Ты огрызок человека,
Не-живой — ты суть калека.
Песню светлую ты пой
И во тьму зови с собой!
— Кто ты, друг? — ты рывком оказалась рядом... но силуэт сам собой отдалился, будто мираж! И этот мираж напевно, детским голосом продекламировал:
Пламя меркнет, гаснет свет -
Никакой надежды нет!
Видишь огонёк во мгле?
Это верный путь к себе!
Потемнело. Ночь? Белая снежная мгла окутала тебя, как вуаль, и только свет призрака-миража стал различим сквозь тьму. Ты понимала, что это глупо, но других ориентиров просто не было! Ты переместилась к огоньку души — а он от тебя. И снова. И снова! И снова...
Пусть весна замрёт в начале,
Пусть надежда ложной станет,
Пусть в окне погаснет свет -
Ты познаешь сущность тщет!
Тщетно! Как быстро бы ты не прыгала к огоньку, он всё равно оказывался вдали! И ты была уверена, что это настоящая, живая душа. Но как она успевает отпрыгнуть от тебя? Что это за иномагия? Этого ты не могла ни понять, ни ощутить.
Веры путь — давно в забвеньи,
Солнце — скрыто тенью туч.
Холод вёсен бесконечных
Пусть погасит жизни луч!
Снежная вуаль поплотнела. Было холодно — и магия никак не могла тебя согреть! Заклинания грели тело — но холод просачивался глубже, в самую душу... Ты продолжала прыгать следом за огоньком, уже уверившись, что не поймёшь, как же он ускользает. Но он же должен куда-то вести? Он не будет прыгать без цели? Даже если это ловушка — бр-р-р-р, как холодно! — он же должен к ней привести?
Майи тёпло покрывало
Реальности закроет хлад.
Ты забудь, начни сначала:
Горечь пусть уйдёт утрат!
Огонёк и вправду был тёплым! Даже на таком расстоянии он немного согревал, будто бы выталкивал неверным светом местный холод. Может быть, он просто хочет провести тебя туда, где тепло? Почему ты вообще решила, что это ловушка, а не проводник? Может быть, он ведёт тебя к Элизе? Или к папе? Тебе показалось или он стал чуть-чуть ближе?
Слушай песню, верь ты зову,
Нет пределов светлым снам...
Ноты боле не оковы -
Веры будет пусть то храм!
Нужно просто верить, и он приведёт тебя к свету! К друзьям, к теплу, к уютной кровати, обратно в дом, где тебя ждут, где тебя любят, где ты не одна... Ты почти увидела это всё... Почти? Ты иномаг — ты можешь сделать это настоящим! Нужно просто видеть и верить в видение очень сильно! И огонёк укажет путь, и...
— ...зачарована? — смутный голос пробивался сквозь видения, но ты не обращала на него внимания. Глупый, глупый голос!
— Да, моя госпожа, она в плену, — голос огонька, приведшего к свету. Теперь огонёк уже не нужен!
— Так быстро? — удивилась незнакомка, тщетно пытающаяся согнать с тебя покой бессмысленными словами.
— Это не моя заслуга, госпожа. Я действовала как обычно.
— Ах, какой талант! — неприятный смех пронёсся мимо — ты оттолкнула его, не давая помешать видеть то, что хочешь. — Верят люди в то, во что верить хотят — забавно, как быстро подчиняются лучшие в искусстве верить, эти иномаги. Ни тэу, ни веэре — но каков потенциал!
— Это грустно, госпожа.
— Ещё не оправилась от человеческого прошлого, глупышка? Я найду учителя получше, не волнуйся, её человечность, как и твоя, исчезнут, растворятся в грёзах, но она станет не простой тенью, она станет такой же, как я...
— Невереной*?
— Жаль, ты не понимаешь, не можешь понять всего, что я хотела бы рассказать. Здесь не с кем поделиться — только я, низшие да жертвы! И девочка ничего не сознаёт... но она будет моим, нашим спасением! Здесь, где сама сущность переменчива, я смогу стать кем-то выше, а она будет моей опорой, моей преемницей, я найду и поделюсь с ней Пределом Мечтаний, и мы разбудим Абраксаса, мы...
