— Где Хогвартс?
— Там, где ему и положено быть — на безопасной орбите. Вы можете использовать магию, чтобы найти его. Спрашивай, Гермиона Грейнджер.
— Вы... действительно знаете ответ на любой вопрос?
— Я не знаю — я отвечаю, Гермиона. Спрашивай, Гарри Поттер.
— Что мы должны сделать?
— У вас нет никакого долга, Гарри. Это место отличается от обителей прочих игроков. Это приют, созданный вечноюной Девой для отдохновения. Посему я не выпустил прислужников и не сделаю этого. Спрашивай, Грэм Фергюссон.
— Что мне нужно сделать, чтобы... победить?
— В этом месте продолжается процесс сотворения, Грэм. Здесь ты сможешь наблюдать его в деталях и овладевать своей силой в полной мере. Дева Времени училась начинать — в свою очередь, ты научишься здесь завершать. Спрашивай, Элизабет Миртл.
— Я... я могу стать здесь настоящей?
— Ты можешь, Элизабет, но успеешь ли? Спрашивай, Фоукс.
Феникс издал переливчатую трель.
— Ты можешь найти его гробницу в Краю Вечернего Покоя, планете Маркуса Творцева.
Вспышка пламени! Фоукс пропадает.
— Теперь, когда вы задали свои вопросы, время нашего разговора подошло к завершению.
Янус закрывает глаза и... поворачивается спиной. Спиной? Нет, на месте спины оказывается другой Янус, смотрящий на вас тяжёлым взглядом, взглядом, придавливающим к земле. Двуликий бог!
— Грэм Фергюссон, Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Седрик Диггори, Элизабет Миртл, у меня есть лишь оно задание для вас всех. На осенних островах осталось иное, осколки чуждости, с которыми Арадия Мегидо не в силах разобраться — она лишь остановила те, что нашла. Освободите острова от инореального — не для меня, но для тех, кто будет здесь жить. И только когда последнее проявление чуждости будет изгнано, я позволю вам забрать Сердцевину — и ни мигом ранее.
Светящийся фиолетовым спрайт выглядел на фоне величественного, вечно замершего заката таинственно и органично. А потом спрайт по имени Альбус Дамблдор взмахнул своей волшебной палочкой, и чистый фиолетовый сменился вполне нормальными тонами, а сам он прекратил висеть в воздухе, опираясь вместо ног на призрачный туман — твёрдо встал на землю. Мантия осталась фиолетовой, появились жёлтые звёзды; белок глаз да палочка сохранили экзотический оттенок — и только.
— Позвольте мне выглядеть более... живо, — подмигнул Дамблдор. — Полагаю, моим долгом будет отплатить вам за новую жизнь, — он неожиданно прищурился и сосредоточил тяжёлый взгляд на Иве. — Это сделал ты.
— Немного помог людишкам повеселиться, прежде чем ваша реальность рассыпалась на кусочки? — ухмыльнулся тот. — Да, это был я. Почему бы и нет? Им не было суждено жить, и только милосердие одного из игроков сохранило жизни оставшихся. Знаешь, кто уничтожил его реальность, Марк? — повернулся он к тебе. — Знаешь, кто запустил Лорда Инглиша и направил по точно такой траектории? Хранящая Время. Ты всё ещё хочешь ей помочь? Если постараться, — брат улыбнулся, как всегда, когда погружался в свою веру, — то Нелуна может исправить даже это. Можно вернуть реальности, можно возродить разрушенное, восстановить уничтоженное, особенно с силой Потока...
— Я слышал о Нелуне кое-что, — молвил Дамблдор, и сурово звучал его голос. — Я не буду говорить тебе, Марк, что ты не должен верить своему брату, но ты должен помнить, что чем дальше сила, которой посвящает себя иномаг, тем сильнее он меняется, тем дальше он от остальных.
— Даже если это Сила Отрицания Разности? — спросил ты, сам не зная, зачем. Чтобы оправдать брата?
— Особенно если это такая сила, — серьёзно кивнул Дамблдор. — Мы, люди, волшебники и неволшебники, сквибы и иномаги — мы находимся в хрупком равновесии между индивидуальностью и схожестью. В какую бы сторону ни был нарушен баланс — это выход за пределы человечности.
