В этом месте можно было дышать, поэтому они отменили чары головного пузыря, вдыхая щекочущий нос морозный воздух. Он сам, Снейп и Дилан разбросали вокруг чары познания, но те тонули в окутывающей это место холодной ауре, точно в пустоте. Ни единого отклика! Крауч деловито проверил портключи — конечно же, они тут не сработали. Аппарацию проверять на себе никто не решился. Место было странным, ограничивающим, но на первый взгляд вполне безопасным. На первый взгляд — до тех пор, пока Энтони не решился бросить поисковые чары в тёмно-красную дымку, заменяющую здесь небо.
Вновь заклятье не вернулось — зато дымка колыхнулась ему и их маленькому отряду навстречу, «выплёскивая» из себя огромного монстра! Монстра с трёхэтажный дом высотой! По телосложению он напоминал слона, вот только вместо кожи его покрывал костяной доспех, отовсюду торчали шипы и острые рога, а бивни — гигантские лезвия, крепящиеся к могучей челюсти, точно зубы-переростки! Это существо не то что слонов — должно быть, скалы на завтрак может есть!
— Авада Кедавра, — хладнокровно, без колебаний сказал Крауч, направляя тоненькую тростинку зелёного луча в чудовище, которое встретилось с ним взглядом. Алые, полные какой-то первобытной ярости глаза монстра осветились... разумом? Размер луча уже не вводил Энтони в заблуждение — он сам видел, как самым тоненьким лучиком «авады» достаточно лишь коснуться кого-то вроде буйствующего великана, с лёгкостью сопротивляющегося магии слабее, чтобы убить. Одно касание.
Зелёная вспышка. Луч столкнулся с костяной бронёй монстра, подставившего под неё свой лезвиебивень — и бессильно угас. И тогда монстр зарычал — так сильно и гулко, что под ногами завибрировал камень! — и, разбрасывая снег во все стороны, будто маггловский бульдозер, рванулся на них, отмахиваясь бивнями от лучей Оли и Роба, Крауча и Дилана. Энтони замер, как и Снейп, как и Ханна, не спеша действовать. Эту тварь так просто не проймёшь — нужен был план.
Простейший план он мог реализовать хоть сейчас. Кольцо Пустоты прекрасно работало здесь, более того, оно точно стало здесь сильнее, будто было связано с этим местом на глубинном уровне. Стать незримым и неосязаемым и убить эту тварь неожиданной «авадой», от которой та не отмахнётся! Но есть одно «но»: даже если он это сделает, монстр уже прикончит всех остальных! Или снесёт своей тушей дом.
Прежде, чем Ханна или Энтони решились что-то делать, действовать начал Снейп. Он выхватил и метнул навстречу монстру две склянки, взмахом палочки ускоряя их полёт. Обе склянки разбились об огромные бивни, которые тварь использовала как щит — разбились, и в мгновение ока бивни рассыпались прахом! В тот же миг зелёный луч Крауча ударил монстру прямо в пасть, и алые глаза погасли. Зато инерция гигантской туши — нет! Всемером они бросили тормозящие и отталкивающие чары — этого хватило, чтобы тварь замерла за несколько метров от них, с грохотом обрушившись наземь, окатывая их снежным водопадом. Затем могучее, кажущееся несокрушимым тело замерцало и расплылось в быстро развеивающуюся красную дымку, из которой и вышло.
— Протего! — выкрикнула Ханна.
Отец рывком палочки дополнил ещё «этфарго», в отличие от «протего», зримой областью искривлённого воздуха. И в этот воздух сквозь снежную мглу ударили... иглы? Целый град игл глухо застучал по щиту, который вскоре истощился — здесь-то и принял на себя нагрузку Ханнин «протего».
— Этфарго, — возобновил Энтони, вкладывая в щит побольше волшебства.
— Это ещё кто такие? — нахмурился Дилан.
Снег осел — вдалеке показались сами стрелки, напоминающие змей, с не то лапами, не то гигантскими когтями, вырастающими из покрытого панцирем гибкого тела. И красные, горящие ненавистью глаза. Безусловно, из той же породы, что и предыдущий монстр.