— Я не понимаю!
— Глупышка, твоя душа перерождается, твой разум расщеплён, ты и не можешь понимать! Но за то, что ты отказалась быть молчаливой слушательницей, я накажу. Подойди-ка ближе, Ирис, подойди сюда, сейчас ты получишь свою порцию отчаянья, я покажу тебе, что такое путь неверен...
Громкий крик почти отвлёк тебя от видений, но ты предельным усилием воли вытолкнула и его. Ты видишь то, во что хочешь верить, веришь в то, о чём мечтаешь!
— ...учить тебя лично? Лично контролировать перерождение? Это хорошая идея, — глухо, словно чрез запертые двери рассмеялась нарушительница, как-то просочившись в видения — но ты вновь вытолкнула крик подальше, очистив сознание от всего лишнего. Элиза, папа и горячий чай! Всё снова хорошо и будет хорошо столько, сколько ты захочешь. Ведь так?
____________________________
*ударная «е» читается как «э». Неверена — «не-ве-рэ-на».
66 Джу и Элис: подготовиться к входу в сеанс
— Ты особенная, Джулия Сайнс, — сказала тебе альфа, Хранящая Время, богиня судьбы.
Ты смотрела на неё — и видела. Твоя эмпатия никогда прежде не откликалась с такой чёткостью, ты никогда раньше не видела другого человека так глубоко... и ты не была уверена, что Хранящая — человек. Но и богиней назвать её было странно — она столь отличалась от невероятно яркого и невероятно иного Кагуцути! Отличалась в сторону человечности. Она была человеком, но человеком... иным?
Богочеловеком? О нет! Это было, но было вторично. Первичным было то, что Хранящая находилась не здесь. Её душа, её эмоции, её чувства и желания будто бы уходили, улетали и погружались, в головокружительную даль, сплетаясь тесной паутиной с её и, в то же время, не её эмоциями, резонируя, отражаясь, меняясь и меняя в ответ. И ты ощущала, что процесс соединения, слияния остановился, замер — и ей, Хранящей, требуется что-то большее, чем усилие, даже усилие бога, чтобы его завершить. Потому что если она его завершит, то...
— ...то даже я не знаю, что произойдёт, — улыбнулась тебе Хранящая.
Она улыбнулась как человек. Но тебя не обманула ни её обыкновенная, человечная внешность, ни скупость её улыбки. Ты видела её душу, и ты чётко сознавала, что говорила одновременно с чем-то большим и меньшим, чем бог. Ты говорила с Хранящей Время, Алым Ангелом, проводником и хозяйкою судьбы. Ты говорила с мультидушой, на которой сходилась блистающим ореолом, точно невидимым венцом, символом и овеществлением могущества — вера миллиардов. И странным образом эти эмоции, которые должна была даже не закрыть собой душу Хранящей, а ослепить тебя, лишь оттеняли, углубляли видение. Ты поймала себя на том, что откровенно любуешься душой Хранящей, будто произведением искусства.
— Посмотри на себя, — посоветовала она.
И ты посмотрела на эмоции, на отражения тебя в её душе. И тебе захотелось куда-нибудь спрятаться или просто провалиться сквозь землю от смущения. Это маленькое солнышко не может быть тобой! Ты не настолько искренняя, не такая сильная, не такая тёплая, не такая... Ты... Она... она ведь не врала? Она не могла врать. Но ты... но она... но ты...
— Ты — особенная, — веско повторила Хранящая. — Каждый из вас — особенный, и каждый — уникален. Ты понимаешь это? Марк и Сэм — ты видела их. Они похожи на других людей?