— Я мог бы поговорить с тобой о сущности и якобы самоценности человечности, — хмыкнул Ив. — Но это разговор, который я проводил тысячи раз, и он наскучил, знаешь ли. Лучше скажи нам, спрайт, кто наша Обитатель и как её победить?
— Будь осторожен, Марк, — качнул головой Дамблдор и продолжил, переведя взгляд на брата. — Вы не способны победить Обитателя — не здесь и не сейчас. Это и не требуется, это будет настоящим концом вашего приключения. У каждого сеанса Игры есть определённые Правила — вы оба это знаете. В этом сеансе, чтобы победить, вам необходимо не убивать Обитателей, а сотрудничать с ними. Маат, Хранительница Равновесия, Проводница Мудрости, Воплощённая Истина и Столп Миропорядка, не будет сражаться с вами. Она не воин, никогда им не была. Если ты, Ивицер, убьёшь её, то даже возвращение Варсиэра не поможет завершить эту игру.
— Как... неприятно, — скривился он. — Что ей нужно?
— Что нужно Сиятельной Маат, Оку Ра, одной из тех, кто сотворил Порядок из Хаоса, чем ближе мы движемся к концу сеанса, тем больше похожей на чистую богиню? — с иронией переспросил Дамблдор. — Я не знаю. Возможно, стоит спросить у неё самой?
— Она нас... пустит? — вспомнил ты о возможных ловушках.
— Безусловно, — твёрдо ответил Дамблдор. — Она примет нас, но в общении нужно быть осторожными. Маат не приемлет лжи, она любит прямоту, но может говорить и загадками, не любит торопливых, поэтому ничто не мешает нам обдумать её ответы, прежде чем задать новый вопрос.
— Ясно, — бросил брат. — Веди к ней, проводник.
— С превеликим удовольствием.
Этот путь был совсем не таким, как ваши с братом поиски. Вы пошли следом за полным сил, чуть ли не пританцовывающим Дамблдором, сквозь седину которого отчётливо проглядывала рыжина, и присутствие этого волшебника самым что ни на есть волшебным образом разгоняло окружающий покой. Альбуса Дамблдора, бывшего директора школы чародейства и колдовства Хогвартс, бывшего Верховного чародея Визенгамота, бывшего Главу Международной Конфедерации Магов буквально переполняла энергия. Ни сумрачный вид, ни могилы, ни кости и прах под ногами — ничто не влияло на эту бодрость. И несмотря на то, что вы двигались молча, казалось, будто это какая-то весёлая прогулка, точно в детской сказке, а Дамблдор в стереотипной мантии волшебника сейчас развернётся и будет исполнять ваши желания — без подвоха, честно и на совесть!
Остановился Дамблдор неожиданно. Остановился — и указал на вход в мавзолей, на первый взгляд такой же, как и все остальные, его окружающие. Но стоило присмотреться, как отличий нашлось сразу много, начиная от гладкой, без единой щели поверхности этого мавзолея — мавзолея ли? — и заканчивая отсутствием дверей и вязью иероглифов у входа.
— Прошу, — приглашающим снопом искр выстрелила палочка Дамблдора куда-то во тьму... нет, не мавзолея. Храма!
В тот же миг в храме зажглись факелы — ровным алым, под стать закату пламенем. Вы ступили внутрь, и храм будто бы поглотил вас своей тишиной и недвижностью — теперь даже энергичность Дамблдора не могла их преодолеть.
Беззвучно ступали вы мимо каменных статуй, казалось, провожающих вас внимательным, строгим взглядом. Багровый свет постепенно сменился белым, ирреально-призрачным, будто бы слишком ярким для этого места, пусть и не слепящим глаз. Стены были расписаны сценами с участием древнеегипетских богов, по полу и потолку причудливой вязью вились иероглифы. Здесь было ощутимо прохладно, тогда как на поверхности прохлада если и осознавалась, то ускользала от осознания.
