— А я — Принц, разрушитель, — наверное, это звучало так жалко, что Арадия даже удивилась.
— Почему ты считаешь, что Принц — это обязательно разрушение? — широко раскрыла она глаза. — Кто сказал тебе такую чушь?
— Нет? — не веря своим ушам, переспросил ты.
— Конечно, нет! — воскликнула Арадия. — Тем более, здесь, в этом сеансе, где роли объединяются! Принц — это не только тот, кто разрушает аспектом, но и тот, кто разрушает аспект, понимаешь? А твоя «обратная» роль — это Сильф Пространства, и здесь ты сможешь реализовать и её. Если захочешь, — и ярко улыбнулась.
— Что тогда значит — разрушать Время? — спросил ты.
— Ну, я не очень разбираюсь во всех тонкостях, — призналась Арадия. Вы уже приближались к самому местному солнцу, и только благодаря её бесстрашию, ты просто закрыл глаза, вцепившись в метлу, а не повернул куда-нибудь в сторону. Становилось жарко. — Но Принц противоположен Деве, а Дева Времени — это я. Я могу создавать время в прямом смысле, то есть, замедлять что-то, чтобы дать кому-то больше времени — или даже останавливать! Ещё я умею давать кому-то новое время. Помнишь те творящие вихри? Я просто продлила время вихрей от взмахов моих крыльев, а Янус сделал их сильнее и использует для создания новых островов. А ещё я могу запускать время, если его не было вовсе — именно так я начала собирать этот край! Я дала этим кусочкам реальности новую судьбу — гораздо интересней, чем висеть в пустоте без дела и толка!
— А я, значит... могу... уничтожать судьбу? — сказал ты, стараясь абстрагироваться от жара и очень надеясь, что Арадия знает, куда летит.
— Ты можешь уничтожить чью-то судьбу, — подхватила она. — Если что-то должно разрушиться, ты можешь это отменить! Ещё ты умеешь разрушать время в прямом смысле — делать что-то в мгновение ока! Ну или просто очень-очень быстро. Я могу создавать временные петли, а ты можешь их разрушать, «спрямлять» Время обратно. Но главное — это именно твоя скорость. Если ты можешь что-то сделать, то ты делаешь это сразу. Понял?
— И как это сделать? — не сразу нашёлся ты. Делать что-то мгновенно? Звучало... слишком абстрактно.
— Ну, для этого тебе просто нужно умереть, — как само собой разумеющееся, ответила Арадия. — В общем, извини, но я решила тебе немножко помочь.
— Что? — не сразу понял ты. — О чём ты?
— Все остальные игроки пройдут долгий путь до уровня богов, а я решила дать тебе побольше времени — во всех смыслах. Я перетащила твоё снобличье на Ложе Приключенца, а ещё одно захватила с собой. Извини, если будет немножко больно, обещаю, всё будет очень быстро — а потом ты увидишься с Янусом, если захочешь. Хорошо?
— Ты хочешь меня убить? — попытался развернуть метлу — но ничего не вышло! Сквозь прищуренные веки ты увидел, что Арадия ведёт её прямо навстречу гибели, вцепившись руками в древко метлы, — Но ты же умрёшь сама!
— Не волнуйся, Грэм, я достигла богоуровня и не могу умереть так просто, — теперь её искренняя улыбка казалась тебе издевательской. — Не беспокойся, это будет неокончательная смерть!
— Как ты мо-о-о...
Сначала вспыхнула одежда. Затем ты осознал боль. А потом боль вспыхнула как настоящая сверхновая... и пропала. Стало спокойно и прохладно.
Ты открыл глаза. Осознал, что висишь над каменным... ложем? Ложем Приключенца с символом Времени, шестерёнкой над ним. Ты висел над одним из островов. Солнце снова было далеко-далеко, а на тебе вместо обычной одежды был красный костюм Принца Времени.
Несколько минут ты просто парил над ложем и отходил от шока. Затем осознал, что, собственно, паришь. Как? Это было... естественно? Похоже, тебе не нужно было учиться — ты и впрямь умел теперь летать! Для эксперимента ты облетел вокруг ложа. Не нужно было направлять вперёд руку, как супермен — просто летишь в любом направлении, а хочешь — не летишь.