Образ солнышка-тебя в её душе медленно отступил, не угасая до конца, и ты смогла ответить, отражая её... другой срез её эмоций, да. Это было странно — переключать себя, переключаясь на другую часть неё. До этого ты не встречала многомерных душ, наверное, с ней это было нормально? А ещё впервые ты ощутила, что ничего не смогла бы сделать для исцеления души Хранящей не потому, что там не было, что исцелять, а потому, что она была слишком сложной, чтобы лезть туда с твоими способностями! Впервые ты почувствовала себя попросту... неумёхой.
— Не похожи, — ты не кивнула. С обычными людьми тебе часто приходилось напоминать себе, что нужно делать такие или другие жесты — они не могли читать в чужих душах, как ты. Но не с ней. Она читала в тебе — не как легилимент и не как эмпат, даже не как это делала Бета, сквозь время, а как... иномаг? Да, наверное, как иномаг. Тебе не нужно было демонстрировать, что ты чувствуешь, на самом деле, даже мыслями вы, наверное, могли бы обмениваться прямо, просто ты не рискнула пробовать, а она не предлагала.
— Можешь сформулировать коротко? — предложила Хранящая. Это был предложенный урок — предложенный просто потому, что она считала тебя своей... нет, не ученицей. Ты не могла найти аналога. Своим... творением? Своим дитя? Частью своего творения? Она сплела нить твоей судьбы, она видела тебя как личность во всех вариациях событий, она знала тебя так глубоко, как только может знать один человек другого, но, в то же время, ощущала перед тобой ответственность, испытывала к тебе мягкую, почти родительскую... любовь? Её предложение было подобно протянутой руке не то матери, не то старшей сестры, не то мастера своему творению — и одновременно признанию за тобой права и желания отказаться.
— Я попробую, — мысленно послала ей то тепло, что испытывала сама, то благоговение, то восхищение — и сочувствие.
Конечно же, сочувствие. Потому что видела тонкий, едва заметный на первый взгляд, но очень глубокий, стоит присмотреться, разлад, разрез, боль в её душе. Рану, которая не была исцелена, но которая просто стала её частью, как вулкан — это не рана земли, а часть рельефа. Её любовь была разбита на мелкие кусочки, её свободе, человечности и самобытности, самой сущности её души некогда были нанесены глубокие, почти смертельные раны — но она не исцелила их.
Она их переросла, сделала частью себя, частью рельефа своей души, частью своей мечты и своего образа. Она постоянно ощущала эти раны, эту ущербность, эту пустоту внутри, но не давала, а может, и не могла дать им уйти в забвенье или зарасти. Она была Вестницей Времени, она видела себя как личность целиком, от рождения и до сего мгновенья, вместе с вариативным будущим, прошлым и настоящим, и не могла или не хотела закрывать глаза: её прошлые боль, отчаяние и пустота были с ней и в настоящем, ничуть не потускнев. Не с ложной гордостью несла она их, не как наказание и не ощущая вину. Они просто были её частью, и она принимала их такими, какие они есть.
Ты попробовала ответить. Ты вспомнила Сэма, вспомнила Марка, вспомнила, что тебя восхитило в них, что в них было удивительного и тщетно попыталась найти общие черты. Они были такими разными! Марк был тусклым, отражающим тысячей острых граней драгоценным камнем, не до конца осознавшим собственную ценность и красоту. Сэм был потускневшим, чуть затупившимся, старым, прошедшим через сотни битв мечом — но при этом удобным, надёжным и столь прочным, что никакой из новых клинков сравниться с ним не мог. Что было общего в их душах? Молодой и бывалый, прочный и хрупкий, красивый и надёжный — как лёд и пламя! Но всё-таки кое-что выделяло их и это кое-что ты всё никак не могла поймать, пока не бросила новый взгляд на Хранящую — взгляд на её душу и её раны, несмотря ни на что, единую и полностью себя принявшую. Ну конечно же!
— Веэре, — это слово, когда-то сказанное Марком и понятое тобой только сейчас, с трудом слетело с твоих губ и повисло в воздухе сверкающим ручьём.