— Конфринго!
— Авада Кедавра!
— Экспульсо!
— Лапио!
— Импедимента!
— Инверсум!
— Ардира линум!
Эффективными оказались далеко не все заклятья — от «авады» атакующие твари с лёгкостью ускользнули, как и от «конфринго», несмотря на его невидимость. Зато мгновенное «экспульсо» раскидало их в стороны, причём один ещё в полёте превратился в камень и утонул в сугробе, истаяв красным дымом. Огненная сеть накрыла ещё парочку, а обращённые костяные иглы истыкали ещё одного. Осталось пятеро. И они... зарылись в землю? Просто «пробурили» собой снег и даже камень!
Не тут-то было! Что делать, сообразили все — невербальный «левикорпус» дёрнул тварей в воздух, причём одного от совмещения чар попросту разорвало надвое. Остальных перещёлкали как в тире — впрочем, и подвешенные за хвост, монстры изворачивались и выплёвывали в них иглы, заставляя возобновлять щит. Умирая, как и гигант, змеестрелки распадались красной мглой.
— Стрёмновато что-то, — некультурно, но метко выразил общее настроение Роб.
— Они закончились? — спросил неведомо кого Оли, предусмотрительно не бросая никаких поисковых чар.
— Заклинания в небо — не направлять, — подытожил Крауч. — Целимся тщательно, если нужно — взрывными в землю.
— Здесь кто-то есть, — вдруг понял Энтони. Он смутно, словно на грани восприятия, чувствовал присутствие — и присутствие близкое.
— Отступаем в дом? — быстро предложила Ханна.
— Не время для отступлений, — раздался прямо в голове, несмотря на всю окклюменцию, холодный, вибрирующий голос. — Приветствую в Храме Зимней Пустоты, волшебники.
— Покажись! — велел Энтони, целясь палочкой по ощущениям. Ощущениям от... Кольца Пустоты? Неужели — ревенант?
— Как скажешь, Энтони Даффи, — чёрный дым окутал место в стороне от того, куда он целился — и из него выступил... некто.
Нечеловек. Гуманоид. Ни одного волоска на теле, что-то вроде чёрных косичек свисало с головы — косичек обрезанных и искусно переплетённых. Серая кожа, кажущаяся камнем, гибкое тело, закованное в причудливую броню, выглядящую скорее богатой, чем эффективной — таков он был. Зачем все эти драгоценные камни? Почему в броне столько открытых мест? В левой руке — посох, явно оружие, но никакого острия у него не было — им стреляют? Глаза нечеловека горели ровным зелёным светом, он излучал ауру, похожую на ауру всего этого места, и рта у него не было — телепат.
— Моё имя — Теромос*, и я — протосс из племени тёмных тамплиеров, — глубокий голос точно окутывал прохладой самую душу, одновременно превосходя окружающий мороз — и делая это небольно. Тёмная, родная Кольцу сила исходила от этого «протосса», и Энтони невольно ощутил некую родственность, причастность к ней и к нему самому. Теромос своим явлением, аурой холода и Пустоты напоминал Морулиса — но было в нём что-то подкупающее, а не отталкивающее. Некая... чистота. — Я рад, что встреча, предначертанная высшими силами, наконец, наступила.
Неожиданно остро Энтони осознал, что этот протосс стар. Пугающе стар. Стар — и всё ещё чист. Энтони полубессознательно знал, ощущал, что Райс не был чист. Что было то, что его мучает по ночам, были некие страхи, в самом общем смысле этого слова, нечто, что заставляет бежать и отворачиваться от самого себя, что мучает изнутри... что можно использовать, чтобы управлять человеком. Или нечеловеком — лишь бы его разум работал так же, как у людей.
Только один раз Энтони встречался с таким же ощущением. Раз, когда убедился, что без Ханны, а лучше и ещё кого из телохранителей, по кораблю гулять не стоит. Раз, когда навстречу выпрыгнул ксеноморф. И Энтони чётко ощутил, что он разумен — не хуже человека. Его разум, далёкий, недоступный для легилименции, тем не менее, был на человеческий удивительно похож. Но он был чист. Никакой зацепки — совершенная целостность, функциональная, жутковатая чистота.