Вы шли по наклонённым вниз коридорам, по бесчисленным лестницам со слишком большими для нормального человека ступенями, и белый огонь ровно гас за вашими спинами и появлялся впереди. Казалось, будто путь бесконечен, что вы выполняете некий тайный ритуал своими шагами — и будете выполнять, пока не упадёте без сил на каменные плиты. И тогда каменные стражи, сжимающие копья и мечи, очнутся, а ваша кровь впитается в эти плиты, оживляя неведомое лихо... Хотелось развернуться и бежать-бежать-бежать назад, от собственной кончины!
— Дыши спокойней, брат, — сказал Ив. — Это испытание, и мы должны терпеливо идти, не сходя с предложенного пути.
Ты сжал зубы и постарался контролировать дыхание, как на утренних пробежках с дядей. Выходило не очень, но стало немного легче — или это просто оттого, что ты отвлёкся? Так или иначе, но очередной коридор вскоре закончился — вы вышли в большую комнату, из которой не было другого выхода. А затем массивная плита плавно, неизбежно перекрыла и вход.
— Спокойно, — предостерёг брат. — Она испытывает нас. Она нас ждёт, я чувствую её ожидание...
— Предлагаешь просто ждать? — без энтузиазма уточнил Дамблдор. — У меня нет... инструкций спрайта по этому месту.
— Ты слишком нетерпелив для великого мага, — с ноткой ехидства отозвался Ивицер. — Сейчас... да!
Комната вздрогнула и плавно, со скрежетом начала опускаться. Как лифт на базе в мире Джу! Движение, сначала медленное, начало быстро ускоряться. Желудок ёкнул — казалось, будто вы летите!
— Почти в невесомости, — констатировал Ивицер. — Постарайся не прыгать и поменьше двигаться, брат.
И заодно удержать желудок! Ты закрыл глаза и сжал зубы. Ни Ив, ни Дамблдор не могли тебе помочь — это было частью испытания! Вы должны были продемонстрировать Маат... терпение? Выдержку? Силу воли?
Мучения закончились единым махом. Только что вы чуть ли не летели вниз — какой уж тут лифт! — и вдруг спокойно стоите, под ногами твёрдый камень. Ты открыл глаза, подавляя последний «ёк!» желудка. Вы... нет, брат и Дамблдор пропали! Ты стоял один-одинёшенек в гигантском зале.
Простые, без украшений, колонны вздымались вверх и терялись во тьме. Редкие факелы выхватывали из вечного мрака круги света. Круги, едва касаясь друг друга, светло-оранжевым коридором уходили вдаль. Ты обернулся. Позади — сгустившаяся, не враждебная, а просто равнодушная тьма. Но что-то подсказывало: стоит её тронуть хоть лучиком лишнего света, как безразличие сменится враждебностью, и против этого врага тебе не поможет уже ничего.
Поэтому ты, ёжась под ледяным сквозняком, направился по коридору света. Факелы гасли за твоей спиной, а ты старался не спешить, выглядеть в глазах Обитателя достойным. Где же Ив? Он же найдёт тебя, поможет? Или Дамблдор? Этот путь ведь небесконечен? Камень под ногами как-то незаметно сменился песком, колонны растворились, а факелы обратились огоньками, парящими в бесконечной тьме.
В один миг, казалось бы, ничем не отличный от целой вечности шагов, и тьма, и огни факелов остались позади, точно кто-то сдёрнул с пространства чёрную вуаль. Ты осознал, что стоишь перед песчаным склоном, уходящим вверх, куда-то в серые небеса, а на подножии склона стоит... молодая женщина?
У неё была тёмно-жёлтая кожа — не загар, но и не естественный оттенок. Она была облачена в ярко-белое платье, тёмные волосы трепетали, будто на ветру, и страусиное перо украшало их, а за спиной — зелёные крылья. Не мощные, как у Беты, а аккуратные, красивые... гармоничные.
Гармония. Богиня Маат была самим воплощением гармонии. Она притягивала взор, но не была удивительна или чудесна, напротив — сама естественность! Она и не могла быть другой! Каждая деталь, каждая пропорция — всё было правильно. Всё? Нет! Обе её руки были... неправильными? Не сами руки! Она должна была что-то держать — и пустые её руки были величайшей трагедией, точно кто-то грубо вырвал из прекраснейшей картины сразу два куска!