— Инос детрактум, — взмахом руки стёрла иное Хранящая. Иное? Ты просто повторила слово, сказанное Марком! — Да, ты — иномаг, Джулия Сайнс. Быть не могло иначе после того, как ты прикоснулась к Ключу, ощутив его сущность, столь чуждую нашему конгломерату вселенных. Иномаг-эмпат — это очень сильное сочетание, и ты должна быть предельно осторожна. Но самое главное — ты ответила верно.
— Веэре, — повторила ты, как обычное слово. Как обычное, а не веское. И это было даже в чём-то тяжело — сказать просто слово, а не выпустить наружу смысл. — Естественность? Завершённость? Гармония? Открытость? Яркость? — даже сейчас ты не могла сформулировать.
— Всё сразу и по отдельности, — одобрила новой улыбкой Хранящая. — Ты чувствуешь это слово, как чувствуешь чужие души. И тебе нужно быть с этим осторожней: некоторые вещи даже не видеть — приближаться к ним слишком опасно. И интуиция тебя — подведёт. Просто запомни, что ты должна держать свои чувства под контролем. Ты можешь смотреть эмпатией, как тебе привычно, но обычных людей и нелюдей, но обращать её на нечто необычное или даже обычное, но в необычном месте — пока не смей. Главное, что ты понимаешь, что я имею в виду под вашей особенностью. И ты, и Сэм, и Марк именно таковы. И нужны вы мне именно такими... но есть небольшое исключение. Из вас восьмерых Луна Лавгуд, Джинни Уизли и Элла Мэйдж близки к своему веэре, но двое должны достигнуть его в сеансе. Грэм Фергюссон и Энтони Даффи. Если они не смогут сделать это сами — ты будешь должна им помочь.
— Но зачем? — искренне не поняла ты. — Ведь это должно быть... естественно?
— Марк достиг веэре неестественно, вернее сказать, сверхъестественно, — заметила Хранящая. Она не хочет отвечать? Прочитав твоё недовольство, внешне оставаясь невозмутимой, Хранящая мысленно хмыкнула и продолжила. — Ваше веэре необходимо для окончательной цели сеанса. Поэтически я назвала бы это вашей общей песней, игрой ваших душ — и мне нужно, чтобы каждый музыкальный инструмент был настроен, чтобы песня была идеальной, — помедлила, но продолжила. — Не только вы примите участие. Дева Ветра, Сильф Света, Паж Пустоты и даже, если я смогу до неё дотянуться, одна Муза... Это должно стать кульминацией и окончанием, и ты, Сильф Сердца, должна будешь исцелить и очистить их сердца — и не только их. В сеансе у тебя будет много работы — я всецело полагаюсь на тебя как на целителя душ.
— Я сделаю, — ты отразила её уверенность в себе, приняла в себя, уверилась чужой, а теперь и своей верой. — Спасибо.
— Твой сеанс будет тяжёлым, — молвила она. — Но справиться ты должна. Я сделаю так, что до конца сеанса ты будешь защищена от иного, насколько это вообще возможно для иномага. Что ты можешь сказать об этом камне?
Хранящая достала из капчалога камушек, совсем небольшой, похожий на драгоценность. Чёрный, с причудливым узором тёмно-зелёных прожилок, будто бы тающих в его глубине, он притягивал взор. На вид камень казался совершенно обычным, никакой магии ты от него не ощущала тоже.
— Попробуй ощутить его эмпатией, — посоветовала Хранящая. — Но осторожно.
Ты потянулась к камню, будто бы приоткрывая глаза — и...
Вечность. Этот камень помнил вечность! Рождение и смерть вселенных, начало и закат цивилизаций, а уж сколько людей он зрел...
Энергия. В нём была заключена, замкнута невероятная сила! Как будто ты коснулась осколка задремавшего солнца... Зелёного Солнца!
Стазис. Он спал. Камень спал, и спал без снов. Его сила, его жизнь, его мгновения — нет, они не просто спали. Они замерли. Одно мгновенье, растянутое в вечность.
Пространство. Этот камень был местом, извлечённым из невероятного далека!