Ты опустился на Ложе, свесил ноги и вспомнил, о чём ещё говорила Арадия. Принц Времени — это значит, что теперь ты мог делать что-то мгновенно? По крайней мере, это ты запомнил точно. А ещё ты вспомнил, что потерял своих друзей и Хогвартс! Почему тебе не найти их... мгновенно? Вот только как это сделать?
И ты понял, как. Это было так же естественно, как летать. Ты просто знал или даже чувствовал, что можешь это. Время стало не просто податливым туманом — теперь ты ощущал его потоки предельно чутко, точно надел специальные очки (вспомнились спектрочки Луны, и ты хихикнул). Ты ощущал, что можешь делать с ними, а что нет. Нужно было просто потянуться ко Времени — над протянутой рукой завертелся символ шестерёнки — и...
...и ты оказываешься рядом с Гарри, ищущим хоть кого-нибудь на своей метле.
...и ты появляешься вместе с Гарри рядом с Седриком, помогающим Гермионе, вывихнувшей ногу при падении.
...и вы вчетвером находитесь рядом с Бет и Фоуксом, а на вас смотрит огромный мужчина с чёрной бородой в алой тоге.
Этот остров вращался, кажется, у самого местного солнца. Тут было тепло, но ещё не жарко — вы были на тёмной стороне острова. Янус — а исходящая от него величественность не оставила сомнений! — на миг прикрывает глаза, словно этот жест заменяет ему кивок. Но когда он открывает веки, то в яркой голубизне глаз Обитателя светится то, что в книгах называют «неземной мудростью». И свет её озаряет тебя и всех вас.
— Не болит, — удивлённо говорит Гермиона, поднимаясь.
— А? — не сразу осознаёт, что находится в другом месте, Седрик.
Гарри молча наводит на Януса волшебную палочку, не спеша, впрочем, атаковать.
— Это сделал не я, — улыбается Янус; улыбка его подобна первому лучу рассвета и последнему — заката.
— Грэм? — понимает Гарри, обернувшись к тебе. — Что с тобой стряслось?
— Я умер и воскрес, — и сам смеёшься, как торжественно это прозвучало. — Просто функция Игры.
— Арадия Мегидо сделала мудрый, но глупый поступок, Грэм, — молвит Янус. — Ты понимаешь, почему?
— Да, — легко соглашаешься ты. Это правда легко: даже ощущая, ты не особо представляешь, что ты можешь. Ты кажешься себе маленьким мальчиком, которому дали пульт управления целой страной или даже разрешили загадывать джинну желания — столько, сколько пожелаешь! Это было настолько же чудесно, насколько неожиданно и страшно! Впервые ты чувствуешь, что можешь контролировать ситуацию, и не можешь понять, вдохновляет тебя это или пугает.
— Мы движемся к точке завершения, — продолжает Янус. Его плавный, мягкий голос не убаюкивает, а наоборот, будто бы пронизывает насквозь, оставляя ощущение вибрации ясности в душе. — Мы движемся к точке начала. Я вижу ваши вопросы, люди. Чем ближе к началу и концу, тем меньше прототип отличается от оригинала. Я — Обитатель, но вместе с тем, я божество, я демиург, я начало и я конец, я тот, кто правит солнечным светом, создатель и хранитель небесных врат, я — вопрос, и я — ответ. Спрашивай же, Седрик Диггори.
— Где Хогвартс?
— Там, где ему и положено быть — на безопасной орбите. Вы можете использовать магию, чтобы найти его. Спрашивай, Гермиона Грейнджер.
— Вы... действительно знаете ответ на любой вопрос?
— Я не знаю — я отвечаю, Гермиона. Спрашивай, Гарри Поттер.
— Что мы должны сделать?
— У вас нет никакого долга, Гарри. Это место отличается от обителей прочих игроков. Это приют, созданный вечноюной Девой для отдохновения. Посему я не выпустил прислужников и не сделаю этого. Спрашивай, Грэм Фергюссон.
— Что мне нужно сделать, чтобы... победить?
— В этом месте продолжается процесс сотворения, Грэм. Здесь ты сможешь наблюдать его в деталях и овладевать своей силой в полной мере. Дева Времени училась начинать — в свою очередь, ты научишься здесь завершать. Спрашивай, Элизабет Миртл.