Теромос тоже был чист. Стар, не младше профессора Райса, пусть эта старость и не ощущалась в гибких движениях протосса, в силе, излучаемой его телом и сознанием. Он был чист не так, как чужой. Он был чист, будто... будто просветлённый? Будто иномаг, который потратил всю жизнь на настройку собственного разума, пока тот не станет резонировать сам с собой, обретая потрясающую — и столь пугающую, чуждую самому Энтони! — мощь.
Это была не чистота простоты, как у чужого, чья личность, несмотря на почти человеческий рассудок, просто не развивалась — это была чистота настолько полно осознавшей себя личности, что даже профессор Райс... И по сравнению с грязным, но давящим Морулисом, излучаемая протоссом аура Пустоты вызывала у Энтони ощущение какого-то глубинного диссонанса — тем более глубинного, чем чище и мягче были мысли самого Теромоса. В какой-то миг Энтони даже захотелось ощутить, представить, как это — быть чистым. Но он тут же желание откинул — оно пугало.
— И снова Хранящая, — невольно поморщился Энтони.
— Хранящая Время, — медленно, веско, объёмно молвил Теромос, встретившись взглядом с Энтони. В тот же миг он едва не упал в раскрытый разум Теромоса — будто насмехаясь над окклюментивными приёмами, выворачивая их наизнанку — протосс из тёмных тамплиеров одной только открытостью атаковал, не атакуя. — Мироздание следует единому замыслу, и она — живое этому подтверждение. Мы ждали вас, и ждали долго.
Пауза. Недостаточно длинная, чтобы Энтони успел что-то вставить, но достаточно — чтобы придать мыслесловам этого протосса вес.
— Энтони Даффи, — Теромос встретился с ним взглядом. — Ты был избран очистить это место и получить награду. Твои воины — твоя сила или слабость? — протосс перевёл взгляд на Снейпа. — Северус Снейп. Последний дар должен быть вырван силой — силой духа и воинской доблестью, — о чём он вообще? — Бартемиус Крауч — кому из них поможешь ты? Достаточно ли ты стоек, чтобы устоять? Дилан Даффи, — и здесь он холодно, жёстко улыбнулся — мысли протосса стали напоминать ледяные иглы. — Если ты осквернишь наследие Зел-Нага, то будешь наказан, — подтекст Теромос даже не прятал: «наказание может быть только одним — смерть». — Оставь своё вожделение за пределами этого храма. А теперь, маги из рода людей, я прошу вас следовать за мной.
И медленно, величественно зашагал, не оглядываясь и не оставляя на снегу следов. И им не оставалось ничего, кроме как последовать за старым протоссом, одним своим видом внушающим одновременно угрозу и спокойствие.
Осмотреться на месте? Да в этом крутящемся хаосе было невозможно не то что осмотреться — ты боялся даже думать о чём-нибудь, а то вдруг подавишься собственной рвотой? Этот образ так ярко вспыхнул перед мысленным взором, что ты даже рискнул открыть глаза — о чём тут же пожалел. Вокруг крутились камни, здоровенные каменюки, каждый из которых с лёгкостью бы тебя расплющил! И крутились с такой невообразимой скоростью, что даже предугадать, какой тебя прихлопнет и прихлопнет ли... Ты немедля закрыл глаза, зажмурился что есть силы, сосредоточился, чтобы удержать еду в желудке.
«Бежишь от проблемы, как ребёнок, — шепнул Инфуцор. — Только дети считают, что если закрыть глаза, то проблемы их не найдут».
«Открою — вырвет, заклинание — не произнесу», — даже мысли получились какими-то краткими и обрывистыми.
«Поступи как иномаг. Сделай детскую сказку — инореальностью», — подсказал Фес-Ис. В его словах было здравое зерно... но это же Инфуцор! Конечно, ты не стал так делать, а вместо этого постарался сосредоточиться на образе Бет, чтобы позвать её мысленно. Бет ветер не страшен, как и камни, а значит, она могла помочь!
«Не той помощи ты ждёшь».
