполнительница воли Дамблдора. Поттер второй раз победил Тёмного Лорда Распределяющей Шляпой. Да, этот мир определённо болен. Или ты сошёл с ума. Поднимаешься, убирая защиту от прослушки.
— И где сейчас Фоукс?
— Его можно позвать сюда? — интересуется Миртл. — Мне нужно было у кого-нибудь спросить, а тут вы!
— Можно, — мысленно махнув рукой, направляешься к выходу. — Скажи, что сам привязался. И держи всё в секрете.
— Я не дура! — восклицает Миртл. — Только Грэму расскажу, но он мой друг.
Ты просто качаешь головой и улыбаешься, глядя, как у группы досмотра глаза становятся как чайные блюдца: ты, Миртл и возникший во вспышке огня феникс у неё на плече! Добро пожаловать в этот безумный мир, господа и дамы, добро пожаловать на борт каменного дракона по имени Хогвартс.
55 Фло и Осси: войти и осмотреться на месте
Тебя зовут Фло, и ты только что закончила работать с миром. На это занятие у тебя ушло не меньше месяца, и ты довольно-таки вымоталась. Мало того, что мир этот был немаленьким, так ещё и природа его границы отличалась от границ всех раньше виденных тобою миров. Эта граница определённо была, но при этом предназначена противостоять явно не нереальности! Никакой из её форм — ни Имматериум, ни Внешнее Небо, ни течение Велиры, ни агрессивная Пустота, ни чёрная Бездна, ни Дорога Снов, ни Море Вероятностей — ни одно из этих и спектра остальных отражений Великого Иного не соприкасалось раньше с этим миром.
Но граница, ясно очерченная граница, противостоящая какому-то напору со стороны, всё же была. Ты не могла назвать, что именно окутывало, обвивалось, вмещало ранее этот мир, но оно не было нереальным — впрочем, полностью реальным оно не было тоже. Что-то... смешанное? Промежуточное? Ты провела много времени, изучая границу, предназначенную этому противостоять, и могла только сказать, что в этом было волшебство — но волшебство неправильное, не-такое. Однако в отличие от обычных не-вещей, эта нетаковость, не-волшебность была на удивление гармоничной и правильной.
Ты не смогла создать нормальную границу вокруг этого мира. Это было физически, метафизически невозможно. Тебе не на что было опереться — существующая граница была океаном, колышущейся водой, морем информации и энергии, предназначенным скорее амортизировать, вбирать, распределять и даже подпитываться от ударов внешних стихий неведомой не-магии. Границы нормальных миров были твёрдыми, точно скорлупа яйца, окружали «жидкое» содержимое мира, не давая ему вытечь и мешая внутрь втечь чему-то нереальному — и одновременно были хрупкими, ломкими по отношению к сильным ударам вовне.