— Я... я могу стать здесь настоящей?
— Ты можешь, Элизабет, но успеешь ли? Спрашивай, Фоукс.
Феникс издал переливчатую трель.
— Ты можешь найти его гробницу в Краю Вечернего Покоя, планете Маркуса Творцева.
Вспышка пламени! Фоукс пропадает.
— Теперь, когда вы задали свои вопросы, время нашего разговора подошло к завершению.
Янус закрывает глаза и... поворачивается спиной. Спиной? Нет, на месте спины оказывается другой Янус, смотрящий на вас тяжёлым взглядом, взглядом, придавливающим к земле. Двуликий бог!
— Грэм Фергюссон, Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Седрик Диггори, Элизабет Миртл, у меня есть лишь оно задание для вас всех. На осенних островах осталось иное, осколки чуждости, с которыми Арадия Мегидо не в силах разобраться — она лишь остановила те, что нашла. Освободите острова от инореального — не для меня, но для тех, кто будет здесь жить. И только когда последнее проявление чуждости будет изгнано, я позволю вам забрать Сердцевину — и ни мигом ранее.
Светящийся фиолетовым спрайт выглядел на фоне величественного, вечно замершего заката таинственно и органично. А потом спрайт по имени Альбус Дамблдор взмахнул своей волшебной палочкой, и чистый фиолетовый сменился вполне нормальными тонами, а сам он прекратил висеть в воздухе, опираясь вместо ног на призрачный туман — твёрдо встал на землю. Мантия осталась фиолетовой, появились жёлтые звёзды; белок глаз да палочка сохранили экзотический оттенок — и только.
— Позвольте мне выглядеть более... живо, — подмигнул Дамблдор. — Полагаю, моим долгом будет отплатить вам за новую жизнь, — он неожиданно прищурился и сосредоточил тяжёлый взгляд на Иве. — Это сделал ты.
— Немного помог людишкам повеселиться, прежде чем ваша реальность рассыпалась на кусочки? — ухмыльнулся тот. — Да, это был я. Почему бы и нет? Им не было суждено жить, и только милосердие одного из игроков сохранило жизни оставшихся. Знаешь, кто уничтожил его реальность, Марк? — повернулся он к тебе. — Знаешь, кто запустил Лорда Инглиша и направил по точно такой траектории? Хранящая Время. Ты всё ещё хочешь ей помочь? Если постараться, — брат улыбнулся, как всегда, когда погружался в свою веру, — то Нелуна может исправить даже это. Можно вернуть реальности, можно возродить разрушенное, восстановить уничтоженное, особенно с силой Потока...
— Я слышал о Нелуне кое-что, — молвил Дамблдор, и сурово звучал его голос. — Я не буду говорить тебе, Марк, что ты не должен верить своему брату, но ты должен помнить, что чем дальше сила, которой посвящает себя иномаг, тем сильнее он меняется, тем дальше он от остальных.
— Даже если это Сила Отрицания Разности? — спросил ты, сам не зная, зачем. Чтобы оправдать брата?
— Особенно если это такая сила, — серьёзно кивнул Дамблдор. — Мы, люди, волшебники и неволшебники, сквибы и иномаги — мы находимся в хрупком равновесии между индивидуальностью и схожестью. В какую бы сторону ни был нарушен баланс — это выход за пределы человечности.
— Я мог бы поговорить с тобой о сущности и якобы самоценности человечности, — хмыкнул Ив. — Но это разговор, который я проводил тысячи раз, и он наскучил, знаешь ли. Лучше скажи нам, спрайт, кто наша Обитатель и как её победить?
— Будь осторожен, Марк, — качнул головой Дамблдор и продолжил, переведя взгляд на брата. — Вы не способны победить Обитателя — не здесь и не сейчас. Это и не требуется, это будет настоящим концом вашего приключения. У каждого сеанса Игры есть определённые Правила — вы оба это знаете. В этом сеансе, чтобы победить, вам необходимо не убивать Обитателей, а сотрудничать с ними. Маат, Хранительница Равновесия, Проводница Мудрости, Воплощённая Истина и Столп Миропорядка, не будет сражаться с вами. Она не воин, никогда им не была. Если ты, Ивицер, убьёшь её, то даже возвращение Варсиэра не поможет завершить эту игру.