Шум исчез. Верчение — тоже. Ты с удивлением открыл глаза. Светло-красный свет разлился вокруг, точно ты попал внутрь зарева заката. Ни ветерка, ни движения вокруг. Нет! Вон там, издалека, что-то движется? Ты с удивлением осознал, что не можешь двинуться навстречу. Только моргать! И с ещё большим удивлением понял, что всё это — время! Сила Времени! А значит, если ты захочешь, то...
Красный свет отхлынул от тебя. И вдруг ты осознал, что кое-что забыл. Теперь-то никакой ветер тебя не поддерживает, Время — тоже. А значит...
— Протего! — крикнул, останавливая падение вогнутым щитом. К счастью, «протего» никакой опоры не нужно было, а главный минус — стоять на нём было просто невозможно! Ты немедленно поскользнулся и растянулся на дне невидимой чаши щита.
— Привет! — раздался радостный голос. Прямо над тобой зависла... клыкастая фея? По символу на мантии, впрочем, ты понял, что это игрок Времени — но что она тут делает?
— Ты кто? — просто спросил, раздумывая, как бы встать с гладкого «протего» и не полететь дальше вниз. — Это ты сделала? — хотел было кивнуть на окружающее красное свечение, но рука соскользнула — и ты опять растянулся в позе звезды.
— Арадия Мегидо, Дева Времени и создатель этого места? — заразительно улыбнулась она. — А ты Грэм Фергюссон, мой игрок, правильно?
— Угу, — буркнул ты. Как подняться-то?!
— Помочь? — она приблизилась и протянула руку.
«Ты можешь доверять Арадии», — шепнул Фес-Ис. Ты посмотрел в глаза улыбающейся не-феи — и понял, что он прав. Арадия казалась не просто искренней — а самим воплощением искренности и непосредственности! И твоя задержка нисколечко её не волновала — улыбка стала только шире.
— Давай, — протянул ей руку.
— Ты неудачно вошёл, — сказала Арадия, рывком вытягивая тебя со щита, ловко ставя прямо на извлечённую из капчалога каменную плиту, которую она тут же заморозила силой Времени. Как будто она таких, как ты, каждый день на ноги поднимает! — Попал прямо в творящий вихрь.
— Где мои друзья? Где Хогвартс? — спросил ты, потирая ушибленное плечо.
— Друзья? Ты входил не один? — озабоченно наклонила голову Арадия.
— Они...
— Мы их найдём! — с энтузиазмом воскликнула Арадия. — Ты можешь летать?
— Сейчас, — достал из капчалога метлу. — Куда?
— Вверх! Спросим, где и кто, у Януса.
— Янус? Двуликий бог? — удивился ты.
— И твой Обитатель, — кивнула Арадия, устремляясь ввысь так быстро, что ты её едва нагнал. — Он помог мне создать это всё.
— Это... — и замер, вцепившись в метлу что есть силы, когда вы вылетели из красного сияния. — Всё?
В неистово-голубом небе парили каменные громады. Сколько их? Тысячи? Десятки тысяч? И каждая из них — с целый город! На каждой — целый лес. По ним текли реки, водопадами cпадая с одного летучего острова на другой, а потом, точно как тот сток в мире перевёрнутого неба, сверкающей пылью рассыпались внизу, в безбрежной синеве. Тут и там кружились каменные вихри, и, похоже, это были те самые творящие вихри — на твоих глазах один из них ослаб, оставив после себя пока ещё голый остров.
Всё казалось таким хрупким, нереальным и чистым, будто капля росы, будто прозрачный ручей, диссонируя с размером летучих островов. И ещё одно ощущение, ещё одна атмосфера переполняла это место. Она ощущалась во всём: в кружащихся меж островов жёлтых и красных листьях, в прохладном воздухе, в светло-серых, дождящих тучах над некоторыми островами, в мягком сиянии солнца, округ которого и кружились острова — сиянии тёплом, но не слепящем — наконец, в пёстрых красках густых лесов, среди которых не было зелёной. Это было ощущение светлой грусти, атмосфера вдохновляющей прохлады, время подводить итоги и время собирать урожай. Осень.