Маат подняла на тебя взгляд. Не было в её взгляде ничего подавляющего или завораживающего — только строгость. Не мягкая, как у матери, а строгость непреклонная, неизменная... но при этом и не давящая. Судящая, но не осуждающая, твёрдая, но не жестокая, не знающая компромиссов, но не враждебная. Настоящая. И не было никаких сомнений, что она не просто какое-нибудь порождение Игры, а богиня: такая же, как Хранящая, но в то же время бесконечно иная.
— Маркус Творцев, — мягко, но сильно звучал её голос. — В моей обители приветствую тебя. Что скажешь ты о ней?
— Там было страшно, — вспомнил ты о темноте, подавив желание оглянуться.
— Амат скрывается во тьме, мой слуга и мой страж, — молвила она. — Его присутствие ощутил ты и страх испытал. Естественно бояться созданий, подобных Амат: светом покорённого и скованного волей — мрака.
Ты поёжился — значит, и вправду там, во тьме, поджидало нечто, имя которому — Амат. Оно ведь не нападёт на Ива?
— Без моего указа Амат не нападает, — ответила на мысль богиня — и тебя это совсем не удивило. Хранящая отвечала на мысли — наверное, это общее у богов? — Лишь испытывал тебя он. Брат твой и проводник твой не видят ещё, что ты здесь — и нечего страшиться им.
— Что с ними? — быстро спросил ты.
— В каменной комнате падают они. Темп времени подвластен мне — ты отсутствуешь меньше мгновения, Маркус. Здесь, в месте моего нового воплощения, мы можем беседовать столько, сколько пожелаем. Понял ли ты, что ещё собирается сделать Время Хранящая?
— Да, — вспомнил разговор с Ивицером и то самое озарение.
— Понимаешь ли ты, зачем я здесь?
— Да, — это было настолько очевидно, что нужно было просто уметь думать символами, чтобы понять. А уж что-что, но думать символами ты умел.
— Атрибуты власти моей не понадобятся мне там, дальше, — мягко, плавно и одновременно твёрдо и веско продолжала Маат. — Вам они пригодятся, юные певцы, а здесь же вернут мне подлинную сущность. Их раздобудь, Маркус, мне их верни. Посох Власти, что некогда сокрушил Змея Хаоса, подобно тому как Сет одолел Апофиса, от хаоса ограждая колесницу Ра. Не в ваших силах вернуть мне Анх, но нечто равнозначное найти способны. Два символа, ключа два к силе — должна их обрести я вновь. Возьми! — невыразимо быстро взмахнула она рукой, и Перо из её волос оказалось в тебя в руке, тёплое и лёгкое. — Этот символ — проводник, знак, по чьей ступаешь воле. Теперь же отправляйся вверх — не задержу тебя я боле.
И в тот же миг всё вокруг поблекло, потускнело, отступило... а ты осознал себя в каменном лифте, движущемся уже вверх. Рядом — удивлённый Дамблдор, хмурый Ивицер, а в руке — её Перо.
69 Хранящая: соединить, или Джу: войти
Игра — это перепутанный каскад взаимопорождённых и взаимопорождающих вселенных. Иногда этот каскад распутывается — и тогда вдаль пространств и времён устремляется новое ответвление реальностей, новая генетическая линия Лягушек Бытия. Иногда такая линия заворачивается большой причинно-следственной петлёй, иногда такие петли всё-таки расходятся, но не всегда — к удовлетворению участников петли.
Ткань Пространства Парадоксов напоминает самую настоящую ткань. Парадоксальную ткань, сотканную из мириад нитей, сплетающихся в отнюдь не евклидовом пространстве, постоянно рвущуюся и срастающуюся... Также она напоминает кожу, состоящую из множества взаимодействующих клеток, а ещё — слоя отмершей ткани. Конкретно этот сеанс напоминает не клетку и не кусочек нити. Скорее он походит на узел.
Узловой сеанс — так можно было бы назвать сеансы, которые служат своего рода «развязкой» значительных противоречий, местом максимального искривления ткани, точкой потенциального разрыва. И наш с Алисой сеанс, как обычно и случается в Пространстве Парадоксов, с одной стороны, зарождает множество противоречий, а с другой — разрешает. Он — точка равновесия, узел, место, где метареальности пересекаются и где альфа-линия не просто прекращается, но перерождается в нечто новое.