— Как... неприятно, — скривился он. — Что ей нужно?
— Что нужно Сиятельной Маат, Оку Ра, одной из тех, кто сотворил Порядок из Хаоса, чем ближе мы движемся к концу сеанса, тем больше похожей на чистую богиню? — с иронией переспросил Дамблдор. — Я не знаю. Возможно, стоит спросить у неё самой?
— Она нас... пустит? — вспомнил ты о возможных ловушках.
— Безусловно, — твёрдо ответил Дамблдор. — Она примет нас, но в общении нужно быть осторожными. Маат не приемлет лжи, она любит прямоту, но может говорить и загадками, не любит торопливых, поэтому ничто не мешает нам обдумать её ответы, прежде чем задать новый вопрос.
— Ясно, — бросил брат. — Веди к ней, проводник.
— С превеликим удовольствием.
Этот путь был совсем не таким, как ваши с братом поиски. Вы пошли следом за полным сил, чуть ли не пританцовывающим Дамблдором, сквозь седину которого отчётливо проглядывала рыжина, и присутствие этого волшебника самым что ни на есть волшебным образом разгоняло окружающий покой. Альбуса Дамблдора, бывшего директора школы чародейства и колдовства Хогвартс, бывшего Верховного чародея Визенгамота, бывшего Главу Международной Конфедерации Магов буквально переполняла энергия. Ни сумрачный вид, ни могилы, ни кости и прах под ногами — ничто не влияло на эту бодрость. И несмотря на то, что вы двигались молча, казалось, будто это какая-то весёлая прогулка, точно в детской сказке, а Дамблдор в стереотипной мантии волшебника сейчас развернётся и будет исполнять ваши желания — без подвоха, честно и на совесть!
Остановился Дамблдор неожиданно. Остановился — и указал на вход в мавзолей, на первый взгляд такой же, как и все остальные, его окружающие. Но стоило присмотреться, как отличий нашлось сразу много, начиная от гладкой, без единой щели поверхности этого мавзолея — мавзолея ли? — и заканчивая отсутствием дверей и вязью иероглифов у входа.
— Прошу, — приглашающим снопом искр выстрелила палочка Дамблдора куда-то во тьму... нет, не мавзолея. Храма!
В тот же миг в храме зажглись факелы — ровным алым, под стать закату пламенем. Вы ступили внутрь, и храм будто бы поглотил вас своей тишиной и недвижностью — теперь даже энергичность Дамблдора не могла их преодолеть.
Беззвучно ступали вы мимо каменных статуй, казалось, провожающих вас внимательным, строгим взглядом. Багровый свет постепенно сменился белым, ирреально-призрачным, будто бы слишком ярким для этого места, пусть и не слепящим глаз. Стены были расписаны сценами с участием древнеегипетских богов, по полу и потолку причудливой вязью вились иероглифы. Здесь было ощутимо прохладно, тогда как на поверхности прохлада если и осознавалась, то ускользала от осознания.
Вы шли по наклонённым вниз коридорам, по бесчисленным лестницам со слишком большими для нормального человека ступенями, и белый огонь ровно гас за вашими спинами и появлялся впереди. Казалось, будто путь бесконечен, что вы выполняете некий тайный ритуал своими шагами — и будете выполнять, пока не упадёте без сил на каменные плиты. И тогда каменные стражи, сжимающие копья и мечи, очнутся, а ваша кровь впитается в эти плиты, оживляя неведомое лихо... Хотелось развернуться и бежать-бежать-бежать назад, от собственной кончины!
— Дыши спокойней, брат, — сказал Ив. — Это испытание, и мы должны терпеливо идти, не сходя с предложенного пути.
Ты сжал зубы и постарался контролировать дыхание, как на утренних пробежках с дядей. Выходило не очень, но стало немного легче — или это просто оттого, что ты отвлёкся? Так или иначе, но очередной коридор вскоре закончился — вы вышли в большую комнату, из которой не было другого выхода. А затем массивная плита плавно, неизбежно перекрыла и вход.
